Наталья Андреева - - Автора! Страница 63

— Трус. — Пожал плечами Демин, потом внимательно посмотрел на гостя: — У вас есть диктофон?

— Зачем?

— Я не собираюсь делать признания.

— Клянусь, что диктофона у меня с собой нет. Слово коммерческого директора. Карманы вывернуть? Мне просто кое-что от вас надо, поэтому я и говорю: вы перестарались, Максим Николаевич. Зачем было его так старательно раскладывать, согласно сценарию? Ну упал и упал. Как все было? Впрочем, могу предположить: Клишин все сидел над бокалом вина, потом вдруг подошел к раковине и начал вино лить туда, а не себе в рот. И тут вы не выдержали и вошли. Клишин, наверное, обрадовался, что сразу может все объяснить, не дожидаясь завтрашнего дня. Потом заметался, начал оправдываться, мол, не может, это так страшно, да и повода-то нет, чтобы травиться. Когда настал решительный момент, Павел Андреевич поразмыслил и понял, что он дурак. Что у него есть все, и даже больше чем нужно. Он же был так красив, ваш покойный друг, и вы смотрели на него, и вам все больше хотелось его убить. Стереть с лица земли. Так?

— Я ему только помог.

— Ну да! Хороша помощь! — невольно хмыкнул Алексей. — Вы наверняка так и сказали, что приехали помочь, отговорить, что с самого начала против этой дурацкой затеи и специально тянули до конца, чтобы дать понять, что он не сможет покончить с собой. Никогда. Клишин сидел, дрожал, потому что смерть была так близко. Он сидел за столом, бледный, а вы отошли к буфету, взяли два чистых бокала, налили в них вина, в один бросили яд из своей ампулы и предложили Паше выпить, успокоиться. И он взял, бокал. Потому что из ваших рук. Он и в самом деле считал вас своим другом.

Вот тут Демин ненадолго растерялся. Посмотрел на Алексея и сдавленно сказал:

— Глаза… Никто не знает про его глаза… Какие они были пронзительно синие… А? При мне никто раньше не умирал. Это было так… У вас на самом деле нет диктофона?

— Не хотите признаваться? Это же было просто: вы подождали, пока он перестанет дергаться, потом разложили еще теплое тело в той позе, что Клишин очень образно описал. И потому, что вы человек чистоплотный и любящий во всем порядок, прошли к раковине и тщательно вымыли бокалы. Те самые, что достали из буфета сами. А потом так же аккуратно поставили их на место. У меня жена любит пользоваться этим импортным моющим средством, не помню, как называется, но у него запах устойчивый и мне знакомый. Я сразу его услышал, когда заглянул в буфет, где стояла чистая посуда. Отпечатки вы, конечно, вытерли, но запах остался, он очень въедливый.

— Вы же не милиционер, как же там оказались, на даче? — подозрительно спросил Демин.

— В понятые напросился. Клишин умер, и уже потом вы поняли, что это удача, что можно хорошо заработать на его последнем романе, взять дачу за долги Веры Валентиновны, жениться на Наде, стать владельцем шикарной квартиры в центре и фамильных драгоценностей. Денег никогда не бывает много. Да и девушка хорошая. А поскольку Клишин умер, то, что между ними было, не считается. Глупо ревновать к покойнику. Вы знали, что Надя будет вам верна. И вы не стали вмешиваться в сценарий, который Павел Андреевич написал. Напротив, решили подыграть.

— Я продам эту дачу. — Демин вдворил все так же ровно, старательно выговаривая каждое слово. — Чтобы ничего не напоминало…

— Правильно. Чтобы ничего. А ведь вы убили и Аллу Гончарову. Она устроила вам сцену, когда в кармашке сумочки нашлась ампула, подложенная Клишиным. Свою вы, конечно, сразу же уничтожили, и не на месте преступления. Бульк в воду, и с концами. Так? Или ногой растерли в порошок. Могли бы сказать даме, что лежит у нее в сумочке, у вас же была полная версия романа. И его конец. Но Алла психовала, к тому же это она доставала яд и, скорее всего, была в курсе ваших планов. И наследство… Вы назначили ей встречу в пиццерии, подложить в стакан снотворное не составило труда. Вы ведь пообещали дело уладить, отнести в милицию весь роман, убедить следствие в Пашином самоубийстве.

— Это ваши догадки, не больше.

— Ну да. Конечно, официантка и обслуживающий персонал вас вряд ли вспомнят, сколько времени прошло! А зачем вы бедного профессора в гроб свели? Тоже из-за денег? Не терпелось получить наследство?

— А это вообще не доказуемо. Он умер от инфаркта.

— После того, как прочитал посвященные ему и его жене страницы романа. Не удивительно, что больное сердце не выдержало.

— И что вы хотите от меня? Признания? Я в своем уме. Обстоятельства сложились в мою пользу. Грех было не воспользоваться.

— А вот здесь вы ошибаетесь, — усмехнулся Алексей. — Вы не воспользуетесь ничем. Ни наследством Клишина, ни фамильными драгоценностями Гончаровых.

— Это еще почему? — удивился Демин. — Я через месяц женюсь на Наде. Она — единственная наследница. Что касается квартиры, то мои адвокаты ее отсудят. Я в этом уверен!

— А вы разве еще не в курсе?

— В курсе чего?

— Обе сестры решили обойтись без вас. Надя и Соня.

— Разве они сестры? — заволновался Демин.

— Как оказалось. Сводные. У них один отец. Кстати, почему бы вам было не жениться на Соне, тем более, что покойный друг так этого хотел?

— На Соне?! — сорвался вдруг его собеседник. — Получить такого же Клишина себе на шею? Постоянно думать, что она наставляет тебе рога и ждать, что бросит, если вдруг кончатся деньги? Ну уж нет! И то, что они с Надей якобы сестры, как вы утверждаете, полная чушь.

— Ну, как хотите. Это шоу вам еще предстоит просмотреть.

— Не верю.

— Как угодно. Так что с этой публикацией? Когда она запланирована в вашем издательстве?

— Через два месяца.

— Поставьте вместо нее в план какой-нибудь детектив или любовный роман. Можете сами написать, под псевдонимом, разумеется. Если вы этого не сделаете, я докажу, что вы убили Гончарову. Найду свидетелей, которые видели у пиццерии вашу машину. Ту же Надю. Ведь она ее видела.

— Это шантаж.

— Именно. Можете обратиться в милицию, а потом писать задуманную вторую часть в тюрьме. Вы убийца. Пусть убитые вами люди и были плохими, но в любом случае они этого не заслуживали. И я не заслуживаю того, чтобы обо мне так писали.

— Все вы, менты, ублюдки, — без выражения сказал Демин, но Алексей понял, что для него это и есть накал страстей.

— Так как насчет моей просьбы?

— Хорошо, я подожду с публикацией. Тогда вы даете слово оставить меня в покое?

— Ради вашего племянника. Кстати, замечательный мальчик! А что он скажет, когда узнает, что это вы убили его отца?

Демин позеленел и сдавленно сказал:

— Вы этого не сделаете.

— Тогда и вы не сделаете того, чего я не хочу. На этом мы с вами пока расстанемся, Максим Николаевич. Но помните, я знаю все.

Не прощаясь, Леонидов вышел из кабинета. Демин остался сидеть, бессмысленно глядя в одну точку. Любовь Николаевна по-прежнему была в приемной.

— Как Павлик? — спросил Алексей.

— С моим сыном все в порядке.

— Пишет?

— Допустим. Разве вам это интересно?

— И что пишет?

— И стихи, и прозу, и пьесу какую-то написал.

Ей, похоже, нравилось разговаривать о сыне, Любовь Николаевна даже потеплела. Ее замечательные зеленые глаза светились.

— А стихи его не дадите почитать?

— Зачем? Что вы хотите из них узнать?

— Интересно. Говорят, что на детях талантливых людей природа отдыхает. Или Клишин был бездарностью?

Она молчала.

— Так не дадите? — спросил он.

Любовь Николаевна достала из ящика стола несколько листков и отдала Алексею.

— Спасибо. Должно быть, не увидимся больше, так всего вам хорошего. И вам, и вашему сыну.

Он вышел из офиса в сложном настроении. С одной стороны, несправедливо, что Демин останется гулять на свободе. С другой стороны, останется ни с чем, и это справедливо. Зная его, можно быть уверенным, что человек отныне будет терзаться. Такие деньги, казалось, уже были в руках и вдруг уплыли! А рядом подрастает второй такой же Паша Клишин. Может, это и есть его наказание? Максима Демина?

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

В СЕРЕДИНЕ АВГУСТА АЛЕКСЕЙ ЛЕОНИДОВ лежал на пляже рядом с женой, метрах в десяти от них плескалось море. Над Сашей раскинулся полосатый зонт, защищавший ее от солнца, Сережка плескался в воде, похожей на парное молоко, а Леонидов блаженствовал. Всего неделя… Но и этого довольно, чтобы прийти в себя, отдохнуть от суетливой столичной жизни. Саша неожиданно спросила:

— А ты мне врал тогда, или нет?

— Когда?

Ему лень было даже шевелиться, не то, что отвечать на серьезный вопрос.

— О Соне. Что у вас ничего не было.

— Не врал.

Инстинкт самосохранения был сильнее лени. Чтобы соврать, надо сделать усилие. И он его сделал.

— Значит, ты никогда мне не изменял?

— Нет.