Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание Страница 67

Я уже готов был начать истерически биться головой о пыльный борт укрывшей меня «газели». Но тут из дверей банка вышел человек, по голосу опознанный мною как Бульбочка, и ситуация вновь парадоксальным образом переменилась: это был не он. Уткнувшись от ветра в ладони, закуривал сигарету интеллигентного вида господин в элегантных золотых солнцезащитных очках с подстриженными усиками и аккуратной профессорской эспаньолкой.

Где-то я слышал, что слишком быстрый переход от глубокого отчаяния к бурной радости запросто может свернуть мозги набекрень. Но доктор Ядов убит, и посоветоваться не с кем. А было б надо: потому что еще через пару мгновений не осталось следа и от бурной радости. Прикурив, стоящий на пороге банка мужчина отнял руки от лица, и я увидел на нем нос-картошку. Тот ли самый, к исправлению которого, помнится, я приложил кое-какие усилия? Или не тот?

Меня стал пробирать озноб, словно в приступе лихорадки. Он или не он? Рост, общие габариты ― вроде сходится. Нос? Ну да, нос... Лицо ― круглое или не очень? Черт, мешают эти проклятые темные очки! Или для того и очки, чтоб мешать?

Но голос! Голос-то я узнал на сто процентов! Или не на сто? Почему же я тогда сомневаюсь? В очках, усах и бороде передо мной все-таки был он, Бульбочка. И этот маскарад только усложнял ответы на мои вопросы.

Все равно сейчас у меня уже не было времени над ними задумываться ― до закрытия банка оставались считаные минуты. Когда я влетел внутрь и явился пред пучеглазы очи крокодильши, ее и так милую мордашку слегка перекривило. Мысленно она была уже не на рабочем месте, а где-нибудь в своем милом родном болоте. Но я постарался даже не дать ей разинуть пасть.

― Понимаю, что закрываетесь, мне буквально на минуту! Еще серебришко принес! ― пропел я самым нежным из имеющихся в моем репертуаре бельканто, просовывая за стекло шоколадку «Вдохновение».

К моему удивлению, она не заглотила ее прямо вместе с оберткой и фольгой, а утащила своей цепкой лапкой куда-то под стойку. Но зато впервые со времени знакомства посмотрела на меня с некоторой благосклонностью. Воодушевленный, я доверительно поинтересовался:

― Сейчас на выходе столкнулся с товарищем... Ужасно похож на моего друга детства, Андрюшу Козырькова. А спросить неловко ― вдруг обознался?

Крокодила нехотя дотянулась до толстой папки, куда, видно, успела вложить контракт с Бульбочкой, откинула крышку. И с некоторым, как мне показалось, удовлетворением проскрежетала:

― Обознались...

А я, чуть не сломав шею, успел мазнуть глазами по первому листку. Читать вверх ногами я не умею, но успел заметить, что фамилия клиента начинается на «Д» ― то ли Дуров, то ли Дронов, отчество совсем не разобрал, зато вроде бы ясно разглядел имя ― Олег.

Черт знает что! Голос и нос от Козырькова А.А., а эспаньолка с очками ― от какого-то Дурова-Дронова! Обознался? Или все-таки он? Поглощенный этим гаданием, я нечувствительно спустился в подвал и очнулся только тогда, когда обнаружил, что меня оставили один на один с сейфом Нинель. Щелкнул за уползающей в караульное помещение крокодилой замок решетки. И почему-то именно в этот момент чаша весов однозначно склонилась в сторону Бульбочки: он! Просто потому, что не бывает в жизни таких совпадений. И сейчас мы узнаем, кто кого обставил в этой гонке с препятствиями.

Отгородившись спиной от скрытой камеры под потолком, я на нервной почве сумел вставить изготовленный Гвоздиком мастер-ключ только с третьей или четвертой попытки. Но когда моим дрожащим пальцам это наконец удалось, он вошел как по маслу и легко повернулся. Следом за ним с той же легкостью сделал свое дело ключик Нинель. Кровь колотилась в висках с таким звоном, что я боялся, как бы надзирательница за решеткой не заинтересовалась, что у меня тут опять громыхает. Открылась дверца сейфа. Внутри лежал большой бумажный пакет, крест-накрест перетянутый двумя канцелярскими резинками..

Я ― первый! Это была не просто волна адреналина, это было адреналиновое цунами. Я успел раньше! Вытянув пакет наружу, я ощупал его и взвесил на ладони: внутри было что-то твердое и тяжелое. Жесткие диски! У меня в руках то самое, что ищут Валька Понос и Дед Хабар!

И тут ― в который раз за последние полчаса! ― воодушевление схлынуло, сменившись тревогой.

Вот только что я радовался, как ребенок, приняв решение лишь заглянуть в этот чертов сейф, чтобы убедиться, что диски там. После чего менять свою жизнь и безопасность не на них, а на ключи. Но после явления на сцене Бульбочки этот план уже не казался столь безупречным. Моя монополия на депозитную ячейку Нинель могла рухнуть в любой момент. Вернув меня на прежние весьма незавидные позиции: без дисков я самое малое бесполезен. А скорее всего вреден ― учитывая, что имел к ним доступ.

Из-за решетки донеслось деликатное покашливание крокодилы ― словно тромбон пробовали перед началом концерта. Я бросил судорожный взгляд на часы: без одной минуты восемь. Решение надо было принимать немедленно.

Вариант оставить пакет, где лежал, отпал сам собой.

Оставались два других: сунуть его в свой сейф или забрать с собой. По большому счету разница невелика ― диски все равно побывали в моих руках. Тогда все-таки унести их и посмотреть, что там? Ведь в обоих случаях презумпция моей виновности ― моего знания все равно уже лежит на мне каиновой печатью. Смертным грехом, который не замолишь, не искупишь.

Странное все-таки существо гомо сапиенс. И ваш покорный представитель этого вида, в частности. Ну не идиотизм ли: почему-то умирать неизвестно за что показалось мне более глупым, чем подохнуть с гордым ощущением знания предмета!

Я запихнул пакет в сумку. А в голове, словно старую пластинку заело, вертелась одна и та же привязавшаяся дурацкая фраза: «Если б не знать, если б не знать!»

24

Бояться ― не страшно, учил меня мой дед. Страшно ― не бояться. Теперь, когда пакет Нинель оказался у меня, цена любой, даже самой ерундовой беспечности многократно возрастала. Надо было начинать бояться как никогда.

К своему дому я подъехал с тыльной стороны. В далеком детстве я застал время, когда все подъезды «жилтовского» были сквозными: дом строили еще до войны, когда считалось, что обязательно нужен черный ход для выноса мусора. Широко шагая, прогресс перенес мусорные баки в специально отведенное для них место ― поближе к парадным дверям. А черные ходы на задний двор, расположенные в глубине подъезда под лестницей, в целях общественной безопасности замуровали от бомжей и прочей шпаны. Но не слишком надежно: просто задрапировали досками и фанерой. Я же, когда оборудовал свой офис на первом этаже, как-то под вечер потихоньку выпилил себе там небольшой проход и подобрал ключи к заржавевшему от неупотребления замку давно неоткрываемой двери. Как раз на такой случай: сегодня это позволило мне проникнуть к себе в контору, не попавшись никому на глаза.

Несмотря на окончание рабочего дня, Прокопчик сидел на своем месте. Вид у него был демонстративно надутый. Дабы не выслушивать горькие упреки, что я опять обошелся без его участия в оперативной деятельности, пришлось сразу выложить на стол наследство Нинель.

― Получилось?! ― ахнул он, мгновенно забыв обиду.

Стянув резинки, я извлек содержимое пакета и разложил перед собой. Два жестких диска ― один черный, другой серебристый. Мобильный телефон вместе с зарядным устройством. Заграничный паспорт. В отдельном конверте две тысячи долларов и кредитная карточка «Сбербанка». Все самое ценное, что у нее на тот момент было.

― Действуй, ― великодушно подвинул я в его сторону жесткие диски. ― Ты ж у нас специалист по компьютерной технике. Но обязан предупредить: там такое можно увидеть, что потом до конца жизни будешь прятаться. Где-нибудь в Южной Америке и под чужим именем.

Но он то ли действительно принял мою шутку только за шутку, то ли так горел азартом, что сам черт ему был не страшен. Живо развинтил свой компьютер, снял боковую стенку, и через несколько минут первый из дисков Нинель уже стоял на месте. А еще через четверть часа томительного ожидания, прошедших в наблюдении за деятельно стучащим по клаве Прокопчиком, мой помощник поднял на меня виноватые глаза и сообщил:

― Не открывается...

― Что значит «не открывается»? ― напер я голосом.

― Пароль требует. Нужен специалист... ― Он трудно сглотнул и выдавил из себя: ― Другого уровня... Хакер нужен...

Я был настолько поражен невиданным уровнем его самокритичности, что даже не нашел в себе сил для иронии. Только сказал устало:

― Нужен ― ищи. А пока что воткни ее мобилу на подзарядку, посмотрим, с кем девушка общалась. Типа, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто тебя убил...

Дисплей вскоре загорелся. Прокопчик быстро разобрался в кнопках и открыл «журнал». Надо быть справедливым: я, пожалуй, и не упомню, когда у моего помощника было больше оснований торжествовать, чем в эти минуты. На его сияющее лицо, как на яркое солнце, было больно смотреть. В «журнале» Нинель, кроме вполне ожидаемых доктора Ядова, сестры Алисы, отчима Кияныча и других, одними из последних значились звонки Виктору Ванину и Татьяне Чичиной. Вантузу и Чичолине.