Грант Аллен - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив Страница 60

— Но этого недостаточно! — в ярости настаивал профессор. — Вернет ли какой-то простой детектив мои четырех-с-половиной-процентные японские облигации на шесть тысяч фунтов стерлингов? Зависит ли возвращение моих бесценных записок «Полифилетические свадебные обряды пещерных людей в среднем плейстоцене» от какого-то там директора? Я настаиваю на том, что надо вызвать полицию — всех, кого только можно. Привести в движение весь Скотленд-Ярд. Необходимо тщательное расследование. Я являюсь клиентом вашего драгоценного учреждения всего полгода, и вот итог!

— Вы держите в руках ключ от тайны, профессор Балдж, — спокойно перебил его Каррадос.

— Кто это, сэр? — раздраженно спросил профессор.

— Позвольте мне, — вмешался мистер Карлайл с обычной самоуверенностью. — Я Луис Карлайл с Бамптон-стрит. Этот джентльмен — Макс Каррадос, выдающийся детектив-любитель.

— Я буду благодарен любой помощи, способной пролить свет на это ужасающее происшествие, — свысока ответил профессор звучным голосом. — Позвольте мне ввести вас в курс дела…

— Возможно, если бы мы пошли в ваш кабинет, — предложил управляющему Каррадос, — нас с меньшей вероятностью могли бы прервать.

— Несомненно, несомненно, — прогудел профессор, принимая это предложение от имени всех остальных. — Факты, сэр, таковы: я, к несчастью, являюсь владельцем сейфа, в который несколько месяцев назад поместил, среди менее важных вещей, шестьдесят облигаций Японского государственного займа — главная часть моей скромной удачи — и рукопись весьма важного черновика работы «Полифилетические свадебные обряды пещерных людей в среднем плейстоцене». Сегодня я пришел забрать купоны на получение дохода, срок оплаты которых наступает пятнадцатого, чтобы по своему обыкновению внести ими предоплату за неделю в мой банк. И что я нашел? Мой сейф, запертый и, несомненно, нетронутый, как и месяц назад, когда я последний раз его видел. Но он далеко не нетронут, сэр! Он был открыт, ограблен, полностью обчищен! Не осталось ни единой облигации, ни клочка бумаги!

Нараставшее возмущение управляющего во время последней части этого монолога было очевидно, и теперь он взорвался:

— Позвольте решительно вам возразить, профессор Балдж. Вы снова говорите, что последний раз приходили месяц назад. Вы будете моими свидетелями, джентльмены. Вы поймете важность, которую может представлять это заявление, когда я скажу, что профессор обращался к своему сейфу не далее как в прошлый понедельник.

Профессор уставился на него как разъяренное животное, причем сходство усиливалось благодаря его типичной козлиной бородке.

— Как вы смеете мне возражать? — воскликнул он, резко хлопая ладонью по столу. — Меня не было здесь в понедельник.

Управляющий холодно пожал плечами.

— Вы забываете, что служащие тоже вас видели, — парировал он. — Разве мы не можем верить своим собственным глазам?

— Всеобщее убеждение, но, тем не менее, не всегда заслуживающее абсолютного доверия, — мягко заметил Каррадос.

— Я не могу ошибаться.

— Тогда можете ли вы мне сказать, не глядя, какого цвета глаза у профессора Балджа?

На минуту повисло будоражащее воображение и выжидательное молчание. Профессор развернулся спиной к управляющему, и тот от задумчивости перешел к смущению.

— Я в самом деле не знаю, мистер Каррадос, — наконец заявил он надменно. — Я не обращаю внимания на такие незначительные мелочи.

— Тогда вы можете ошибаться, — мягко, но решительно ответил Каррадос.

— Но густые волосы, почтенная борода, выдающийся нос, тяжелые брови…

— Всего лишь самые заметные особенности, которые легче всего подделать. Они притягивают взгляд. Если хотите защитить себя от жульничества, приучитесь лучше смотреть на сами глаза и особенно на пятна в них, на форму ногтей, расположение ушей. Эти вещи невозможно подделать.

— Вы всерьез предполагаете, что тот человек не был профессором Балджем, что это был мошенник?

— Такой вывод неизбежен. Профессор, где вы были в понедельник?

— Я ездил с кратким курсом лекций по центральным графствам. В воскресенье я был в Ноттингеме. В понедельник в Бирмингеме. Я только вчера вернулся в Лондон.

Каррадос вновь повернулся к управляющему и указал на Дрейкотта, до сих пор остававшегося без внимания.

— А этот джентльмен? Не приходил ли он случайно в понедельник?

— Нет, мистер Каррадос. Но я давал ему доступ к сейфу во вторник после полудня и еще раз вчера.

Дрейкотт печально покачал головой.

— Вчера я обнаружил его пустым, — сказал он. — И весь вторник я провел в Брайтоне, пытаясь добиться встречи с одним джентльменом.

Управляющий внезапно сел.

— Боже милостивый, еще один, — слабо воскликнул он.

— Боюсь, это только начало, — сказал Каррадос. — Мы должны взглянуть на вашу книгу с записями об арендаторах.

Менеджер встрепенулся и запротестовал.

— Это невозможно. Никто кроме меня или моего помощника никогда не видел эту книгу. Это было бы беспрецедентно.

— Обстоятельства беспрецедентны, — ответил Каррадос.

— Если на пути расследования этих джентльменов возникнут хоть какие-то трудности, я посчитаю своим долгом доложить об этом в министерство внутренних дел, — объявил профессор трубным голосом, словно бы обращаясь к потолку.

Каррадос протестующе поднял руку.

— Могу я сделать предложение? — сказал он. — Итак, я слеп. Следовательно?..

— Хорошо, — уступил управляющий. — Но всех остальных я должен попросить удалиться.

В течение пяти минут Каррадос слушал список арендаторов, пока управляющий зачитывал его. Иногда он останавливал это перечисление, чтобы поразмышлять мгновение, временами касался кончиками пальцев подписи и сравнивал ее с остальными. Время от времени его интересовал пароль. Но когда список закончился, Каррадос продолжал смотреть в никуда, без малейшего намека на озарение.

— Все совершенно очевидно и, тем не менее, совершенно невероятно, — задумчиво сказал он. — Вы утверждаете, что за последние полгода книгой занимались только вы?

— У меня не было ни дня отпуска в этом году.

— Обед?

— Мне подают его сюда.

— И этот кабинет не может быть открыт без вашего ведома, если вы отлучитесь?

— Это невозможно. Дверь оснащена мощной пружиной и автоматическим замком, срабатывающим от легкого касания. Ее невозможно оставить открытой случайно, только если специально подпереть чем-нибудь.

— И вы полагаете, что ни у кого не было возможности получить доступ к этой книге?

— Нет, — был ответ. Каррадос встал и стал надевать перчатки.

— Тогда я отказываюсь продолжать расследование, — холодно сказал он.

— Почему? — с запинкой произнес управляющий.

— Потому что я имею все основания полагать, что вы обманываете меня.

— Умоляю, присядьте, мистер Каррадос. Это верно, что, когда вы задали мне последний вопрос, я неожиданно вспомнил об одном обстоятельстве, из-за которого — если уж быть абсолютно точным — мне стоило ответить «Да» вместо «Нет». Но это не то, о чем вы спрашивали. Было бы нелепо придавать этому инциденту какое-либо значение.

— Позвольте мне судить.

— Так и поступите, мистер Каррадос. Я живу с сестрой в многоквартирном доме на Уиндермер. Несколько месяцев назад она познакомилась с семейной парой, недавно въехавшей в квартиру напротив. Муж — ученый человек, проводящий большую часть времени в Британском музее. Но его жену интересовали совсем другие вещи, она намного моложе, ярче, жизнерадостнее, в сущности простая девушка, самая очаровательная и искренняя из тех, что я когда-либо встречал. Амелия, моя сестра, с легкостью…

— Постойте! — воскликнул Каррадос. — Ученый средних лет и очаровательная молодая жена! Говорите как можно более кратко. Если я прав, может понадобиться немедленно выехать в порт. Она, естественно, приходила сюда?

— Вместе с мужем, — чопорно ответил управляющий. — Миссис Скотт много путешествовала и имела привычку делать фотографии всех мест, где бывала. Когда случайно была упомянута моя должность, она была совершенно захвачена идеей добавить в свою коллекцию фотографии хранилища — восторженная, как ребенок… Не было причины отказывать ей, это место часто фотографировали для рекламных целей.

— Она пришла и принесла камеру — прямо у вас под носом!

— Не понимаю, что вы имеете в виду под «прямо у вас под носом». Она пришла вместе с мужем в один из вечеров, незадолго до закрытия. Конечно, она принесла камеру — невелика беда.

— И ухитрилась остаться одна?

— Я возражаю против слова «ухитрилась». Так… так получилось. Я послал за чаем, и в это время…

— Как долго она пробыла здесь одна?