Анатолий Безуглов - Хищники Страница 7

– Надо ехать в район. Отсюда сразу не дозвониться до Москвы. Такая морока… Попрошу помочь в райкоме.

Дагурова глянула на часы.

– В столице уже обедают,– сказал Гай, перехватив ее взгляд.

«Ну да, расстояние…– вспомнила следователь разницу во времени.– У нас раннее утро, а там далеко за полдень».

– Мне хотелось бы оформить нашу беседу,– сказала она.

– Я же не навсегда уезжаю…

– Хорошо, Федор Лукич,– поднялась Ольга Арчиловна.– Когда вернетесь, оформим протокол.

– Работайте спокойно. Я сейчас дам команду, чтобы постель, еду – все-все обеспечили… А можно и так: я поставлю подпись, а протокол вы запишите сами.

– Нет, порядок есть порядок.

…С чего начать допрос Осетрова, Ольга Арчиловна пока себе не представляла. Еще со студенческих лет она помнила, что поведение преступников делится на три категории. Первая – преступник говорит правду. Это проще всего и бывает в случаях неумышленного преступления, искреннего раскаяния или оттого, что он застигнут врасплох. Вторая – преступление умышленное, тщательно подготовленное. Тогда заранее разрабатывают версию о своей непричастности, алиби и так далее. Этот случай самый серьезный. Третья – когда преступник не допускает даже и мысли о разоблачении. Но, почуяв, что у следователя есть улики, врет напропалую, что и помогает припереть его к стенке…

Так или иначе, первый допрос очень важен. И для следователя и для преступника. У Дагуровой были в руках кое-какие козыри. Но как поведет себя Осетров? Шагая к дому участкового инспектора, Ольга Арчиловна вдруг явственно ощутила на себе чей-то взгляд. Остановилась. Оглянулась. Никого.

«Что за чушь? Неужели нервы?» – подумала она и зашагала дальше.

Однако тревожное состояние осталось. Усилием воли она заставила себя не смотреть по сторонам – нечего поддаваться слабостям. И все же какая-то сила подтолкнула повернуть голову и глянуть в окно небольшой избенки. Пожалуй, самой неказистой в поселке. И сначала увидела глаза. Неестественно раскрытые, жгуче-черные, на неподвижном, как маска, лице вписались в рамку окна, наискось перекрытого занавеской.

Это была женщина.

Занавеска быстро опустилась, лицо исчезло.

«И что я так испугалась? – удивилась Ольга Арчиловна.– Просто человек. Просто женщина. Местная… Нет, наверное, моя психика получила слишком большую нагрузку… И неудивительно… Ну и ночка была!…»

К дому Резвых Дагурова подошла в довольно скверном расположении духа. У калитки сидел пес. Роскошная немецкая овчарка. Собака проводила Ольгу Арчиловну тяжелым, грустным взглядом.

Следователь прошла во двор и легонько постучала в дверь той половины дома, что была оштукатурена снаружи. За ней послышались тяжелые шаги. Отворил капитан. При форме, с колодкой орденских ленточек на груди и значком «Отличник милиции».

– Да проходите, проходите… И зачем стучать? Ведь не в гости идете.

Она хотела сказать, что дом есть дом, но увидела, что это служебное помещение. На окнах – решетки (вот почему Дагурова инстинктивно прошла именно на эту половину), письменный стол, плакаты на стенах. На деревянной скамье со спинкой, обычной для отделений милиции, притулился в уголке спящий человек с русой копной волос. Спал он, положив под голову обе руки, как ребенок. На обнаженной шее под ухом темнело несколько родинок.

– Нил, вставай… Вставай, паря! – бесцеремонно тряхнул его за плечо капитан.

Осетров повернул голову, разлепил глаза, повел вокруг удивленным взглядом, все еще находясь где-то там, в своих сновидениях.

– Давай, давай,– подстегивал его словами Арсений Николаевич.

– Что? Зачем? Куда ехать?– встрепенулся Нил, поправляя сбившуюся одежду. Он тяжело расставался со сном.

– Ехать еще успеешь,– сердито проворчал Резвых, хотя повода к этому вроде и не было. Наверное, так, для порядка.– Да пригладь вихры… Следователь пришел.

Голубые глаза парня сразу потухли. Он медленно пригладил пятерней непокорные волосы, жесткие и чуть вьющиеся.

– Уф,– выдохнул он. И зачем-то застегнул доверху «молнию» на куртке. Она была легкая, из блестящего синтетического материала.

– Следователь прокуратуры Ольга Арчиловна Дагурова,– показала она свое удостоверение.

Осетров привстал.

– Нил… Нил Мокеевич Осетров,– машинально произнес он.

– А тебя, паря, пока не спрашивают,– назидательно произнес участковый инспектор.– Когда надо, тогда и отрапортуешься… Уж такой порядок… Привыкай.

– Извините, гражданин следователь,– смутился Осетров.

Резвых недовольно покачал головой, правильно, мол, твое дело лучше помалкивать. И обратился к Да-гуровой:

– Здесь будете допрашивать или?…– А что такое «или», он и сам вряд ли знал.

– Если вы не возражаете…

– Располагайтесь,– показал на место за столом участковый.

Но тут отворилась дверь, и в комнату вошла женщина. Высокая, широкая в кости, с продолговатым загорелым лицом и темными гладкими волосами, стянутыми на затылке узлом. Она была в длинном байковом платье в мелкий цветочек.

– Здравствуйте,– приветливо поздоровалась она и протянула следователю руку лопаточкой.– Олимпиада Егоровна. Жена,– кивнула она на капитана.

Следователь пожала ее крепкую ладонь, назвала себя.

– А я поесть спроворила,-сказала она скорее мужу.– Намаялись за ночь-то… Подкрепитесь, а уж потом…

Резвых растерялся. Посмотрел на следователя. Осетров безучастно глядел в окно.

– Арсений, приглашай гостью,– нетерпеливо произнесла Олимпиада Егоровна.– Могу и сюда подать…

– А что, заправиться и впрямь не мешает,– сказал капитан.

– Точно. Всем не мешает,– сказала Дагурова намеренно громко.– Мы вот так и сделаем: мужчины пусть здесь, а мы с вами посидим.

– Тоже верно,– с облегчением сказал Резвых. Сам он, видимо, тоже решал эту трудную задачу: как все сделать без ущерба уставу и субординации, но в то же время по-человечески.

– Спасибо,– обернулся ко всем Нил.– Я не хочу есть.

– А тебя никто не спрашивает,– благодушно усмехнулся Арсений Николаевич.

Дагурова вышла вслед за хозяйкой. Они прошли двором на другую половину.

– Мы в горнице посидим. Проходите. Вот только снесу мужикам…

– Я помогу,– предложила Ольга Арчиловна.

– Добро,– просто кивнула Олимпиада Егоровна.

Она положила в эмалированную миску жареной рыбы, свежих огурцов и хлеба. Дагуровой были вручены тарелки и вилки.

Когда обе женщины вошли на «службу» – так назвала вторую половину дома жена участкового,– Осетров сидел в своем углу на скамье и все так же смотрел в окно.

– Ты, паря, нос не вороти,– услышала сзади себя Дагурова, когда они уходили.– Там тебе такое не подадут… А день предстоит ой тяжелый…

Что ответил Осетров, Ольга Арчиловна не услышала.

– Жалко парня,– вздохнула Олимпиада Егоровна.– Как матери сообщить? Она-то, сердешная, при чем?

– Что, еще не знает?

– На БАМе… Поварихой заделалась,– покачала головой жена участкового.

Они прошли в горницу. Посреди комнаты был накрыт стол. Тарелки, блюдо, чашки – все было сервизное, но недорогое. Хозяйка сняла с блюда перевернутую тарелку. От жареной рыбы повалил аппетитный запах.

– Берите, какая на вас смотрит,– сказала Олимпиада Егоровна. И, видя нерешительность гостьи, положила ей на тарелку самую крупную рыбину.

– Что вы, мне этого не съесть…

– Еще попросите,– улыбнулась хозяйка. Она положила ей разрезанный вдоль огурец, сочившийся прозрачными каплями, несколько ложек маринованных грибов.

Ольга Арчиловна развалила вилкой рыбу и… Она вспомнила мертвое тело, залитое кровью лицо убитого. Что-то сдавило горло, и Дагурова поняла, что не сможет проглотить ни кусочка. Видимо, она побледнела.

– Может, молочка?– засуетилась хозяйка.– Вчерашнее, правда. Аделька еще сегодня не приносила.

– Благодарю… Ничего не надо.

– Чего так? – спросила Олимпиада Егоровна.

– Не могу есть… Понимаете, в первый раз такое дело…– виновато произнесла Дагурова.

– Смотри-ка… А Арсений говорит: хоть и росточком не очень,– Олимпиада Егоровна спохватилась.– Ой, простите, Ольга Арчиловна, не обижайтесь.

– Что есть, то и есть,– улыбнулась следователь. Ей почему-то стало легко и просто сидеть и говорить с Олимпиадой Егоровной.

– А все мужики, говорит, у нее работают, любого может на место поставить…

«Интересно,– стала вспоминать Дагурова,– кого это я поставила на место? А, кажется, летчика. Ворчал, что ему надо поскорее возвращаться… Значит, рано еще на мне ставить крест…»

В стенку что-то стукнуло.

– Чаю требуют,– поднялась хозяйка.– Посидите, я мигом.

Она ушла, позвенела на кухне посудой, хлопнула входной дверью. А Ольга Арчиловна сидела одна за столом, с любопытством осматривая комнату.