Детектив и политика 1991 №3(13) - Дик Фрэнсис Страница 61

Ласло Дюрко

Под сенью смерти

© Gyurko Laszlo, 1981.

© Татьяна Воронкина, перевод с венгерского, 1991.

Йован Киш знает, что такое сень смерти. Очень хорошо знает. Хотя сам он любит солнечный свет.

— Йован, — говорит ему Дьявол.

У Дьявола острый подбородок, и нос, и пальцы. Даже глаза у него колючие.

Йован Киш ухмыляется.

— Друг ты мой закадычный, — говорит Дьявол.

На лице Киша вовсе не ухмылка, а волчий оскал. Товарищи некогда называли его Волк-одиночка.

Резким, внезапным взмахом Киш выбрасывает правую руку вперед. Острие ножа впивается Дьяволу в поддых.

Оглушительный звон разбитого стекла — словно камнем запустили в витрину.

Йован Киш просыпается. Он лежит, не шевелясь. Вглядывается в полумрак. Настороженно прислушивается. Все тело его покрыто липким потом.

Он включает ночник. Настенные часы показывают полчетвертого. За окном занимается июньский рассвет. Время от времени налетает ветер. Волны с тихим плеском ударяются о борт лодки.

Йован Киш закуривает сигарету и гасит лампу. Кругом тишина и серый полумрак. Во рту горечь от сигареты. Киш мнет её в пепельнице. Поворачивается лицом к стене и натягивает ворсистый плед до самого подбородка.

Он забывается крепким сном без сновидений. В семь часов его поднимает звон будильника. Сквозь щели занавески пробивается солнце. Одурманенный сильным снотворным, Киш чувствует себя вялым. Как каждое утро.

К десяти часам он добирается до югославо-венгерской пограничной станции. Нещадно палит солнце. Дунай стремительно мчит свои воды.

В ста метрах от плавучей пристани Йован Киш тянет на себя рычаги скорости. Вздыбленный нос "Ласточки" послушно погружается в воду. Киш облачен в застиранные джинсы, голубую полосатую майку и спортивные тапочки.

Когда белый корпус моторки оказывается вровень с пристанью, Киш убирает скорость и поворачивает руль вправо.

Встречное течение гасит ход моторки. Нос ее прижимается к понтону.

Несущий службу пограничник уже наготове. Он следил за приближающейся лодкой в бинокль и издали определил, что это "Ласточка".

— Эгей, капитан! — приветствует Киша сержант Булатович. Свой бинокль и автомат он оставил на выкрашенной в белый цвет скамейке.

Булатович хватает лодку за причальный канат. Йован Киш бросает конец. Сержант захлестывает его вокруг тумбы на понтоне.

— Эгей! — отзывается на приветствие Йован Киш и проходит на корму в рулевой отсек. Поворачивает ключ зажигания. Негромкий рокот обоих моторов "вольво" смолкает. Воцаряется тишина. Лишь плещут волны, разбиваясь о понтон.

— Давненько вы в наши края не заглядывали.

— В других местах тоже воды хватает, — усмехается Йован Киш.

Загорелое, обветренное лицо, ястребиный профиль. Безукоризненный ряд зубов. Жесткие, черные, с едва наметившейся проседью волосы. Глаза — невероятной голубизны, будто фарфоровые. Эти голубые фарфоровые глаза придают лицу необычное выражение.

В Йоване Кише сто девяносто сантиметров роста и восемьдесят семь килограммов веса. Сложен он на редкость пропорционально. Ни за что не скажешь, что ему пятьдесят один год.

— Это верно, — отвечает Булатович. — Воды и в других местах хватает. Только вода не та.

Сержант родом из ближнего села на берегу Дуная. Речник, как и его отец и дед, как добрая половина односельчан. Девушкам в корчме у пристани он кружит головы разговорами, будто собирается перейти на морскую службу. Сдаст экзамен в мореходку и станет разгуливать в белом кителе с золотыми позументами. Булатович — кавторанг на капитанском мостике, все шторма и бури ему нипочем, а в южных приморских гаванях его поджидают пышнотелые красотки.

Сам-то Булатович знает, что уйдет на пенсию рулевым баржи, но его это ничуть не огорчает. Он любит Дунай. Со временем будет у него свой дом с садом, жена, двое детишек — мальчик и девочка. Мальчика он воспитает настоящим моряком.

Сержант — парень крепкий, мускулистый. Гимнастерка туго охватывает его плечи. Но рядом с Йованом Кишем он кажется хлюпиком.

— На отдых собрались? — спрашивает Булатович.

— Ага.

Йован Киш угощает сержанта сигаретами "Мальборо", и Булатович шарит по карманам в поисках спичек. Киш подносит ему свою газовую зажигалку. Царит полный штиль. Язычок пламени даже не вздрагивает. Мутно-бурая вода плещет под настилом понтона. Припекает солнце.

— Возьмите себе, — Киш протягивает сержанту пачку сигарет.

— Да что вы! — смущенно отказывается тот.

— Я ведь тоже когда-то был солдатом, знаю, почем фунт лиха. Можете мне верить.

Такие речи Булатовичу по душе.

— Спасибо. Так я позову товарища капитана.

С приглашением он опоздал. Капитан Трокан, прихрамывая, спускается от погранзаставы к понтону. Погранзастава — двухэтажное здание из красного кирпича. Капитан Трокан хромает с 1943 года, когда ему автоматной очередью в четырех местах перебило кость левой голени. Вместе со своим взводом он должен был подорвать железнодорожный мост, и партизанам пришлось вступить в перестрелку с охраной. Тем, что ему не ампутировали ногу, Трокан обязан профессору Бергу.

До войны Милован Берг больше времени проводил за границей, чем в своем фешенебельном частном санатории в Белграде. От Нью-Йорка до Токио находилось достаточно миллионеров, которые могли себе позволить роскошь послать отдельный самолет за одним из знаменитых хирургов мира.

В 1943-м профессор Берг работал в том партизанском лазарете, куда боевые товарищи принесли раненого ефрейтора Трокана. Там же профессора и прикончила пулеметная очередь, выпущенная с "мессершмитта". Профессор Берг погиб в палатке полевого госпиталя, во время очередной операции. Было это в 1944 году.

— Привет, Йован! — капитан жмет руку Киша.

Йован Киш усмехается. Взгляд его фарфоровых глаз холоден.

— Зайдете? — Он делает приглашающий жест в сторону кабины.

— Я на посту, — говорит Булатович.

Йован Киш внутренне настораживается. Он чует опасность. Зрение и слух его моментально обостряются, движения становятся предельно выверенными.

Он увидел, как капитан глазами сделал знак сержанту, и знает, что обычно здесь к службе относятся без особых строгостей.

Йован Киш расслабляет мускулы.

Булатович разочарованно бредет к скамье, где он оставил свое оружие. Черт бы побрал две пары чужих, бдительных глаз наверху, на погранзаставе! Худо ли дело опрокинуть сейчас стаканчик виски со льдом и содовой.

Йован Киш достает из шкафчика два высоких бокала. Извлекает из холодильника бутылку белого кубинского рома. Добавляет к нему апельсинового сока и десять капель какой-то жидкости из небольшой восьмигранной темно-зеленой бутылки. На сосуде этом нет этикетки.

Киш кладет в бокалы кубики льда и размешивает напиток яркой ложкой с длинной ручкой. Холодильник работает на аккумуляторах.

Коктейль имеет горьковатый, слегка вяжущий вкус. Капитану Трокану ни разу не доводилось пробовать такого.

— Что это? — спрашивает он, и в голосе его звучит одобрение.

— Секрет фирмы. "Коктейль а-ля Киш", если угодно. Твое здоровье!

Йован Киш напряжен, как пружина. Однако лицо его остается равнодушным, голубые фарфоровые глаза застыли.