Марио Пьюзо - Последний дон Страница 7

Но чашу терпения Афины переполнил поступок Боза, направленный не на нее саму, а на их дочь Бетани, после которого она окончательно решилась уйти.

Играя с годовалой малышкой, Боз часто подбрасывал ее под потолок, в шутку делая вид, что не собирается ловить. И всякий раз в самый последний момент подхватывал ее. Но однажды он позволил ребенку упасть на диван, якобы случайно. А затем наступил день, когда Боз намеренно уронил девочку на пол. Вскрикнув от ужаса, Афина бросилась к дочери, подхватила ее на руки, прижала к груди, стала успокаивать. Всю ночь она не смыкала глаз у детской кроватки, стремясь убедиться, что с малышкой все в порядке. На голове у Бетани появилась устрашающая шишка. Боз слезно извинялся и обещал больше никогда не допускать подобных шуток, но Афина уже приняла решение.

На следующий день она сняла все деньги и с текущего, и со сберегательного счета. Предприняла замысловатые приготовления к путешествию, чтобы ее маршрут невозможно было проследить. А два дня спустя, вернувшись с работы, Боз обнаружил, что его жена и ребенок бесследно исчезли.

Через полгода Афина объявилась в Лос-Анджелесе, уже без ребенка, и начала карьеру на актерском поприще. Без труда нашла агента средней руки и стала работать в маленьких театральных труппах. Затем сыграла главную роль на подмостках «Форума», после чего ее стали приглашать на второстепенные роли в третьесортные картины, а там предложили и роль второго плана в фильме первой категории. В следующем фильме Афина уже вышла в Суперзвезды, и в ее жизни снова появился Боз Сканнет.

Афина откупилась от него на три года, но ничуть не удивилась его выходке у Академии. Старый фокус. На сей раз всего лишь шутка… но на следующий – в бутылке будет самая настоящая кислота.

– На студии чудовищный тарарам, – сообщила Молли Фландерс Клавдии Де Лене. – Проблема с Афиной Аквитаной. Они перепугались, что после нападения возле павильона она откажется продолжать работу в картине. Бентс хочет видеть тебя в студии. Хотят, чтобы ты поговорила с Афиной.

Клавдия пришла в кабинет Молли вместе с Эрнестом Вейлом.

– Я позвоню ей, как только мы закончим тут наши дела, – ответила Клавдия. – Вряд ли это серьезно.

Молли Фландерс являлась юристом в области бизнеса развлечений, и в этом городе бесстрашных людей ее боялись все, кто так или иначе был связан с кинопроизводством. Она обожала баталии в залах судебных заседаний и почти всякий раз одерживала победу – не только вследствие прекрасного знания тонкостей закона, но и благодаря прирожденному блестящему актерскому дарованию.

Перед тем как заняться юриспруденцией индустрии развлечений, Молли была ведущим адвокатом в штате Калифорния. Она спасла от газовой камеры двадцать убийц. В худшем случае ее подзащитному приходилось отсидеть несколько лет за непредумышленное убийство той или иной степени тяжести. Но потом ее нервы сдали, и Молли переключилась на юриспруденцию кинобизнеса. Она любила говаривать, что здесь куда меньше крови, а злодеи отличаются более широким размахом и развитым интеллектом.

Теперь ее клиентура состояла из Первоклассных кинорежиссеров, Суперзвезд и Ведущих сценаристов. Наутро после церемонии вручения «Оскаров» к ней в кабинет пришла ее любимая клиентка Клавдия Де Лена. Вместе с ней пожаловал некогда знаменитый писатель Эрнест Вейл, в паре с которым Клавдия сейчас работала над очередным киносценарием.

Клавдия, старинная подруга Молли, хотя и не принадлежала к числу самых выгодных клиентов, зато была ей ближе всех. Поэтому, когда Клавдия попросила Молли взять дело Вейла, та согласилась. А теперь раскаивалась. Вейл явился с такой проблемой, разрешить которую было не по силам даже ей. Вдобавок Молли не испытывала к нему ни малейшей симпатии, хотя обычно симпатизировала даже своим подзащитным-убийцам. Именно поэтому сейчас она испытывала легкие угрызения совести, сообщая Вейлу плохие новости.

– Эрнест, – начала она, – я просмотрела все контракты, все документы. Продолжать тяжбу против киностудии «ЛоддСтоун» бессмысленно. Единственный для тебя способ заполучить права обратно – окочуриться до того, как истечет срок действия твоих авторских прав – то есть в ближайшие пять лет.

Десять лет назад Эрнест Вейл был самым прославленным писателем современной Америки. Его превозносили критики, его романы читали миллионы людей. Один из созданных им персонажей настолько приглянулся студии «ЛоддСтоун», что та захотела его использовать. Киношники купили права и сняли картину, добившуюся грандиозного успеха. Колоссальные деньги собрали еще два фильма, снятые в качестве продолжения первого. Теперь студия запланировала запустить в производство еще четыре фильма на эту же тему. К несчастью для Вейла, согласно первому контракту он передал студии все права и на название и персонажей. Киностудия могла распоряжаться ими по своему усмотрению, использовать в любых формах и на любых планетах Вселенной, в любых видах развлечений, традиционных и еще не изобретенных. Это был стандартный контракт с романистом, еще не научившимся держать киношников на коротком поводке.

Лицо Эрнеста Вейла всегда хранило угрюмое выражение. Надо признать, не без причины. Критики до сих пор хвалили Вейла, но книги его уже не расходились. Кроме того, несмотря на талант, он превратил свою жизнь в бедлам. За последние двадцать лет от него ушла жена, забрав с собой троих детей; один его роман поставили в кино, фильм добился признания, Эрнест даже заработал на нем разок, а студия годами будет зарабатывать многие миллионы.

– Растолкуй мне это, – попросил он Молли.

– Под контракт не подкопаешься. Твои персонажи принадлежат студии. Существует лишь одна зацепка. Закон об авторских правах гласит, что после твоей смерти все права на интеллектуальную собственность возвращаются к твоим наследникам.

И тут Вейл впервые улыбнулся.

– Вот оно, избавление!

– О каких суммах идет речь? – поинтересовалась Клавдия.

– Пять процентов с валовой прибыли, – ответила Молли, – если бы сделка была честной. Если студия снимет еще пять фильмов и те не провалятся, их прокат по всему миру принесет не меньше миллиарда, так что речь примерно о тридцати-сорока миллионах. – Она немного помолчала и добавила со скептичной усмешкой: – Если ты умрешь, я могла бы выторговать для твоих наследников гораздо более выгодные условия. Мы бы взяли студию за горло.

– В таком случае, – сказал Вейл, – позвони в «ЛоддСтоун» и договорись с ними о встрече. Я растолкую им, что, если меня не возьмут в долю, я покончу с собой.

– Тебе не поверят, – возразила Молли.

– Тогда я это сделаю.

– Прекрати говорить глупости, Эрнест, – дружелюбно промолвила Клавдия. – Тебе всего пятьдесят шесть лет. Слишком рано умирать из-за денег. Ради принципов, ради своей страны, из-за любви – еще куда ни шло, но только не ради денег.

– Я должен обеспечить будущее жены и детей.

– Бывшей жены, – напомнила Молли. – И вообще, побойся Бога! С тех пор как вы расстались, ты женился еще два раза.

– Я говорю о настоящей жене. О той, которая родила мне трех ребятишек.

Теперь Молли поняла, почему все в Голливуде терпеть не могут этого человека.

– Ты все равно не сумеешь добиться от киностудии того, чего хочешь, – заявила она. – Они знают, что ты с собой ничего не сделаешь, и не позволят, чтобы их шантажировал писатель. Будь ты Суперзвездой – другое дело. Или хотя бы Первоклассным режиссером. Но писатель – ни за что. В этом бизнесе ты – дерьмо. Прости, Клавдия.

– Нам с Эрнестом об этом известно, – откликнулась та. – Если бы все в этом городе не боялись до смерти чистого листка бумаги, от нас давным-давно избавились напрочь. Может, ты все-таки что-нибудь придумаешь?

Молли вздохнула и набрала номер Элая Марриона. Она обладала достаточным влиянием, чтобы пробиться к Бобби Бентсу, директору «ЛоддСтоун».

Клавдия и Вейл с бокалами в руках сидели за столиком в баре «Поло».

– Молли – крупная женщина, – задумчиво произнес Вейл. – Крупную женщину легче соблазнить. Да вдобавок в постели они гораздо приятнее мелких. Никогда не замечала?

Уже не в первый раз Клавдия ломала голову, почему она так привязана к этому человеку. Его мало кто воспринимает всерьез, но она любит книги Вейла, любит по-прежнему.

– Из тебя так и прет вздор, – отозвалась она.

– Я хочу сказать, что крупные женщины более ласковы. Могут принести тебе в постель завтрак, оказать всякие маленькие любезности. Словом, более женственны.

Клавдия пожала плечами, а Вейл продолжал:

– У крупных женщин доброе сердце. Как-то раз одна такая притащила меня ко мне же домой после вечеринки и не знала, что со мной делать. Она озиралась в спальне по сторонам точь-в-точь как моя мать на кухне, когда у нас в доме не оставалось еды, а она пыталась сообразить, как бы сварганить обед. Вот и эта гадала, как бы, черт возьми, извлечь удовольствие из того, что под рукой.