Филипп Ванденберг - Тайна скарабея Страница 60

Доктор Вурцбах, само дружелюбие, предложила показать им этот папирус. Очевидно, она особенно гордилась этим экспонатом. Но Макорн сказал, что это все равно не поможет, разве что она сможет растолковать им смысл текста.

Доктор Вурцбах не могла этого сделать, но предложила многочисленные обработки и переводы, которые она с удовольствием предоставит.

Она исчезла и вскоре вернулась с двумя сброшюрованными тетрадями. Это было самое лучшее из того, что известно о папирусе Шмаленбаха. Камински и Макорн нашли в читальном зале свободное место и погрузились в текст. Он начинался словами:

«О Амон-Ра, я уготовил тебе глаз Хора. Его благоухание возносится к тебе. Аромат глаза Хора овевает тебя, Амон-Ра, любящий сердцем…»

Макорн закатил глаза.

Текст был написан на основе отрывков из египетской Книги мертвых, которая повествовала о том, как египтяне представляли путешествие души в загробный мир. Он состоял из бесконечных пустых фраз и утомительных обращений к богам. Макорн забросил чтение, пролистав несколько страниц.

– Если бы только знать, что Гелла искала в этом папирусе! – прошептал Камински.

– История становится все загадочнее. Начальница отдела говорила, что доктор Хорнштайн читала папирус, то есть она читала не эти переводы, а сам оригинал. Это значит, что Гелла может расшифровывать иероглифы. Где она этому научилась?

Камински, пробегая глазами перевод, ответил:

– Я не знал точно, но догадывался. Но даже если я спрашивал об этом, она игнорировала мои вопросы и переводила разговор на другое, словно стеснялась или что-то скрывала.

Вдруг Камински запнулся.

– Майк! – закричал он и начал читать вслух: – «О как безнадежны мои стенания! Ты, восходящий со мной в сады на берегах Нила, наложил повязки на мои чресла. Узнаешь ли ты меня, величайшую из великих? Это я – твоя супруга, твоя возлюбленная дочь Бент-Анат. Счастье тому, кто почил здесь с миром, ты же меня проклял и разрубил мои члены, чтобы…»

– Чтобы что? – заинтересовался Макорн.

– Ничего! – ответил Камински. – Здесь текст обрывается.

Подошла доктор Вурцбах.

– Госпожа доктор, что вы знаете о происхождении этого папируса? – спросил Артур.

Начальница отдела дружелюбно ответила:

– Ничего. Шмаленбах был коллекционером антиквариата. Он привез эту вещь из Египта, не догадываясь о содержании папируса, который, к слову сказать, не имеет большого значения для египтологии. Вероятно, он приобрел его в Абу-Симбел. Это один из анонимных папирусов, которые хранятся в музеях всего мира.

Камински и Макорн переглянулись. У обоих появилась одна и та же мысль.

– Конечно, поведение дамы мне показалось немного странным, – сказала вдруг доктор Вурцбах, – но у нас здесь всякие чудаки встречаются. Ученые не вписываются в стандартные рамки, ну вы понимаете…

Ни Камински, ни Макорн не поняли, и Майк спросил:

– Что вам показалось странным?

– Ну, она всегда садилась за последний стол в дальнем углу и издавала какие-то странные звуки, как будто читала текст на папирусе. При этом каждый знает, что это невозможно, потому что фонетика древнеегипетского языка давно утрачена. Мы знаем только знаки и согласные, как читаются гласные – не знает никто. Следовательно, любое предложение из этого текста – обман. И еще… – Доктор Вурцбах наморщила лоб. – Возле нее постоянно лежал зеленый скарабей, копия, которую можно купить в Египте на каждом углу. И жука она всегда клала на спину.

– На спину?

– Да. Я думаю, она сличала иероглифы на нижней части скарабея с текстом. Успешно или нет, я не знаю. – Она вопросительно взглянула на Камински: – Может быть, вы знаете, что искала в папирусе ваша невеста?

– Я? Нет.

Камински замешкался, как если бы речь шла о его невесте, но он не знал ответа.

Конечно, можно было сказать, что они были как жених и невеста, – они столько времени провели вместе. Они любили друг друга, по крайней мере давали волю своей страсти. И Гелла не возражала, когда он предлагал после окончания проекта в Абу-Симбел вместе начать где-нибудь новую жизнь.

И что теперь?

После третьего раза Гелла Хорнштайн больше не появлялась в зале папирусной письменности.

Камински и Макорн оставили доктору Вурцбах номер телефона, по которому она могла их разыскать. Они еще пару раз справлялись в музее, но напрасно. О Гелле Хорнштайн вестей не было. Камински оставалось смириться с мыслью, что Гелла навсегда ушла из его жизни.

50

В эти дни отчаяния Майк Макорн был единственной поддержкой для Камински. Казалось, у него не было ни знакомых, ни друзей. Он бросил свою квартиру, в которой не появлялся с тех пор, как уехал в Египет.

Денег у Камински были полные карманы. О будущем он мог не волноваться. Но беспокойство, возникшее еще в Абу-Симбел, не отпускало его, и он вспомнил слова своего друга Макорна, что работа или новый заказ – это действенное средство против любых житейских неурядиц.

Пока Камински искал работу, а в его пятьдесят это было не так-то просто, он жил у Макорна. Квартира располагалась в старом доме с лепниной и белыми крашеными двустворчатыми дверьми, окна выходили на Курфюрстен-платц. Макорн всегда жил с кем-нибудь, в одиночестве он чувствовал себя неуютно. И жильцы были, как правило, женского пола. Но беспокойная жизнь и редкое присутствие хозяина приводили к тому, что все его соседки по квартире – чтобы не сказать сожительницы – недолго выдерживали Макорна.

Камински пришел в себя быстрее, чем ожидал, и привык жить без Геллы. Во всяком случае, он так думал, когда в ноябре фирма «Эйхман АГ» предложила ему новый строительный проект в Турции: четыре года в Анкаре на строительстве современного спортивного стадиона. Конечно, Анкара не могла сравниться с Абу-Симбел, но там, Камински был уверен, никто не спросит его о прошлом.

Он не мог не заметить, что Макорн ни слова не говорит на тему, которая их свела. Но Камински знал, что Макорн – . из тех, кто никогда не сдается: если он взялся за какое-то дело, то пойдет до конца.

Макорн договорился об интервью с профессором Генрихом Вендерсом, экспертом по пограничным областям науки и парапсихологии из университета во Фрайбурге. От него Макорн надеялся узнать больше о феномене реинкарнации и перерождения. Макорн считал, что именно это является ключом к объяснению странного поведения Геллы Хорнштайн.

Институт профессора Вендерса затерялся на холме над городом среди парков и виноградников и больше походил на виллу промышленного магната, чем на исследовательский комплекс. Посетители, как правило, терялись, когда им приходилось входить через боковую дверь роскошного особняка.

Большие залы разделили на комнаты, чтобы предоставить больше помещений студентам и исследователям. В коридорах стояли старые бюро и серо-зеленые жестяные ящики, при взгляде на которые не оставалось сомнения: они принадлежали еще к довоенной эпохе.

Вендерс принял Макорна в знавшей лучшие времена комнате. Из сводчатых окон открывался вид на долину. Но к окнам нельзя было подойти из-за столов, на которых громоздились стопки книг, акты и документы. Посередине комнаты стоял длинный пустой стол светлого дерева в окружении стульев, которые, как и профессор, давно перевалили за пенсионный рубеж.

Возраст Вендерса выдавали глубоко посаженные глаза и морщинистые веки, хотя профессор, похоже, пытался его скрыть. Он начесывал на лоб седоватые волосы, на манер экзистенциалистов, и курил ментоловые сигареты, как современные студенты.

Вендерс разговаривал тихо, и Макорну, говорившему обычно громко и энергично, приходилось подстраиваться под профессора. Он заметил, что голос Вендерса, отражаясь в пустой комнате, лишается жизненной силы. Не называя имен, Макорн изложил профессору историю Геллы Хорнштайн и закончил вопросом:

– Профессор, вы считаете возможным, что эта женщина – жертва реинкарнации?

Вендерс, который слушал рассказ Макорна молча, уставившись в стол, вдруг оживился. Он раздраженно посмотрел на репортера и ответил, немного заикаясь:

– Как это «жертва»? Я не понимаю, что вы хотите этим сказать. Что значит «жертва»? Феномен реинкарнации не означает ничего плохого, злого или чего-то, что приносит боль. Реинкарнация – это фантастический опыт. А вы не хотели бы в одно мгновение стать Эйнштейном, Шопенгауэром или Гете?

– Нет, – ответил Макорн с обезоруживающей откровенностью.

Вeндepc, видимо, обиделся и снова уставился в стол. Он пожевал губами.

– Отвечая на ваш вопрос… – выдержав паузу, раздраженно продолжил он. – Да, по описанным вами симптомам можно сделать заключение, что имел место случай реинкарнации. Для вынесения окончательного вердикта мне необходимо переговорить с указанной персоной лично…

– Я бы тоже с ней охотно поговорил, – ответил Макорн, – но, похоже, это часть образа, в котором она находится: она скрывается от друзей и знакомых, ведет скрытный образ жизни.