Ольга Тарасевич - Сокровище князей Радзивиллов Страница 7

Учитель собирался что-то возразить, губы его слабо шевельнулись, однако потом поэт едва заметно махнул рукой и грустно вздохнул.

Действительно, с опекуном спорить – себе дороже.

– Не было здесь панича, ясновельможный пан! – твердо заявила Марыся, стараясь придать лицу вид честный и немного испуганный.

– А кубка почему два на столе? Что на это скажешь?

Проклятый князь! Ничего от его взгляда не укрывается! Лучше бы он не шпионил, а мамочку в Несвиж вернул, все больше пользы было бы!

Отводя взгляд, кухарка пролепетала:

– Так это Антось заглядывал. На минуточку только, а потом опять в парк работать пошел.

Марыся покраснела, как помидор, и Доминик понимающе улыбнулся. Неспроста, ой неспроста дворовые девушки болтали, что видели Марысю с садовником Антосем на сеновале. Дыма без огня не бывает.

– Хорошо, Антось так Антось. Садовник меня сейчас мало волнует. А если Доминик здесь объ-явится, скажи, чтобы попросил слугу свезти его скорее в Альбу. Мы уже прямо сейчас уезжаем!

Вжавшийся в стену мальчик боялся даже выдохнуть: опекун сделал шаг вперед, высокая тяжеленная дверь пододвинулась еще ближе, а ненавистный князь оказался совсем рядом, уже даже чувствовался запах его сладковатого табака, намертво впитавшийся в роскошное одеяние.

– Все запомнила? – подозрительным тоном поинтересовался опекун.

Марыся неуверенно протянула:

– Все… Что ж тут сложного, тут и запоминать нечего…

Доминик стоял ни жив ни мертв. С князем Михаилом всегда так – он иногда делает вид, что верит, а потом как засверлит своими черными подозрительными глазами, как скажет неожиданное слово, вся ложь сама собой и раскрывается. Лишь бы Марыська не испугалась! Ох, только бы сдюжила, только бы сама сообразила; предупредить ведь ее сейчас никакой возможности не имеется.

А вот станет хорошо, коли князь Михаил съедет в Альбу![15] Потехи там, конечно, очень глупые и смешные. Устроены в Альбе домики, якобы простые, крестьянские. Знатные паненки делают вид, что ходят за птицей (а как испортят туфли или подол платья пометом, вот крику сразу, все утки разбегаются!), шляхтичи пытаются косить луг (но не всех надолго хватает, иной пан мозоли кровавые в два счета натрет, а другой так и вовсе косой пораниться может). А вечерами катаются все на лодочках по специально приготовленным к выезду двора каналам. Потом, как обычно, пир горой, пока вытерпишь все перемены блюд, уже и носом клевать станешь, время за полночь, а тарелки все несут и несут. Обслуги для такой якобы простой жизни собирается – половина окрестных деревень. Смешно, право, слушать, как князь Михаил говорит, что в Альбе познает жизнь по-настоящему народную и не парадную…

– Выходи, ушел он. – Марыся отодвинула дверь и, улыбнувшись, помахала растопыренной пятерней, как веером, перед лицом Доминика. – Ты тут сопрел весь, жарко, да?

– Ничего, стерплю, – сонный, разомлевший, Доминик добрел до лавки и рухнул на жесткое дерево. – Главное, чтобы меня до отъезда никто не нашел. Так я и бросился искать слугу, чтобы свез меня в Альбу! Нашли дурня!

– Чудной ты, Доминик. А чего бы тебе и не съездить, там забав столько для господ устраивается. Что ты будешь делать один в Несвижском замке?

Доминик уже открыл было рот, чтобы рассказать о своем чудесном плане.

Давным-давно ведь уже решено: как только князь Михаил выедет из Несвижа, надо помчаться в спальню его. Там, рядом с кроватью под парчовым балдахином, за небольшим портретом пышногрудой дамы (не из Радзивиллов, почти голой и такой красивой), находится тайник, а в нем ключ. Не простой тот ключ! Он отмыкает двери в сокровищницу, а там, там… Что именно там находится, пока, конечно, неизвестно. Но слуги болтают: покоятся в той сокровищнице все несметные богатства несвижских Радзивиллов – горы золота, пуды! И самые редкие статуи, и драгоценные картины, написанные известнейшими художниками! А посему, конечно, понятно, что во всем огромном замке нет местечка любопытнее и секретнее!

Мальчик собирался все это выпалить, но вдруг передумал. Что скажет в ответ Марыська – угадать несложно: «Не ходи туда, не делай этого, не ты сокровища схоронил – не тебе их и разглядывать». Да еще распереживается она, конечно, разворчится, как это всегда принято у женщин. Зачем же ее расстраивать?

– Скучать мне одному не придется. Буду знакомиться с Черной дамой, – слукавил Доминик, оглядывая стол. И тут же перевел разговор на другое: – А драников что, больше нет?

– Сейчас сготовлю, – обрадовалась Марыся. – Или, может, панич блинов хочет?

– Блинов тоже можно, – пробормотал Доминик, косясь в окно. Там уже седлали прекрасную вороную лошадь князя, готовили кареты…

Умирая от нетерпения, он еле дождался, пока замок опустеет.

Ура, наконец-то! Все съехали, теперь-то дозволено, никто не увидит, не остановит, не помешает…

Вперед, по длинным коридорам, разносящим эхо шагов, в княжескую спальню, пропахшую табаком и духами.

Есть, он есть в тайнике – железный, весь в масле, заветный ключик. Подсвечник, кстати, захватить можно здесь же, с подставки у изголовья кровати, – в сокровищнице ведь, должно быть, темнота, хоть глаз выколи.

Теперь скорее в комнату для умываний! Мимо двух больших стеклянных полупрозрачных ванн, красной и зеленой[16], всегда восхищавших даже самых знатных гостей замка; мимо комнаты со специальным металлическим жбаном, в котором слуги согревали воду. Там, дальше, тайная дверь, ведущая к подземному ходу[17], но, не углубляясь далеко в подземелье, сбоку…

Все! Вот! Она самая, сокровищница, где сокрыты все богатства Радзивиллов. Однако все же неприметная дверь какая… Словно помещение для слуг, может, ошибка вышла?

Но нет, нет! Никакой ошибки.

Ключ подходит, замок проворачивается, и…

От яркого ослепительного блеска золота Доминик едва не выронил тяжелый литой подсвечник.

Матка Боска, сколько тут всего… богатства разного, пригожего… вазы, картины (и в золоченых рамах, и просто холсты, скрученные в трубки); сундуки, украшенные драгоценностями; золотые рыцарские доспехи, золотое тоже оружие…

А это здесь откуда?! Наставник Франтишек Карпинский, когда рассказывал про историю Древнего Египта, показывал картинки в книге: большие золоченые маски, прикрывающие полностью все лицо; такие использовались для погребения фараонов. Но откуда такие маски в Несвиже?! Хотя многие предки ведь любили путешествовать, ездили по разным странам. Выходит, куда бы судьба ни заносила, всегда старались собирать сокровища для потомков…

Мальчик сделал шаг вперед, вытянул руку с подсвечником. И не смог сдержать восхищенного восклицания.

Там, в глубине сокровищницы, стояли огромные, в человеческий рост, золотые и серебряные фигуры. Они были очень причудливыми, искусными, разнообразнейшими… прямо глаза разбегаются…

У некоторых статуй в руках имеются книги – и оклады их сияют рубинами, изумрудами, сапфирами. А некоторые молятся, преклонив колени; и, наверное, меж сложенных ладоней помещаются неприметные бриллианты; только их не видно, совершенно не видно каменьев, зато яркие блики, как сошедшая благодать Божья, озаряет лица. Вот еще одна приметная фигура – в плаще, с поднятой рукой, благословляет. И сначала вроде бы просто восхищаешься тонким литьем, любую складочку на одежде можно отличить, да что там – каждую ресничку! Но только падает свет свечи на эту фигуру – и от руки ее разбегаются синие едва заметные огонечки, наверное, то сияние драгоценных камней. Только про камни уже потом думается. А вначале кажется, что движется рука золоченой статуи, действительно осеняет крестом – так причудлива и искусна игра бликов! Вот именно взмах – его, кажется, прямо видишь, натуральнейшим образом, своими собственными глазами!

Двенадцать апостолов.

Двенадцать апостолов, те самые!

Так, значит, это не досужие разговоры слуг, так, значит, они и взаправду существуют! Самые дорогие статуи во всей сокровищнице… Отлиты они из чистейшего серебра и золота, много пудов драгоценного металла ушло на их изготовление. Слуги болтали, что коли случится какая опасность – из золота и серебра, пошедшего на изготовление апостолов, Радзивиллы смогут собрать армию, которая будет больше и сильнее, чем у польской короны и российского трона, вместе взятых. Очень дорогие эти статуи…

– Только не в этом дело, вовсе не в этом множестве золота и драгоценностей, – прошептал Доминик, не в силах оторвать взгляда от апостолов. – Здесь такая красота и такое мастерство искусное воплотились, никакими деньгами такое мерить нельзя…

Он смотрел на золотые статуи и испытывал множество разных чувств.

Конечно, сердце замирало от восхищения. Как искусны мастера, сотворившие такую красоту; как велики предки, которые смогли сберечь этих апостолов для наследников!

А еще к восхищению примешивалась тревога.