Ирина Лобусова - Рагу из зернистой икры Страница 64

Стальные ворота резко захлопнулись. Яркие лампы осветили операционую и четырех врачей — хирургов в наглухо закрытых операционных костюмах. На столе под ослепительными лампами, под белоснежной простыней было распростерто неподвижное тело. Это было тело женщины. Резко сдернув простыню, врачи наклонились над телом, быстро присоединяя к нему какие-то провода. Проводов было так много, что ими был закрыт почти каждый сантиметр тела. Этот невероятный лес переливался и дрожал в ярком свете ламп. Врачи работали очень быстро. Постепенно всё тело женщины, в том числе и лицо, были покрыты острыми, воткнутыми в тело как иголки, проводами. Это было невероятное, фантастическое зрелище… Один из врачей приподнял голову женщины. Яркие лампы осветили голый, блестящий череп. На голове женщины совсем не было волос.

Кто-то из врачей, отвернувшись, быстро защелкал какими-то кнопками на блестящем, абсолютно неизвестном аппарате. Тело женщины изогнулось в конвульсиях, так, будто по нему пропустили электрический ток. Тело изгибалось в частых, мучительных судорогах. Тогда врачи, оставшиеся возле стола, быстро перехватили запястья и лодыжкиженщины толстыми кожаными ремнями, сминающими провода, и притянули к столу так крепко, что судороги боли больше не расшатывали ее. От боли женщина очнулась. Из ее глотки вырвался чудовищный, нечеловеческий крик — крик мучительной, нестерпимой боли. Такие ужасные вопли часто слышали жители поселка. Но врачи не сделали ничего, чтобы прекратить ее крик. Казалось, вопли женщины их совершенно не беспокоят. Аппарат начал гудеть. И тогда по тонким проводам, впившимся в тело женщины, лежащей на операционном столе, быстро потекла темно — красная жидкость. Это была кровь. Врач, следящий за аппаратом, удовлетворенно кивнул. Постепенно вопли женщины смолкли, и наконец она впала в беспамятство. В операционной разлилась тишина. Окна подолжали гореть сквозь ночь, наводя ужас на жителей поселка.

63

В офисе модного журнала было людно, шумно и накурено. Множество людей сновали по комнатам, переговариваясь друг с другом и одновременно болтая по мобильникам. Жизнь кипела вовсю. Из кабинета главного редактора вышла особая пара. Увидев их вместе, вес в офисе буквально разинули рты. И дело было не в редакторше, которую все давным — давно знали, а в ее спутнике — крупнейшем продюсере в музыкальном Олимпе Москвы. Люди с таким состоянием и с таким положением никогда не приезжают лично в офисы даже самых крупных и модных журналов. А так как знали его все, то и появление его в кабинете редактора вызвало шок. Оба (редакторша и продюсер) улыбались друг другу самыми приятными, приветливыми улыбками, источая просто сияющее доброжелательство.

— Значит, мы договорились обо всем? — любезно улыбался продюсер.

— Конечно! Разумеется! — на лице редакторши расплывалась смая обширная из всех ее улыбок. Никогда не видевшие такой улыбки сотрудники просто распахнули в шоке глаза.

— Ни слова не появится, не волнуйтесь! — сияла редакторша, — я вам обещаю! Ни слова! Журнал проигнорирует эту историю полностью! Марианна наша любимая певица, и конечно мы не станем печатать ничего такого, что бросило бы на нее хоть малейшую тень!

— Значит, ни слова на страницах журнала, правильно?

— Разумеется! Конечно! Я вам обещаю! А, скажите, сестра ее арестована на самом деле? Да?

— Только между нами…

— О, конечно!

— Да, арестована. Бедная девочка. Наркотики, легкая, беззаботная жизнь.

— Ах, да, конечно, такое несчастье! Как жаль!

Пара скрылась в лифте. Минут через десять редакторша влетела как вихрь.

— Рыжая! Ко мне! Быстро! Всех фотографов! Вы, задницы ленивые, а ну работать! Расселись тут!

Когда Рыжая в сопровождении лучших фотографов уже сидели в ее кабинете, редакторша все продолжала бегать вокруг стола.

— Значит, так. Рыжая, даем два огромных разворота! Заголовки самые яркие, какие только могут быть! Тема следующая: сестра известной певицы Марианны арестована за убийство любовника! Сестра певицы — наркоманка, любительница ночных клубов, в наркотическом дурмане зарезала любовника и сидит в тюрьме! Тащи на эти развороты всю грязь, которую найдешь на эту погань вонючую Марианну. Эта стерва Ри мне еще со времен Фалеева в печенках сидит! В тексте побольше крика — впрочем. Сама знаешь!

— Знаю, — Рыжая кивнула, — все будет по высшему классу.

— А не будет, я тебя в два счета отсюда вышвырну, ты знаешь! Теперь вы! — повернулась к фотографам, — быстро к дому Марианны и фотографируйте всех окрестных бомжей, которые роются в мусорниках! А не роются, подбросьте им пару монет, пусть сыграют! Это будет второй разворот! Рыжая, ты слышишь? — та кивнула, — тема такая: узнаем ли мы всю правду о певице Марианне, дешевом продукте удачной раскрутки? Правда ли, что она превратила своего отца в бомжа и он роется в мусорниках? Тут пойдут наши монтажные снимки бомжей! Правда ли, что сестра — наркоманка сидит в тюрьме за убийство своего любовника? И второй раз повторим всю историю, только в другом, более грязном, варианте! Все ясно?

Присутствующие кивнули. Редакторша была очень довольна собой.

Известный продюсер с улыбкой садился в роскошных автомобиль. Его сотрудник, ожидающий рядом с местом водителя, удивленно приподнял брови:

— Босс, чему вы так улыбаетесь?

— Сделал отличную рекламу и совершенно бесплатно!

— Каким образом?

— Тут уметь надо! Психологию знать надо, без этого никуда! Знаешь золотое правило? Хочешь, чтобы о чем-то узнал весь свет? Попроси одного человека держать это в секрете! Ри получит хорошую рекламу! И совершенно бесплатно.

— Это было бы здорово! О ней так мало пишут в последнее время… Как вам это удалось?

— Попросил толстую дуру — редакторшу ничего не писать об аресте Нины! Ты представляешь, какие будут заголовки? Уверен: она сделает не один разворот, а целых два!

— Босс, вы гений!

— Разумеется! Я гений! Кто же еще? Поехали!

Рванув с места, машина исчезла в безликом скоплении других спешащих машин.

64

— Ты изменилась.

Еще не подходя к столику, они встретились глазами. Они впились глазами друг в друга, едва она появилась в дверях ресторана, и больше не собирались отводить глаз. Казалось, в целом мире никого больше нет. Непосвященные могли бы принять это за любовь. Но в мире существует не только любовь. Есть и другие, более серьезные страсти. Страсти, способные искалечить не одну жизнь.

— Ты изменилась.

— К худшему?

— Нет. Я часто о тебе думал.

— Какое удивительное совпадение — я тоже часто думала о тебе.

Она села за столик, небрежно кивнув официанту. Ее знали в этом ресторане, и вскоре официант уже нес ее любимый коктейль. Ее спутник заказал то же самое, и пропасти лет больше не было между ними. Долгих лет больше не было. Никогда.

— Я думал, как ты живешь. Как ты сможешь после всего этого жить.

— Живу. Как видишь. Если, конечно, так можно назвать.

— Я часто слушаю его музыку. Его последний диск. Я слушаю его песни и думаю, как он мог умереть. Как мог умереть такой человек? Я думаю о нем — и вспоминаю тебя. Вы неразлучны в моем сознании. И чтобы с тобой не произошло, вы всегда будете вместе.

Лет — не было. Ни фальшивой эстрадной карьеры. Ни высокого поста в ведомстве, которое боятся все менты. Их по-прежнему было двое: молодой следователь, ведущий дело об убийстве известного продюсера Сергея Сваранжи Киреев. И подруга модного певца по прозвищу Ри.

— Не надо об этом. Я не могу это слышать, — она поставила на стол коктейль потому, что пальцы ее начали дрожать.

— Я был рад, когда ты мне позвонила. И немного удивлен. Но все равно — я рад нашей встрече. Потому, что в последнее время все чаще и чаще думаю о нем.

— Он не умер. Он по-прежнему рядом со мной.

— Правда?

— Как ни странно это звучит… да. Дима был моей жизнью. Дима ушел — и я тоже ушла. Такая иссушающая страсть бывает один раз в жизни. И когда человек, к которому испытываешь такую страсть, умирает, все в твоей душе умирает тоже. Вместе с Димой умерла я. Всё в душе моей умерло, превратилось в черный, выжженный пепел. Это самое страшное наказание из всех.

Она замолчала. Так же молча опустила лицо вниз. И в сизом дыме прокуренного ресторана обоим вдруг почудилось лицо одного человека. Человека с улыбкой ребенка, выходящего на маленькую ресторанную эстраду, сжимая в руках гитару. Еще немного — и в зал полетят первый аккорды, струны сожмет мягкая, чувственная рука… Музыка станет миром, и тогда оживут мертвые. Оживет мертвая красивая женщина с холодными, пустыми глазами. Оживет от первых звуков песни, от первых аккордов, неистово протягивая руки вперед. На сцене вспыхнут маленькие дрожащие лампочки. Яркие фонари для летящих на свет мотыльков. Они задрожат в золотых волосах шальными огнями. Идол воскресит к жизни в привычном табачном дыме тех, кто никогда не доберется домой. Пальцы женщины трепетали, сжимая тонкую грань бокала. Но сцена в ресторане была темна и пуста.