Ингрид Нолль - Аптекарша Страница 7

— Путешествие? — спросила я.

Левин покачал головой.

— Ни за что не угадаешь. Назначаю тебя главным архитектором, дизайнером и руководителем всех работ по перестройке фирнхаймской виллы.

Холодно, без тени признательности в голосе, я поинтересовалась:

— А ты уверен, что у меня есть к этому призвание?

Левин рассмеялся.

— Вить семейное гнездо — призвание всякой женщины.

Обалдев от радости, я кинулась ему в объятия. А потом пошла в банк и запросила кредит, каковой и был мне предоставлен на самых невыгодных условиях.

Левин был на верху блаженства и целыми днями где-то пропадал на своем «порше», благо что и летние каникулы как раз подоспели.

Едва я заканчивала работу, Левин подкатывал к аптеке на машине, и мы мчались то во Франкфурт, то в Штутгарт, а по выходным, бывало, и к морю — хочешь на Средиземное, хочешь на Северное. Но в глубине души меня терзали сомнения: во благо ли ему моя щедрость? Еще, чего доброго, угодит в аварию, как Джеймс Дин,[7] а мне на память о моем единственном кандидате в мужья, которого не стыдно было показать людям, останется только куча долгов?

Однако, когда две недели спустя я пришла в больницу навестить Германа Грабера, он отнюдь не произвел на меня впечатление смертельно больного человека. Старик был бодр и полон планов на будущее.

— Если все будет хорошо, — радовался он, — то меня уже на следующей неделе выпишут. Доктора, правда, пытаются мне внушить, что надо нанять сиделку, но я вовсе не намерен зря тратить деньги. Марго, конечно, далеко не светоч разума, но чуть больше покрутиться сумеет и она.

После больницы мы поехали на виллу. Левин занялся стрижкой газона, а я взяла на себя беседу с Марго.

— Господин Грабер, видимо, скоро вернется домой, — сказала я, — вы сумеете при необходимости справиться с работой сиделки, я имею в виду, вдобавок к вашим прежним обязанностям?

— Ничего себе, — протянула Марго и потребовала прибавки.

На обратном пути Левин был, мягко говоря, не в духе.

— Только не говори мне ничего! — накинулся он на меня. — Не волнуйся, получишь ты свои деньги! Кто бы мог подумать, что старый хрыч так легко выкарабкается?!

— Не беспокойся, деньги подождут. Но если он будет жить дома, нам придется чаще к нему ездить. Не знаю, можно ли вообще оставлять его на Марго, по-моему, она с этим не справится.

— Это почему? — возразил Левин. — Марго в порядке. И потом, чего ты ждешь при такой оплате? А я однажды уже застукал нашего дедулю с биноклем — Марго любит загорать в саду без лифчика. Так что пусть спасибо скажет, ведь это я ему ее сосватал, те, что прежде-то были, вообще ни на что не годились.

Выяснилось, что Левин знает Марго еще по начальной школе. Потом он в гимназию перешел, а она доучиваться осталась. После школы на курсы кройки и шитья ходила, потом устроилась простой работницей на фабрику, а потом даже это место потеряла.

Тощая как жердь, Марго смолила сигареты одну за другой. Во мне шевельнулась смутная догадка.

— А наркотиками она часом не баловалась?

— С чего ты взяла?

Я предпочла Левину не рассказывать о своем богатом жизненном опыте, но уж больно хорошо вписывалась эта Марго в галерею неприкаянных душ, с которыми мне доводилось иметь дело прежде. Правда, то все были мужчины. Во всяком случае, одно вдруг стало совершенно ясно: мне эта Марго не нравится.

4

Недавно за очередной вечерней сказкой нас застукала и отчитала ночная сестра. Дескать, госпоже Хирте нужен полный покой. Но моя соседка дала ей неожиданный отпор. Заявила, что ей как раз особенно хорошо спится, когда рядом тихо журчит мой монотонный голос. Так пусть же он не умолкает! На сей раз речь о Марго.

У нас в квартире побывала посторонняя женщина! Я чуяла это нюхом, всем нутром. Крючки моих вешалок всегда направлены в одну сторону, так легче даже в самой пожарной спешке одним движением выхватить из шкафа нужную одежку. Когда-то меня приучила к этому мать, и я соблюдаю этот порядок неукоснительно. А теперь платье в голубую полоску и бирюзовое летнее висят неправильно. Я придирчиво осматриваю туалет и ванную. Разумеется, знакомые Левина, придя в дом, имеют право помыть руки. (Однако в моем шкафу им делать абсолютно нечего.) В унитазе плавает окурок, я этого свинства на дух не переношу: разбухшие сигаретные фильтры не тонут, сколько ни спускай воду, от них потом не избавишься. Левин не имеет этой скверной привычки, он исправно опорожняет свою пепельницу в мусорное ведро. Зато на вилле я то и дело замечаю плавающие в унитазе окурки.

В комнате Левина, которую я тоже подвергла тщательному осмотру, повсюду были разбросаны комиксы, а на подоконнике обнаружились две банки из-под пива. Я попыталась утешить себя мыслью, что они еще совсем дети. Но то, что я, педагогически покачивая головой, ласково спускаю Левину, я вовсе не обязана терпеть со стороны этой Марго. Ей предстоит взять на себя ответственность по уходу за больным, она всего лишь работает у нас по найму, с какой стати Левин водит ее к нам в дом? К тому же я просто не выношу ее духи — этот дешевый яблочный аромат.

— Здесь была Марго? — поинтересовалась я, как только он вернулся. Он бросил на меня короткий, с прищуром, взгляд и предпочел не отпираться. Поскольку она в отличие от меня любит быструю езду, он покатал ее на «порше», надо же поддерживать ее в тонусе. Я не вполне поняла, почему и кому именно это надо. О платяных вешалках я вообще не заикнулась — кому охота выглядеть занудливой матроной, которая мало того что не выносит быстрой езды, так еще и ревнива? По ночам меня донимал один и тот же кошмар: на крутом повороте Левина выбрасывает из машины. Днем я старалась об этом не вспоминать. Пора наконец понять, что моя страсть окружать всех моих мужчин материнской опекой ничего, кроме горьких любовных неудач, мне не принесла.

И все-таки у этой Марго ну совсем никакого стиля! Я вообще хоть убей не пойму, что он в ней такого мог найти. Правда, Левин родом из здешних краев, тесно связан с землей и людьми, тогда как я, уроженка Вестфалии, никогда не чувствовала себя здесь своей. Он болтает с Марго на диалекте, может, это тоже дает ему чувство защищенности и уюта. В свое время он проучился полсеместра на Рейне, в Рурской области, но затосковал по родным пирогам с луком, соленым кренделям и вскоре вернулся восвояси.

Когда мы доставили Германа Грабера домой из больницы, Марго к нашему приезду на свой неказистый манер даже сервировала кофейный столик: перед тарелкой выздоравливающего красовалась лиловая вазочка с воткнутыми в нее тремя цикламенами, его ожидали покупной сливочный торт и крепчайший кофе — ни того, ни другого старику категорически нельзя. Боясь обидеть Марго, мы с Левиным воздали должное и торту, и кофе, а дед потребовал водки. И Левин ничтоже сумняшеся принес ему бутылку. Мы с Марго пообещали Левину не говорить старику о покупке «порше», но она тут же чуть не проболталась.

Герман Грабер явно был рад снова оказаться дома.

— Все, в больницу больше ни ногой, — заявил он, — там с тоски одни глупости в голову лезут.

— Это какие же? — осведомилась я, лишь бы поддержать разговор.

Он хмыкнул.

— А такие, что не стоит ли, к примеру, изменить завещание.

Левин побледнел. Потом вскинулся:

— Ладно, Элла, нам пора.

— Эй, а как же насчет моего жалованья? — вякнула Марго совсем некстати.

Дед потрогал самую крупную бородавку у себя на носу.

— А чтобы тебе всякие глупости в голову не лезли, имей в виду: свою долю наследства ты получишь не раньше, чем закончишь университет. Это чтоб ты не думал, что, ежели я завтра помру, тебе больше и пальцем шевельнуть не придется.

Мне эта мысль показалась не такой уж сумасбродной.

— Так как насчет моего жалованья? — не унималась Марго.

И хотя момент был самый неподходящий, Левин пустился в объяснения с дедом.

— Дедуль, Марго нужна прибавка. Пойми, кругом все дорожает.

— Всем нужны от меня только деньги, — с досадой крякнул господин Грабер.

Пришлось мне робко Левина поддержать.

— Что вы конкретно предлагаете? — спросил старик, глядя на меня в упор.

Чувство справедливости все же возобладало во мне над неприязнью; и что интересно, старик без звука принял все мои доводы. Марго не соизволила сказать мне спасибо, но все же буркнула что-то вроде: «Ну и дела!»

На прощание старик галантно поцеловал мне ручку, от волнения, правда, слегка облившись остатками кофе. Меня он почти растрогал. Левин наблюдал за нами, кипя от злости.

С тех пор как я обнаружила, что Марго побывала у нас в доме, я постоянно с брезгливой подозрительностью искала следы постороннего присутствия в моих комнатах. Я ставила ловушки — укладывала длинный волос на коробку с драгоценностями, обдувала пудрой стеклянные полочки в ванной, где я храню косметику, помечала уровень духов во флаконе, а в платяной шкаф поставила самую неустойчивую вазу, которая при неосторожном открывании дверок непременно свалилась бы на пол.