Детектив и политика 1991 №3(13) - Дик Фрэнсис Страница 63

отобрать у немцев. Но чтобы все четверо были обуты в одинаковые? Велел я ребятам рассыпаться цепочкой. Дистанция — двести метров. Двигаться — как можно быстрее и без шума. И ни в коем случае не стрелять. Если это наши — чтобы своих не поубивать. Если не наши — все равно поостеречься. Трупы нам не нужны. И без того хватает закопанных в этом растреклятом лесу — и наших, и немцев. Нам нужны живые, чтобы говорили. А мертвые — они молчат.

Йован Киш откидывается в кресле. Ему доставляет удовольствие рассказывать о прошлом. Капитан Трокан поудобнее устраивает ноющую ногу. Теперь мало с кем поговоришь о былых временах. А там его молодость. Его жизнь. Сейчас ему ясно, что в ту пору он был счастлив. Тогда он этого не понимал. Только чувствовал голод и холод и знал, что необходимо победить.

К Йовану Кишу он относится с уважением.

— Я обнаружил их в бинокль. Они шли гуськом — не спеша, как школьники на прогулке. Одеты были в рваное тряпье. Лишь ботинки на них были новые. В лохмотьях можно прошагать и сотни километров, если обувка на тебе крепкая да рюкзак набит съестным. Правда, что у них там, в рюкзаке, я не знал. Так они дотопали до Сливовой долины. Тут я прокаркал. Сперва два раза, потом еще четыре. Такой у нас был условный сигнал. Один из чужаков обернулся, а остальные спокойно шагали дальше. В тех краях полно воронья. Сливовая долина растянулась на шесть километров. По обеим сторонам ее — крутые скалы, и вдоль одной идет узкая тропа. Но там пройдешь, если только ты свой человек в здешних местах.

Пятерку ребят я послал по тропе вперед, чтобы перекрыть выход из долины, а сам с Милодаром пустился вдогонку по долине. Проделать это не составило труда. Тропу окаймлял молодой ельник, лучшего укрытия и не придумаешь.

Капитан Трокан вновь чувствует себя молодым. В такие минуты он понимает, что жизнь его была прекрасной.

— Нас разделяло метров четыреста, когда они достигли устья долины. И тут мой сержант — как его звали, из головы вылетело — вышел им навстречу. Спрашивает, кто, мол, такие. В руках у него автомат. Заряжается со ствола. Дисковый, как и у меня.

— У меня тоже когда-то был "томпсон", — вставляет слово Трокан. — Ну и ловкая, скажу я тебе, штуковина. Только уж больно капризная.

— Смотрю, один из них с распростертыми объятиями кидается к сержанту. "Браток, — кричит, — браток!" А остальные безо всякой указки рассыпаются цепью. Тут я сразу смекнул, что дело нечисто. Припустились мы с Ми-лодаром со всех ног, благо внимание этой четверки обращено было не на нас. Ребята наши тоже высыпали из-за деревьев. Все до единого, черт бы их побрал! Еще бы: купились на слово "браток". Какой с них спрос, ведь они были партизаны, а не разведчики. У каждого в руках автомат.

Йован Киш бросает взгляд вниз — туда, где стоит у причала "Ласточка". Сыщики все еще трудятся в поте лица.

— Сержант, бедолага, тем временем выскользнул из объятий и упал на снег. "Браток" пырнул его ножом в самое сердце. Двое других нацелились в партизан из пистолетов, а четвертый торопливо развязывал рюкзак.

Да, думает Трокан, вот это была жизнь. Тогда даже солнце, и то светило по-другому.

— Двоих ребят скосило с первых же выстрелов. Они даже ничего толком не сообразили. Другие двое, к счастью, успели плюхнуться плашмя. Одной очередью я прикончил того типа, который обнимался с сержантом. Второй — порешил его дружка, что стоял слева. Когда они упали, я увидел подошвы их ботинок. Толстая рифленая резина.

Тем временем из рюкзака был вынут ручной пулемет. Небольшой, вороненой стали, что бьет трассирующими пулями. Я угодил пулеметчику в левую ногу — чуть выше колена. Он упал, сволочь, но стрельбу не прекратил. Ну, думаю, эти тоже не новички в нашем деле. А у меня стало еще одним человеком меньше: парень подскочил и рухнул навзничь, раскинув руки. Будто в кино. Четвертого Милодар ранил в ногу, а после кто-то из нас вогнал ему пулю в лоб, так что он ткнулся головой в снег.

Остался один-единственный — тот, что строчил из пулемета. Бил короткими очередями, теперь уже в нашу с Милодаром сторону. Меня так и подмывало зарыться в землю. Однако пулеметчику не повезло. Пули только порошили снег вокруг нас, да срезанная выстрелом сосновая ветка упала мне на голову. А потом вдруг затвор щелкнул вхолостую. Я только того и дожидался. Вскочил и бросился бежать к нему. Милодар — за мной. Враг уже успел вытащить увесистый пистолет — крупнокалиберный "вальтер". Надежное оружие. Я на бегу метнулся в сторону, чтобы он в меня не попал. Но у него и в мыслях не было стрелять в меня. Сунул в рот дуло "вальтера", и, прежде чем мы добежали, ему выстрелом снесло череп.

Трокан забыл про больную ногу.

Йован Киш бросает взгляд вниз, на пристань. Его голубые глаза холодны, как у мертвеца.

— Результат ничего себе: у нас четверо убитых, у них — все до одного. Можешь представить, какую взбучку устроил мне командир. У них при себе не оказалось никаких документов и вообще ничего, что могло бы навести на след.

"Если хотите получать "языков", то давайте мне разведчиков, а не партизан", — заявил я командиру. А он бил себя по голове кулаками, топтал ногами фуражку. "Где я их тебе возьму, поганый твой бог?! — орал он. — Чтоб тебя в дышло, черта-дьявола-сифилитика! Ему людей доверили, а он их под пули подставил!'Чтоб тебе, выблядку, до конца дней со своей бабкой, старой курвой, валандаться, если уж с таким пустяком справиться не можешь! Разложи ты в зад того недоумка, который тебя на свет породил!" Ругаться он был большой мастак.

Конечно, командира можно понять: он любил ребят, которые в той стычке полегли. Ведь они второй год вместе сражались бок о бок.

С пристани поднимаются к погранзаставе оба сыщика. Длинный несет футляр с просвечивающим аппаратом.

Йован Киш ухмыляется.

Он видит, что рубашки на них взмокли от пота.

Жара стоит невообразимая.

— Да и откуда ему было взять разведчиков? — говорит Киш, обращаясь к капитану Трокану. — Нас и всего-то было раз-два и обчелся.

— Прошу прощения, что заставили ждать, — говорит худющий сыщик. Белым носовым платком с синей каемкой он вытирает потное лицо.

— Такая уж служба, — замечает в их оправдание Трокан.

Йован Киш хотел бы знать, позвонят ли они в Белград после его отъезда.