Александр Содерберг - Ее андалузский друг Страница 7

Страндберг рассказала ему о группе, которую ей поручили создать, — своего рода пилотный проект в борьбе с организованной преступностью, в первую очередь международной, и о том, что они будут пользоваться первоочередным правом у прокурора, чтобы дела поскорее передавались в суд. Она сказала также, что прочла отчет Винге и сочла его исключительно интересным. Ларс изо всех сил пытался скрыть, что его буквально распирает от гордости. Он согласился с ее предложением еще до того, как она успела рассказать ему, в чем будет заключаться работа.

Через две недели его перевели из компании «бройлеров» в Западном округе в аналитическую команду в Эстермальме.[7] В свои тридцать шесть ему пришлось снять форму и носить штатское, ему повысили зарплату, и его охватило ощущение, что именно так он и представлял себе свою дальнейшую карьеру, — что кто-то заметит и оценит его заслуги и знания, значительно превосходящие, по его мнению, средний уровень.

После долгих дней безрезультатной слежки за Ароном и Гектором настал перелом. Гунилла это предсказывала — она говорила, что медсестра еще появится и станет ключевой фигурой в расследовании. Ларс уже забыл это ее предсказание, но в тот день, увидев, как Арон Гейслер открывает дверцу автомобиля перед медсестрой, он снова осознал величие Гуниллы.

Ларс припарковал машину перед полицейским участком на Брахегатан, зашел внутрь, кивнул коллегам, которых даже не знал по именам, и прошел сквозь одноэтажное здание участка к высотному дому позади него.

Три смежных помещения, вытянутых по одной линии, — самый обычный офис, похожий на любой другой, безликая мебель, толстые папки на полках из светлой сосны, унылые картины по стенам, а на окнах — длинные полосатые занавески, повешенные кем-то еще в середине девяностых.

Эва Кастро-Невес улыбнулась ему, когда он прошел мимо. В одной руке она держала мобильный телефон, набирая номер, в другой — бутерброд. Эва всегда все делала на бегу, все время находилась в движении. Ларс улыбнулся ей в ответ, но она уже не увидела этого. Он зашел в следующее помещение, где сидели Гунилла и Эрик. Начальница держала возле уха телефонную трубку. Эрик, ее брат, как всегда с красным от повышенного давления лицом, наполнял латунную табакерку с изображением викинга на крышке жевательным табаком из пластиковой упаковки. Эрик Страндберг жил на никотине, кофеине и фастфуде. Неухоженная борода и редкие седые волосы придавали ему запущенный вид. Он всегда говорил громко и держался с высокомерием, видимо, оставшимся у него с подросткового возраста и никем вовремя не подкорректированным. Однако у Эрика было одно качество, которое Ларс очень ценил: он дружески и естественно принял Ларса, когда тот начал работать у них. Казалось, он не оценивает Ларса, а принимает его таким, какой он есть.

Эрик отряхнул руки от табака, подмигнул Ларсу и потянулся за булочкой, лежавшей на тарелке посреди стола.

— Здорово, парень! — приветствовал он.

— Привет, — шепотом ответил Ларс.

— Ах ты, черт, какие новости!

— Да уж, ничего не скажешь, — ответил Ларс и уселся на стол рядом с ним.

— Она очень обрадовалась твоему звонку. — Эрик откусил кусок булочки, открыл толстую папку с документами и начал читать. — Извини, мне надо разобраться вот с этим.

— Конечно-конечно, — проговорил Ларс и поспешно поднялся.

Эрик жевал.

— Да ты сиди, ради бога, — дружелюбно сказал он.

— Нет-нет, — ответил Ларс и пошел прочь наигранно твердой походкой.

Он ненавидел в себе эту неуверенность. Как и нерешительность, которая преследовала его всю жизнь. Каким-то непонятным образом она стала частью его самого — он ощущал ее в своих движениях, во всем своем облике. Внешне он должен был бы выглядеть красивым — светлые волосы, синие глаза и довольно мужественные черты лица. Однако его неуверенность в себе все портила. На фотографии, снятой в правильном ракурсе, он, может, и казался себе вполне симпатичным, но в жизни оставался нескладным и неуместным.

Ларс подошел к одной из трех больших мобильных досок на колесах, имевшихся в комнате. Он часто так делал, приходя в офис, прежде всего для того, чтобы не стоять в углу и не чувствовать себя идиотом. Здесь он мог хоть как-то убить время.

На доске, посвященной Гусману, были прикреплены фотоснимки и результаты слежки. Ларс посмотрел на фотокопию паспорта, свидетельство о рождении и какие-то документы на испанском языке, затем на фотографии Арона Гейслера и Гектора Гусмана, прикрепленные с правой стороны доски. Под Гектором виднелись фотографии его брата Эдуардо и сестры Инес, а также старая фотография их матери, снятая в семидесятые годы. Ее звали Пия, была она родом из Флемингберга — красивая блондинка, словно вышедшая из рекламного ролика шампуня «Тимотей», который Ларс видел в детстве в кино.

От Гектора красная линия вела еще к двум черно-белым фотографиям на левой половине доски. Двое мужчин, лица которых были Ларсу незнакомы. Один — загорелый, с зачесанными назад седыми волосами — Адальберто Гусман, отец Гектора. Второй снимок представлял собой увеличенную фотографию из паспорта. На ней был изображен мужчина с коротко остриженными волосами и совершенно пустым взглядом — Лежек Смиалы, телохранитель Адальберто Гусмана.

Ларс прочел текст под фотографиями. Лежек Смиалы работал в органах безопасности в социалистической Польше. После развала Советского Союза стал частным телохранителем. Начал работать на Адальберто Гусмана предположительно с лета 2001 года.

Ларс перевел взгляд на фотографию Арона Гейслера, прочел краткую информацию под ней. В 70-е годы тот учился в училище в Восточном округе Стокгольма, в 1979 году был членом шахматного общества района Эстермальм. В восьмидесятые отслужил три года в армии в Израиле. Входил в десантную группу, которая первой высадилась в Кувейте в первую иракскую войну. Его родители проживали в Стокгольме до 1989 года, затем переехали в Хайфу. В девяностые находился во французской Гайане. В отчете было много белых пятен.

Отступив на несколько шагов от доски, Ларс оглядел целостную картину и ничего не понял. Оставив это занятие, зашел в кухню, чтобы сделать себе кофе, и нажал на кофеварке кнопки «сахар» и «молоко». В чашку потекла коричневая жижа. Когда он вернулся в комнату, Гунилла уже положила трубку.

— Сегодня в двенадцать ноль восемь Арон Гейслер забрал медсестру у входа в больницу и отвез ее в ресторан «Трастен» в Васастане, где она в течение часа двадцати минут обедала с Гектором Гусманом. — Начальница нацепила на нос очки для чтения. — Ее зовут София Бринкман, медсестра, вдова, воспитывает сына Альберта пятнадцати лет. Она ходит на работу, с работы возвращается домой. Готовит ужин. Это все, что нам о ней известно на сегодняшний день.

Гунилла сняла очки, обвела всех взглядом:

— Эва, ты займешься ее личной жизнью. Постарайся узнать все о ее друзьях, недругах, любовниках… Обо всем.

Она повернулась к Винге:

— Оставь Гектора, Ларс. Сосредоточься на медсестре.

Ларс кивнул, отхлебнул глоток кофе из чашки. Начальница улыбнулась, оглядела собравшихся:

— Иногда случается, что Бог посылает на землю маленького ангелочка.

На этом совещание, судя по всему, было окончено. Гунилла снова надела очки и вернулась к работе, Эва продолжала стучать по клавишам компьютера, а Эрик читал бумаги в толстой папке, одновременно привычным движением вытряхивая из баночки очередную таблетку от давления.

Ларс не понял, что происходит. У него осталось не меньше сотни вопросов. Как ему теперь работать? Сколько информации нужно Гунилле? В каком режиме он должен работать — вечерами и ночами тоже? Чего именно она хочет от него? Ему не хотелось самому принимать решения, он предпочитал выполнять четкие указания. Однако Гунилла придерживалась иного стиля руководства, а он не хотел афишировать свою неуверенность. Винге направился к двери.

— Ларс, я хочу, чтобы ты взял с собой кое-какое оборудование.

Начальница указала на большой ящик, стоявший у стены. Ларс подошел, открыл его. Внутри лежали старинная пишущая машинка, современный факсовый аппарат, профессиональная цифровая фотокамера «Никон» с несколькими сменными объективами, а также небольшая деревянная коробочка. Открыв ее, Ларс обнаружил несколько миниатюрных микрофонов, упакованных в поролоновые ячейки.

— Но ведь мы не собираемся их прослушивать? — спросил он и тут же пожалел о своих словах.

— Нет, но они должны быть у тебя под рукой. Фотоаппаратом начинай пользоваться прямо сейчас — следи за ней и фотографируй. Необходимо собрать как можно больше информации и как можно скорее. Отчеты будешь писать на машинке и посылать мне по факсу. Факс зашифрован, ты просто подключишь его дома к телефонной розетке, как обычно.