Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса Страница 69

Глаза Санди приобрели цвет плавленого золота. Что она слышит? Игорь был влюблен в нее? Из-за нее он стал убийцей? У нее пересохло в горле.

— Но почему же он… не признался, что…

— Сначала не смел из-за отца. Потом следовало убрать с дороги Мурата, который вас не стоил, который пользовался вами. Его смерть послужила бы для вас очищением, и тогда вы стали бы прекрасной, совершенной «лилией долин». Делить вас он ни с кем не желал… даже в мыслях. Вы хотели его денег? Он знал это… и написал завещание в вашу пользу. Вы получите все. И будете владеть безраздельно его душой и его имуществом.

— Но ведь он… умер…

— А разве это имеет значение? Любовь и смерть идут рука об руку на его полотнах… и не только. Одно другому не помеха.

— Как странно вы рассуждаете, — Санди побледнела. Она вдруг по-настоящему испугалась. — Он не оставит меня в покое. Я чувствую… Я должна была уничтожить ту картину, «Обнаженную Маху»! О господи…

— При чем тут картина? — в один голос спросили Никонова и Теплинская.

— Вы не понимаете. Получается, он вложил в каждый мазок кисти столько себя, своей страсти и своего желания, что… что…

Ей не хватило дыхания, и она замолчала, прижав руки к пылающему лицу.

— А ведь Санди права, — заявил скульптор. — Знаете, женщины, возлюбленные великих художников, которых те писали, почему-то быстро переходили в мир иной. У Гойи тоже была роковая женщина, Каэтана Альба, и она умерла молодой. Саския Рембрандта… подруга Модильяни… Бывает, что портрет как бы сохраняет связь между моделью и живописцем, соединяет их невидимыми нитями…

— Замолчи, Феофан! — взмолилась несравненная вдова. — Мне страшно.

— Я только привожу исторические факты.

— Вот почему мне так хотелось уничтожить «Обнаженную Маху»… — пробормотала Санди. — «Блудница» тоже вызывала у меня неосознанное желание бросить полотно в топку. В большой камин на даче Домниных! Но там я изображена хотя бы не одна, а последний шедевр Игоря вызывал у меня безотчетный ужас. Я не видела картины до презентации и не могла понять этого чувства — объясняла его стыдом, оскорблением моей женской гордости, чем угодно, кроме истинной причины. Все во мне восставало против этого полотна! А теперь оно ушло с аукциона, и неизвестно, кто его приобрел. Игорь нарочно так поступил. Чтобы я потеряла след «Махи»! И я его потеряла… — Она подняла на Астру воспаленные, лихорадочно блестящие глаза. — Выходит, мне придется вскорости… умереть? Скажите же, что это не так!

Но Астра не знала, как ее утешить. В словах Санди, казалось, прозвучала невероятная, жуткая правда. Должно быть, все присутствующие ощутили это и онемели.

Первым нарушила молчание Инга:

— А ведь он написал и мой портрет тоже!

— Сожгите его, — вырвалось у Матвея, который усердно делал вид скептика.

И тут он вспомнил портрет Астры с зеркалом.

Та же мысль в ту же самую секунду посетила и ее. Сжечь? Такую красоту? Она чуть заметно качнула головой: нет, мол. Домнин не питал ко мне любовного влечения.

Она заговорила, обращаясь к женщинам.

— Весь интерес Домнина сосредотачивался в пчеле, сильфиде и бабочке. Жук-мертвоед и Сфинкс Мертвая Голова — красноречиво, не правда ли? Жизнь всегда дает подсказки, вольно или невольно. Укус пчелы тоже может быть смертельным — для некоторых, кто не переносит пчелиного яда. Орудие убийства Сфинкс выбрал в вашу честь, Людмила Романовна, — отравленное жало.

— Какой кошмар…

Никонова закрыла сухие глаза, она уже выплакала все слезы. Любовь явила присутствующим свое устрашающее лицо. Эрос бывает так же беспощаден, как и непреодолим. И как любое божество, алчущим жертв.

— Сфинкс посылал свои письма вместе с букетами лилий… — задумчиво произнесла Инга, которая сохраняла самообладание. — Потому что эти цветы выросли из капель крови мучениц. Игорь хотел позаботиться о нашей святости. — Странная усмешка тронула ее губы. — Спасал наши души ценой своей. Идея, порождающая маньяков…

— Он мстил за вас! — важно заметил Маслов. Встрепенулся, приободрился и тоном судьи произнес: — Это всего лишь ваши домыслы, госпожа Ельцова. А где же доказательства? Ничто не указывает на Домнина как на Сфинкса, за исключением вашей… м-мм… экстравагантной теории.

— Тогда почему он покончил с собой?

— Мало ли? Выдохся, исчерпал себя как художник, нервы сдали. Причины могут быть разные. Не он один такой. Люди из окон выбрасываются, и никто не понимает, что с ними стряслось.

Его не поддержали.

— Влас не был знаком с Домниным, — сказала мать скрипача. — Он бы не впустил к себе перед концертом незнакомого человека.

— Убийца переоделся монтером, — объяснила Астра. — Одним из тех, которые что-то чинили, меняли розетки. Он придумал убедительный предлог и попросил музыканта открыть дверь. Те кусачки, брошенные возле трупа, были его. Он сделал вид, что собирается заняться мелким ремонтом. Никонов его не опасался и позволил приблизиться. Михаил Теплинский тоже погиб от руки обычного человека из толпы. В тесноте, когда вокруг сотни лиц, плеч и локтей, Домнин легко подобрался к политику и…

Она замолчала. Госпожа Теплинская неприязненно посмотрела на Санди. Вдова оправдана?

Та не замечала направленных в ее сторону косых взглядов. Пусть Инга хоть из кожи вон вылезет, ей все равно. Главное, как отыскать картину? Домнин мертв… и он потащитее за собой . Эта дикая мысль поселилась в ее голове, не давала покоя.

— У вас нет доказательств, — повторил Маслов. — Только домыслы, приукрашенные игрой воображения. Я не адвокат, чтобы защищать Игоря, но порочить его доброе имя без неоспоримых фактов… кощунственно. Покойного можно обвинить в чем угодно.

— Ошибаетесь. У меня есть свидетельство… из первых уст, — возразила Астра.

— Чье? Кого? Откуда? — посыпались вопросы.

— С того света… 

Глава 38

Ты рада слышать мой голос? Это я, незабвенная моя золотая Санди. Я ухожу с легкостью на сердце, ибо знаю — мы скоро встретимся. Священная кобылица принесет тебя ко мне… и мы вместе будем скакать по вересковым пустошам. Я принадлежу тебе навеки, как и ты мне. Время не разлучит нас надолго.

Я сделал то, что должно. И ни о чем не жалею. Не жалей и ты! Твой глупышка Мурат чудом избежал смерти, но она настигнет его. Где и когда — он узнает по ее ледяным глазам. Аминь.

Теперь я обращаюсь к Эдипу, который отгадал мои загадки. Догадываюсь, кто он, вернее, она. Вашей интуиции, сударыня, можно позавидовать. Пчела, сильфида и бабочка! Все правильно. И Сфинкс покоряется предначертанной богами судьбе — бросается с высоты и разбивается, гибнет. Его уже нет. Он говорит с вами с другой стороны, посылает вам последний привет и последнее «прости». Я ухожу вместе с ним…

Пусть эти слова не покажутся вам бредом свихнувшегося самоубийцы. Я нахожусь в здравом уме, как никогда. Я совершил все, что мог: осуществился как художник, творец, написал свою лучшую картину. Я истратил все, стал пустым, никому не нужным. Мне больше нечего достигать здесь… и я отправляюсь к другим берегам.

Эдип так и не ответил на вопрос Сфинкса. Он разгадал загадку о человеке только наполовину, а главную его тайну все же не постиг.

Смерть. Вот бездна, которую тщетно пытаются понять люди. Ее неизъяснимость пьянит и кружит голову, ее вечность манит и устрашает. Но человек сам — бездна и вечность.

Живое мимолетно, хрупко и порочно. В нем всегда есть изъян, заложен изначально. Словно в бабочке, несущей на себе чело смерти. Она порхает с цветка на цветок, пьет сладкий нектар, будто не понимает, что уже — заложница тлена и разложения. Маленькая девочка, стройная девушка, зрелая женщина — все они направляются к своей гибели. Я хотел спасти их души.

Я любил их и прятал свою страсть в глубине сердца. Я люблю их и сейчас.

Я люблю вас… мои белые лилии, растущие в земных долинах. Но только одну я могу забрать с собой.

Я отомстил за вас. Я освободил вас. Я наказал ваших обидчиков… и принес их головы моей рыжекудрой повелительнице. Моей Махе! Я — всего лишь послушный и неумолимый меч в руках Эроса и судьбы. Увы, предвкушение мести слаще самой мести — я познал это в полной мере. Но Сфинкс доволен. Его послали боги, чтобы держать людей в страхе. Он пришел ко мне, прильнул, посулил бесценный дар. И я впустил его. Он научил меня любить — и ненавидеть. Он показал мне путь к свободе. Он научил меня держать кисть и смешивать краски. Он научил меня переносить на холст дыхание солнца, дрожь огня и блеск золота.

Это он показал мне Царицу Пчел и зажег мою кровь. Но я не сумел удержать ее. И тогда он подарил мне сильфиду… но и она упорхнула. Бабочку я уже из рук не выпущу! Я поймал ее своим волшебным сачком… ей не уйти. Она, Санди, готова была растерзать меня… и жаждала моей плоти. Я презирал ее распутство и жадность, и боготворил ее красоту. Она добивалась моей любви, когда я уже был у ее ног.