Джеймс Чейз - С/С том 27. Важнее денег. Сбей - и беги Страница 7

— Нужно ее вылечить. Что делать?

— Что делать, говоришь? Нет проблем! — Он ткнул мне в грудь пальцем, похожим на банан. — Отделайся от нее как можно быстрее. Наркоманы — конченые люди! Эта болезнь практически неизлечима. Уж можешь мне в этом верить, Джек. Шарлатаны уверяют, что излечивают от наркомании. Но на какой срок? От силы на месяц-другой, максимум на три. А потом они снова садятся на иглу, и все начинается сначала. Послушай, сынок, ты мне нравишься, и я хочу помочь тебе. Ты неглупый парень и почти получил хорошее образование. Не связывайся с этой дрянью! Это потерянный для общества человек. Она может петь — что с того? Брось ее. Кроме неприятностей от нее ты ничего не дождешься.

Как было бы хорошо, если бы я послушался его советов. Он говорил правду, но тогда его доводы не подействовали на меня. Почему-то я вбил себе в голову, что голос Руг принесет мне состояние. Надо только вылечить ее, а там деньги потекут золотой рекой. В тот момент никто не смог бы разубедить меня в обратном.

— Кому мне ее показать, Расти? Знаешь ли ты кого-нибудь, способного ей помочь? Ее можно вылечить?

— Вылечить? Да это невозможно! Ты сошел с ума. Выкинь эту бредовую идею из головы!

— Но ведь ты столько повидал в жизни, Расти. Неужели тебе не приходилось сталкиваться с чем-то подобном? Должен же быть человек, который вылечивает наркоманов! Ведь среди актеров так много наркоманов. Кто-то же их вылечивает! Кто?

Расти озадаченно поскреб затылок.

— Хм… Но ведь артисты люди состоятельные. Лечение стоит огромных денег. Есть один такой, но, судя по тому, что я о нем слышал, его услуги обходятся недешево. Очень недешево.

— О’кей. Вдруг я займу у кого-нибудь. Мне нужно во что бы то ни стало вылечить ее. Кто этот человек?

— Доктор Кингсли. Это человек совсем другого круга, но именно тот, кто тебе нужен. Кингсли вылечил Мону Гайсинг и Фрэнки Ледцера, — добавил Расти, называя фамилии двух крупнейших звезд кинокомпании «Парамаунт Пикчерс». — Они баловались марихуаной, но он их вылечил.

— Как его найти?

— Адрес есть в телефонном справочнике. И все же, Джек, это идея фикс. За лечение придется выложить большие деньги.

— Я заплачу столько, сколько нужно. Попытаюсь уговорить его провести лечение Рут в счет будущих гонораров. Она будет получать большие деньги. Я это чувствую. Имея такой голос, нельзя не разбогатеть.

— Ну и ну… Видимо, у тебя окончательно поехала крыша.

— Может быть. Но вдруг я прав?

Я выписал из телефонного справочника адрес доктора Кингсли. Он жил в самом престижном районе Голливуда на бульваре Беверли-хиллз.

Попрощавшись с Расти, я сел в трамвай, вернулся в меблированные комнаты и зашел к Рут. Она сидела на кровати в черной пижаме. Сочетание черного с волосами серебряного цвета и темно-голубыми глазами делало ее привлекательной.

— Я хочу есть.

— Я высеку эти слова на твоем надгробии. Однако речь не об этом… Где ты раздобыла деньги на укол вчера вечером?

Рут отвела взгляд в сторону.

— О чем это ты?.. Я очень голодна. Не мог бы ты…

— Замолчи! Итак, ты согласна пройти курс лечения, если мне удастся договориться с врачами?

Лицо Рут помрачнело.

— Мне уже поздно лечиться. Бесполезно тратить деньги на лечение.

— Лечиться никогда не поздно. Есть один человек, который может тебе помочь. Ты согласна пройти курс лечения?

— И кто же этот волшебник?

— Доктор Кингсли. Он лечит всех звезд Голливуда.

— Ну ты и загнул! Проще всего дать мне денег. Так, пару, тройку…

Я с силой встряхнул ее. Мне едва не стало дурно, когда она дохнула на меня.

— Так ты согласна пройти курс лечения? — рявкнул я.

Рут вырвалась из моих рук.

— Как скажешь!

— Другое дело. Я переговорю с ним. Никуда не выходи. Я попрошу Кэрри, чтобы она принесла тебе чашку кофе и чего-нибудь поесть.

Подойдя к лестничной клетке, я окликнул Кэрри и попросил принести Рут кофе и гамбургер. Потом, зайдя к себе, надел свой лучший костюм. Костюм этот уже повидал виды, но когда я причесался, до блеска надраил туфли и вообще привел себя в порядок, вид у меня стал вполне приличный.

Затем я снова зашел к Рут. Она сидела на кровати и маленькими глотками пила кофе. При виде меня девушка от удивления присвистнула.

— Вот это да! Прямо красавец!

— Помолчи. Давай пой. Все, что угодно.

Разинув рот, Рут уставилась на меня.

— Как тебя понимать?

— Как слышала. Пой.

Рут запела «Дым ест глаза».

Она пела безо всякого усилия. И снова при звуках ее чистого, сильного голоса я почувствовал, как мурашки побежали по спине.

Я стоял и слушал, но когда она исполнила припев, остановил пение.

— Ну что ж, все прекрасно, — сказал я, чувствуя, как сильно бьется мое сердце. — Никуда не уходи. Я скоро вернусь.

Уже через пару минут я был на пути к особняку доктора Кингсли.

Владения доктора Кингсли, как и положено владениям преуспевающего человека, поражали своими размерами. Это было несколько гектаров огромного ухоженного сада, обнесенного высокой стеной, по верху которой шла вереница острых железных шипов. Мне понадобилось чуть меньше пяти минут быстрой ходьбы, прежде чем я увидел особняк, показавшийся мне голливудским вариантом дворца Медичи во Флоренции.

Не меньше пятидесяти ступенек вели к просторной террасе. Окна нижних этажей были забраны решетками.

И от самого особняка, и от сада веяло какой-то холодностью и отчужденностью. Здесь даже розы и бегонии, казалось, источают не аромат, а зловоние.

Недалеко от аллеи, под тенью вязов сидели в креслах-каталках несколько человек, за которыми наблюдали медсестры в ослепительно белых халатах. Я поднялся по ступенькам на террасу и позвонил. Буквально через пять секунд мне открыл какой-то невзрачный старик — у него были седые волосы, серые глаза, серый костюм и медлительные движения паралитика.

Я представился.

Не сказав ни слова, он молча провел меня по сверкающему паркету в небольшую приемную, где за письменным столом восседала (другого слова не подберешь) и что-то записывала на листок бумаги блондинка медсестра потрясающей красоты.

— Мистер Гордон, — представил меня старик.

Стоя за моей спиной, он так резко пододвинул кресло, что мне волей-неволей пришлось сесть. Уходя, он осторожно, словно панели были из хрупкого стекла, прикрыл за собой дверь.

Медсестра отложила в сторону ручку и, профессионально улыбаясь одними глазами, негромко спросила:

— Да, мистер Гордон? Чем мы можем вам помочь?

— Мне нужно переговорить с доктором Кингсли по поводу излечения одного пациента.

Медсестра оценивающим взглядом посмотрела на мой костюм.

— Кто ваш пациент, мистер Гордон?

— Я все расскажу мистеру Кингсли.

— Боюсь, это невозможно. Доктор очень занят. Но вы можете обо всем рассказать мне. Решение о приеме целиком в моей компетенции.

— Я понимаю, но в данном случае речь идет об особом случае. Об этом я могу переговорить только с глазу на глаз с доктором Кингсли.

— И что это за особый случай, мистер Гордон?

По всему было видно, что мой лепет никакого впечатления на эту девицу не произвел. В ее глазах читалась откровенная скука.

— Я импресарио молодой, но подающей очень большие надежды певицы. Раз я не смогу встретиться непосредственно с доктором Кингсли, боюсь, мне придется обратиться к кому-нибудь другому.

На сей раз мои слова, кажется, произвели на эту статую определенное впечатление. Медсестра задумалась.

Ну, коли так… Минуточку, мистер Гордон, — сказала она, поднимаясь. — Я сейчас все выясню.

Она прошла в смежный кабинет и буквально через несколько секунд вернулась и, остановившись в дверном проеме, сказала:

— Прошу вас.

Я прошел в просторный кабинет, уставленный модной мебелью. Здесь же находился операционный стол, а за письменным столом таких размеров, что на нем свободно можно было играть в бильярд, сидел импозантный человек среднего возраста в белом халате.

— Мистер Гордон? — поднимаясь, сказал он.

Он произнес мою фамилию так, словно мое посещение доставило ему огромную радость.

Это был мужчина лет тридцати пяти, небольшого роста, со светлыми курчавыми волосами, серо-голубыми глазами и манерами человека высшего общества.

— Верно. А вы, как я понимаю, доктор Кингсли?

— Разумеется. — Он жестом указал на кожаное кресло, стоящее рядом со столом. — Чем могу служить?

Я сел и некоторое время молчал, дожидаясь, пока уйдет медсестра.

— У меня есть певица, которая вот уже три года принимает марихуану, — начал я. — Мне нужно ее вылечить. В какую сумму все это обойдется?

Взгляд его серо-голубых глаз был совершенно равно-душным.