Юлия Вознесенская - Благодарю за любовь Страница 7

— Регина, безработный любовник — это не положение даже в самом дурном обществе.

— Не дури мне голову! Ты просто хочешь вернуться к своей жене, этой интеллектуалке, которая не умеет тебя ценить. Неужели ты все еще любишь эту женщину?

— Региночка, девочка, ты же знаешь, что ты моя единственная любимая женщина. Но, к сожалению, ты жена другого… У нас с тобой нет никаких перспектив.

Регина моментально успокоилась, вытерла слезы и спросила:

— Ты предлагаешь мне развестись с Артуром?

— Ну да! — тут же подхватил ее мысль Виктор. — А я разведусь с Жанной, и тогда мы с тобой сможем пожениться. Для этого я и еду в Мюнхен.

— Я согласна. Мой муж — благородный человек, он меня простит, конечно. Он всегда говорил, что мое счастье и счастье наших детей для него главное в жизни. Только нам с тобой надо все хорошенько продумать…

— А вот думать буду я. Незачем думать об этом еще и тебе, — сказал он, мысленно добавив: «Да и нечем!».

Но Регина иногда поражала его хитренькой прозорливостью.

— Не хочешь ли ты сказать, что я глу-у-упая и не могу думать ни о чем серье-е-езном? — протянула она, прищурившись.

— Нет, моя прелесть, этого я не скажу. Как женщина ты очень и очень умна. А хочешь, я покажу тебе, где помещается настоящий ум у хорошенькой женщины?

— Хочу-у-у! Покажи-и-и! — пропела она, жмурясь еще больше. И он ей показал.

Неделя до его отъезда прошла у них как в бреду. Регина была неутомима в постели и очень утомительна до и после. Она то вцеплялась в него, как ребенок, у которого отнимают любимого медвежонка, и кричала в слезах, что ни в какой Мюнхен его не отпустит, то шипела рассерженной кошкой и грозилась собрать чемодан, сказать Артуру всю правду и сегодня же вернуться сюда, к Виктору, чтобы остаться с ним навсегда.

— И что ты тогда будешь делать, миленький?

— Миленький подаст на развод и пойдет работать грузчиком, чтобы прокормить новую жену, — спокойно покуривая, отвечал Виктор.

— Ты в самом деле готов забыть о Мюнхене, «Свободе» и Жанне, чтобы жить здесь со мной?

— А ты сомневалась?

Регина в нем не сомневалась. Она сомневалась в себе.

— Какой ты реши-и-ительный! — тянула она, целуя его, и признаваться мужу не спешила. В конце концов они рассудили, что сейчас Виктору и вправду лучше ехать в Мюнхен, дожидаться вакансии на радио, а уж после того, когда он станет материально независим от Жанны и сможет с ней развестись, он снимет свою квартиру и Регина переедет к нему. Артуру решили ничего пока не говорить, но Регина обещала позаботиться о своем будущем финансовом благополучии.

— Я не собираюсь садиться тебе на шею! — говорила она. — Артур сам настоял, чтобы я сидела дома, и это его вина, что у меня ни образования, ни профессии, так что он просто по закону обязан обеспечить мне привычный уровень жизни. Я думаю, он выделит мне часть своего состояния после развода.

— А нельзя сделать так, чтобы он сделал это до, а не после? Пойми, детка, я ведь не о себе забочусь: любой муж до развода щедрее, чем после.

Регина обещала подумать. Но она больше думала о предстоящей им разлуке.

— Вики, ты становишься скучным, когда говоришь о деньгах! — упрекала она.

— Это потому, что я знаю им цену.

Но он понимал, что перед разлукой должен напитать Регину эмоциями, позитивными и негативными — какими угодно, лишь бы побольше! Знал он этих охотниц за любовью, для которых вся ценность любви заключалась не в сексе и даже не в чувстве, а в разнообразии эмоции: чем больше киноподобных переживаний — тем лучше. Сам тоже великий охотник до женских эмоций, он, по большому счету, все-таки ценил в женщинах преданность и постоянство, и его искренне печалило предстоящее расставание с Жанной. Что же касалось Регины, тут он твердо знал, что брак с нею станет всего лишь этапом его жизни, еще одной попыткой подняться наверх. Остаться с нею навсегда? Ну нет, хлопот потом с такой женой не оберешься… И навряд ли он, Виктор, станет последним любовником в ее жизни: если кошке удалось попробовать живую мышку, ее на кошачьих консервах уже не продержишь. В таких вот разговорах пролетела неделя, наступило время отъезда, и Виктор покинул Берлин. Поехал он поездом, а Регина, Артур и даже дети провожали его на вокзале «Зоо» и дружно махали вслед отъезжающему экспрессу.

Блондинка расплатилась и ушла, а Виктор все никак не мог допить свой «оптиматор». Нет, монахи определенно испортили этот бочонок! Он отодвинул недопитую кружку, подозвал официантку и попросил принести ему светлого пива.

Регина писала ему до востребования, как и он ей. Правда, он писал редко, а она почти каждый день. Он и на почту заходил не часто, раз в две-три недели: забирал всю пачку писем, садился за столик в кафе или пивной, пробегал их глазами, выискивая нужную информацию, отмечал какие-то фразы и тут же писал ответ на одном листке. Просил быть осторожной и больше думать не о сегодняшней вынужденной разлуке, а об их счастливом будущем. Но редких писем Регине было мало, и она принялась названивать ему домой. Номер она знала: он сам позвонил Артуру и дал их с Жанной телефон, чувствуя, что не стоит так сразу рвать с ним отношения, да ведь и должок был за ним. Регина, хитрая кошка, устроилась со звонками так, что сначала по ее просьбе звонил Артур, а уж потом, после его разговора с Виктором, и она тоже брала трубочку. Если Жанны не было дома, Виктор говорил ей о любви, а она, если Артур оставался рядом, отвечала светским голосом: «Надо же… Приятно слышать… мы за тебя очень рады…» — и эта игра тоже нравилась ей. Иногда Артур звонил сам и просил Виктора поговорить с Региной: «Слушай, ну поговори ты с ней, если у тебя есть время: она достала меня своими жалобами на скуку с тех пор, как ты уехал. Ей, видишь ли, после твоего отъезда стало не с кем поговорить о смысле жизни!» Артур, посмеиваясь, передавал трубку жене и чаще всего уходил. Виктор плел Регине обычную любовную чепуху, а она балдела на том конце линии. Когда же разговаривать приходилось в присутствии Жанны, надо было осторожничать: он говорил с Региной, будто бы продолжая разговор с Артуром: «Артур, дорогой мой, ты же знаешь, как я люблю тебя. У меня не было друга дороже тебя. Скажи одно слово — и я немедленно приеду в Берлин, если я тебе нужен!»

Как-то Жанна выразила недоумение по поводу странного стиля этих разговоров:

— Услышал бы кто со стороны, подумал бы, что беседуют два гея!

— Что ты понимаешь в мужской дружбе! — усмехнулся Виктор. — Знаешь, я стольким обязан Артуру, что если он и вправду вызовет меня в Берлин, я полечу немедленно. У него там какие- то неприятности в бизнесе.

— В бизнесе? — пуще того удивилась Жанна. — А что ты, дорогой, понимаешь в бизнесе?

— Ничего! — отрезал Виктор. — Но я прекрасно разбираюсь в людях и знаю, какими словами их можно ободрить.

— Ну-ну… — неопределенно сказала Жанна. Она вообще вела себя в то время как-то непонятно для Виктора, может быть, даже что-то подозревала, но таила свои подозрения до срохса.

Зато Регина нагло требовала от него заверений, что он не живет со своей женой.

— Успокойся! — отвечал он. — У меня нет близких отношений с Жанной.

— Почему же ты не снимешь квартиру и не уйдешь от нее?

— Да потому, что у меня нет денег! Вот устроюсь работать на «Свободу», тогда и соскочу с этого трамвая! А сейчас, если я ее вот так сразу брошу, она может перекрыть мне пути на «Свободу»: связи-то там у нее, а не у меня!

— Ну и пусть перекрывает! Денег Артура нам с тобой хватит до конца жизни.

Виктор фыркнул.

— Где они, деньги Артура? Ты сама затягиваешь решение нашей общей судьбы, а попрекаешь меня. Требуешь, чтобы я поступился всем, а сама ничем не хочешь рисковать.

— Но я же в принципе готова ради тебя оставить детей и любящего му-у-ужа! — обиженно тянула Регина сквозь слезы. — Это ты все время заставляешь меня страдать от неизвестности!

Пачки писем от Регины, звонки по часу и свидания раз в месяц — она прилетала к нему в Мюнхен, чтобы провести несколько часов в гостинице! — все это изнуряло Виктора. Пару раз открывались вакансии на радио, но у него не было времени и сил подготовиться к собеседованиям, и он не стал рисковать. Порой он готов был порвать с Региной и всерьез добиваться работы на «Свободе», или хотя бы подучить свой паршивый английский. Но неопределенность отношений изнуряла его, не хотелось ничего делать. Он целыми днями то лежал на диване, то просто бесцельно бродил по улицам Мюнхена. И только мысль о будущем Приюте русских художников в Италии, о будущей славной и безбедной жизни известного мецената давала ему силы терпеть этот бесконечный и бесконечно пошлый сериал.

— Ты боишься уйти от Артура и потерять свое благополучие. Но подумай сама, как я уйду от Жанны, если квартира, в которой мы живем, снята на ее имя, все вещи, вся мебель куплены на ее деньги. С чем. я уйду? Да у меня нет денег даже на то, чтобы снять какую-нибудь меблирашку! Как ты представляешь себе мой внезапный развод с нею? Я что, должен уйти на улицу, ночевать на вокзале? Или ты думаешь, что мы будем жить после развода по-советски — на одной жилплощади? Я не способен каждый день смотреть в глаза женщине, которой я разбил жизнь. А кроме того в Германии от подачи заявления и до рассмотрения дела о разводе в суде супруги обязаны целый год жить раздельно.