Малахитовый Лес - Влада Ольховская Страница 66

Он видел, что у нее начинается истерика. Пришлось вырвать из руки Ксюши окровавленный осколок, тряхнуть девушку за плечи, а потом прижать к себе, крепко – так, чтобы не причинить ей боль, но и не позволить освободиться.

– Я все равно ничего такого не вижу, – прошептал он на ухо Ксюше. – Я не знаю, что происходит… Мир странный, твое лицо светится.

– Светится? – пораженно повторила она. – Как это?

Он не знал как, но догадки у него были. Илья иногда встречался с Лидией Сергеевной, беседовал с ней, хотя и не слишком любил такие беседы. Лидия Сергеевна его понимала. Это не всегда было хорошо. Она, среди прочего, сказала ему, что его особенное восприятие мира тесно связано с эмоциями и желаниями. Поэтому он создает музыку, глядя на людей. Поэтому сейчас не видит то, что ему видеть нельзя.

– Ярче, чем всегда. Но я не вижу ничего такого, что ты не хотела бы мне показать.

Она на несколько секунд замолчала, а потом Илья услышал, как Ксюша плачет – громко, судорожно, с рвущимися из груди рыданиями. Он чувствовал, как ее кровь пропитывает его рубашку. Рану нужно было перевязать, но он пока боялся отпускать Ксюшу, да и не умел он перевязывать раны. Он все еще обнимал ее, а мир переставал быть красным.

Потом им помогли. Илья не знал, почему Роман и Виктория вдруг оказались здесь. Ему было все равно, главное, они помогли. Только им он и мог доверять сейчас! Они ненадолго замедлились, шокированно разглядывая Ксюшу, а дальше все сделали правильно. Вика принесла из дома аптечку. Роман нашел новую маску и протянул Ксюше. Потом, когда с первой помощью было покончено, они вызвали врача.

Теперь от Ильи ничего не зависело, а он все равно отказывался уходить. Он уже оставил Ксюшу одну – и вот что произошло! Поэтому он был рядом с ней, он сам нес ее к врачу. Остальные сначала пытались отговорить его, убеждали, что ему будет слишком тяжело. Но когда они сообразили, что ее вес вообще ничего не значит для Ильи, его оставили в покое.

Отойти ему пришлось только возле смотрового кабинета, туда не пустили никого, кроме Ксюши и врачей. Но она перед этим перестала плакать и даже сказала ему спасибо. Это должно было утешить, однако не утешило, на душе по-прежнему оставалось паршиво, мир шумел и переливался, у Ильи все сильнее кружилась голова.

Чтобы не сойти с ума от всего этого, он отошел в дальний угол, опустился на пол возле стены и закрыл глаза руками. Стало немного легче. А вот звук остался – и скоро к общему шуму прибавился голос.

– Ты знал, как она выглядит?

Ему не нужно было открывать глаза, чтобы понять, кто это. Вика. Судя по тому, как близко звучит голос, села рядом с ним. Это было не так уж плохо, Илья успел к ней привыкнуть и мог доверять.

– Нет. Она не хотела, чтобы кто-то знал. Почему ты так решила?

– Ты не выглядел шокированным…

– А я ее и не видел, – отозвался Илья. – Потому что она не хотела, чтобы ее видели. Мне несложно выполнять такие просьбы.

– Даже невысказанные?

– Чтобы говорить, необязательно нужны слова. Люди всегда создают звук, и цвет, и свет. Иногда еще запахи есть. От тебя пахнет горящим деревом. Не знаю почему.

– Хм… не знала. – Вика, судя по голосу, чуть смутилась. – А от Ромы как?

– От Романа – дождем.

– Ладно… К этому нужно привыкнуть. Но вернемся к Ксении… Ты знаешь, что с ней произошло?

– Это знаю. Она рассказала мне.

Мир был несправедлив к Ксюше – уже дважды, если считать сегодняшний день. Он как будто решил взять плату за то, что подарил ей так много. Ксюша была прекрасна и безумно талантлива, но совершенно беззащитна. И те, кто жил рядом с ней, должны были понять это и позаботиться о ней так, как она заслуживала. Но долгое время они оставались слепыми, а потом стало слишком поздно.

Ксюша привлекла внимание человека, который был ей не нужен. А он почему-то решил, что она должна принадлежать ему и любить его так, как он любил ее. Как будто любовь – это индульгенция для всего на свете.

Он пытался получить Ксюшу разными путями, но ни один не работал. И вот тогда человек решился на крайние меры: он собирался сделать ее настолько уродливой, что она никому больше не была бы нужна.

– Врач обмолвился, что в нее плеснули кислотой, – сказала Вика. – Но мне доводилось видеть женщин, с которыми тоже так поступили. Там все выглядело… чуть лучше.

– Потому что он не плеснул. Он напал на нее, прижал к полу и вылил ей эту дрянь прямо на лицо. Чтобы концентрация была больше. Потом его оттащили, били сильно, вроде бы даже покалечили… Он потом умер в тюрьме. Но это все не важно.

Когда Ксюша рассказывала ему об этом, она держалась удивительно спокойно. Она сумела пережить то, что ломает других, и не наполниться злобой – на которую, в общем-то, имела право.

За это ею должны были восхищаться все, ведь она по-прежнему оставалась прекрасна. Но мир снова посмеялся над ней, послав на ее путь Льва Градова. Мигающего. Раздражающего. Недостойного.

– Я понимаю, почему ты на него злишься, – мягко произнесла Вика. – Но тут произошло очень нехорошее стечение обстоятельств. Лев отреагировал так не на Ксению, он действительно болен, а она не знала… Иногда случается, что люди виноваты не настолько сильно, как кажется.

– Мне все равно. Я вообще не понимаю, почему люди, подобные ему, получают хоть какую-то власть над чужими жизнями.

– Не думаю, что Лев этого хотел. А тот человек, который изуродовал Ксению…

– Она не уродливая! – раздраженно перебил Илья.

– Хорошо, человек, который причинил ей боль… Так вот, он взял эту власть силой. Ты все это уже никак не исправишь. Но ты можешь остаться рядом с ней, и это сейчас нужнее всего. Особенно в первые дни. Насколько я могу судить, этот сорвавшийся суицид был эмоциональным порывом, хотя с ней еще побеседует психолог. Но ты все равно присматривай за Ксюшей. Знаешь, мир, на который ты ворчишь… Он ведь не бывает совсем уж несправедливым. Возможно, тебя он послал Ксении как раз для того, чтобы исправить чужие ошибки.

Ксения, остававшаяся в соседнем кабинете, их не слышала, но думала она сейчас о том же. Как хорошо, что ей вдруг встретился Илья – странный, диковатый, умеющий