Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса Страница 64

— Ну-ну, рассказывай. Как бы не так! Никакого врача я не видела.

— Просто он не понадобился. Господин Домнин очнулся, ему стало лучше… Он отлежался и уехал.

— А допрос, который ты учинил в кабинете администратора?

— Хотел выяснить, кто уколол пострадавшего булавкой. Она могла быть отравлена.

— Булавкой? — опешила Лариса. — Шутишь. Ладно, признайся, что ты это нарочно выдумал.

— Не веришь? Напрасно… — безмятежно улыбнулся он. — Только не болтай лишнего.

Польщенная оказанным доверием, Калмыкова порозовела. На секунду она даже об Астре забыла. Молодая женщина деликатно отошла в сторону.

— Уговорю мужа приобрести «Обнаженную Маху», — поделилась своими планами Лариса. — Пусть раскошелится. Картина изумительная! Что-то в ней есть… демоническое и жутко сексуальное. Предметы искусства растут в цене. Лет через сто за нее можно будет выручить кругленькую сумму.

— Собираешься обрести бессмертие?

Она раздраженно повела плечами. Ее взгляд упал на Астру, и в груди поднялась волна ревности и возмущения. Девица не блещет ни лицом, ни фигурой, ни другими достоинствами, кроме денег своего папаши, а вот поди ж ты, уводит мужчину из-под носа изысканной и опытной Ларисы.

— Чем она тебя купила? — не выдержала бывшая любовница.

— Я не товар.

Госпожа Калмыкова тут же пожалела о вырвавшихся словах, но было поздно. Матвей холодно кивнул, распрощался.

Астра нетерпеливо вздыхала, ожидая, когда он закончит разговор.

— Говорят, Домнин специально затеял драку и обморок, который приняли за смерть, — шепотом сообщила ей незнакомая девушка в декольтированном узком платье. Казалось, шагни она чуть шире, и наряд треснет по швам. — Это такой пиар для «Обнаженной Махи»! Я думаю, аукцион соберет рекордное количество участников. А вы?

— Я тоже, — кивнула Астра.

Она искала глазами Теплинскую, но ни ее, ни Баркасова не было видно. Публика быстро разъезжалась.

Девушка в узком платье накинула короткую шубку и послала Астре воздушный поцелуй. Она явно была под хмельком.

На улице свет фонарей мешался с блеклыми, унылыми красками рассвета. Матвей помог своей спутнице сесть в машину.

— Скоро Масленица, — сказала она. — В воздухе пахнет весной.

Ей с детства нравился этот праздник блинов и разудалого веселья. Его не портили ни серое мартовское небо ни внезапный обильный снегопад, вдруг обрушивающийся на яркие шатры, уставленные снедью прилавки и на толпы радостных нарядных людей; ни бестолковая суета; ни слишком громкая музыка.

— Когда состоится аукцион? — спросила Астра.

— В пятницу. — Совсем скоро… 

Глава 35

Портрет Астры с зеркалом кисти Домнина стоял в спальне, прислоненный к стене. Этим утром она сообразила, какое чувство вызывает у нее картина: безотчетную тревогу. Художник при помощи форм и цвета великолепно изобразил внутреннее состояние молодой женщины, ее смятение, искания и скрытое любовное томление, в котором она не желает признаваться даже самой себе. С полотна смотрела как бы не сама Астра, а ее сокровенное «Я», отраженное в зеркале, — подернутые мечтательной дымкой глаза, чуть приподнятые в немом удивлении брови, чистый лоб, нежная линия губ, мягкие завитки волос у висков. Она и не она… другая, почти эфемерная незнакомка с похожими на Астру чертами, в тяжелом платье, богато изукрашенном золотым шитьем, в окружении сонма горящих мерцающих свеч…

— Это я или не я?

За ответом на мучивший ее вопрос Астра привычно обратилась к Алруне, доставшемуся ей от баронессы зеркалу . Оттуда на нее тоже взглянула незнакомка, блеснув темной глубиной зрачков.

— Медитируешь? — с усмешкой спросил бы Матвей, окажись он сейчас рядом.

Но он спал в соседней комнате, сладко и тихо похрапывая. Зато на Астру не повлияло ночное бдение в клубе «Ар Нуво»: ей надо было срочно установить, кто такой Сфинкс и чего от него ждать в ближайшие дни. То, что убийца расправится с очередной жертвой на Масленичной неделе, не вызывало сомнений. Где и когда именно это произойдет? На аукционе? Во время гуляний? В субботу или в Прощеное воскресенье? В последний день праздника будут сжигать соломенную бабу…

В принципе, выход из положения прост: Мурат может не высовывать носа на улицу. Но рано или поздно он выйдет. Никто не в силах провести в добровольном заточении остаток жизни. А Сфинкс от своего не отступится. Он фанатик, одержимый одному ему понятной маниакальной идеей, которая обосновывает эти убийства. Он выследит намеченную жертву и настигнет ее где бы то ни было. А потом наметит следующую… и этот конвейер смерти будет пожирать людей, как пожирало их мифическое чудовище.

— Существует способ покончить с ним, — прошептала Астра своему отражению в зеркале . — Разгадать его загадки. Не только последнюю — все! Тогда, как предначертано богами, он умрет: бросится со скалы и разобьется. Он… она… раскроет себя своей гибелью. Ход действий запущен, и его уже не остановить. Ход действий, заключенный в древних легендах о Сфинксе, сработает, ибо у него нет временных рамок.

— Почему Масленица? — спросил Матвей, перед тем как завалиться спать.

— Во-первых, время, отведенное Мурату, истекает. Во-вторых, Сфинксу нужна публика. И Никонов, и Теплинский убиты в людных местах. В-третьих, Масленица — праздник ряженых, карнавал масок, славянский вариант Хэллоуина, когда возникает ощутимая и явственная связь с предками, а значит, с иным миром . Мурат — третья жертва, культовое число. Именно третья голова будет приурочена к языческим игрищам. Я прослеживаю в этой истории кельтскую линию: мандрагоровая дама, сильфида, Маха — богиня разрушения, воительница, которой посвящали отрубленные головы врагов… и, наконец , лилии.

— Лилии? — не понял Карелин.

— Ну да, белые лилии. Сфинкс передает свои послания в корзине с этими цветами. Они-де выросли из капель молока Геры и символизируют Млечный Путь. И еще лилии ассоциируются с загробным царством и смертью. Мне Домнин много рассказал во время сеансов, потом я сама кое-что прочитала. По некоторым поверьям, в облике лилии являются души умерших…

Ее объяснения почему-то разозлили Матвея.

— Тебе не надоело собственное словоблудие? — возмутился он. — Хватит уже! Забудь о кельтах. Так можно и… свихнуться. Я пошел спать. Тебе советую то же самое.

— У меня сна ни в одном глазу!

Астра осталась думать, рассуждать, анализировать. Времени у нее было в обрез. Она возлагала надежду на зеркало. Как обычно после диалога со своим отражением появилась мысль: Сфинкса невозможно разгадать извне: только изнутри. Необходимо стать им, занять его место и почувствовать то, что чувствует он. Слиться с ним, повторить его в мельчайших деталях, стать его дыханием, его пульсом…

Астре стало страшно, как будто ей предстояло погрузиться в глубокую топь.

— Выберусь ли я оттуда?

Радуясь, что Карелин этого не видит, она достала завернутый в шелковый лоскут корешок, похожий на человечка, прижала его к себе и мысленно взмолилась:

«Альраун, миленький, помоги мне. Там, куда я отправляюсь, мне очень нужен верный друг, готовый протянуть утопающему соломинку».

Она закрыла глаза и… вообразила себя каменным исполином, возлежащим на плато Гизы… Раскаленный воздух пустыни ударил ей в лицо. Она ощутила палящие солнечные лучи и шуршание песка… В вырубленной из скальной породы голове стража пирамид царила пустота…

И вот уже бредет по едва различимой дороге под выцветшим от зноя небом голодный лев с головой мужчины. Он рыщет близ Парнаса и поедает прохожих. Это Греция. С высоты горного массива виден Коринфский залив, а у подножия Парнаса лежит город Дельфы. Здесь все еще вещает великий оракул? Оракул безмолвствует…

По пути к Фивам полузверь-получеловек превратился в крылатого монстра: его тело покрылось перьями, лицо приобрело хищные и прекрасные женские черты, а от льва остались только мощные лапы с острыми когтями…

«Как Сфинкс выглядит сейчас? — подумала Астра в полудреме. — Это женщина или мужчина? Птица или зверь? Хищник или жертва?»

Внезапно она оказалась на сухом каменистом берегу среди античных развалин. Вдали плескались зеленые волны Эгейского моря… душистый ветерок нашептывал: «Здесь ты больше ничего не узнаешь… ничего… не узнаешь… ш-шш… ш-шш…» — убаюкивал, укачивал… зазывал в призрачные чащи Морфея…

Морское побережье сменил лес с поваленными, как после сильной бури, деревьями, где-то вдали между могучих стволов едва брезжил розоватый свет. Астра пробиралась сквозь бурелом, проваливалась по колени в вековой мох, раздвигала руками толстые ветви…