Шарль Эксбрайя - Лгуньи Страница 7

— Значит, она знает Бандежена или догадывается, кто он такой.

— Но к чему эти тайны?

— Не знаю, и это меня очень тревожит. Я убежден, что Базилия видела бандитов. Она не хочет называть их, потому что боится… Но это совсем на нее не похоже. А может она ждет чего-то, о чем я не имею ни малейшего представления…

— Может, установить наблюдение в «малой Корсике»?

— Это ничего не даст. Но все же нужно обеспечить охрану этой упрямицы. Хотя я не думаю, что Консегуд и компания решатся убить старуху. Но что бы там ни было, нужно установить круглосуточное наблюдение.

Пока Кастелле совещался со своим начальником, Антония совещалась с Базилией. Женщина, у которой убили мужа, сына и невестку, готовила план мести за пролитую кровь.

Анжелина по одному виду мужа сразу поняла, что у него что-то случилось. Опыт подсказывал ей, что в таких случаях лучше помалкивать и ждать. Обычно комиссар не выдерживал и сам выкладывал все. И на этот раз, садясь за стол, он пробурчал:

— Эта Базилия меня до инфаркта доведет!

Анжелина с облегчением вздохнула. Теперь нужно только слушать.

— Хотел бы я знать, что она затевает! И не говори мне, что это мои выдумки! Я уверен, что эта сумасшедшая старуха собирается сделать какую-то глупость! Она воображает, что может сама наказать негодяев, это в ее-то годы! Эти древние старцы смотрят на меня, как на сопливого мальчишку, который сует нос в дела взрослых! Это уж слишком!

Если бы комиссар узнал о плане Базилии, его хватил бы удар.

Днем и вечером патрульные, дежурившие в старом городе, сообщали, что все спокойно. Они не заметили Бандежена, который в 10 минут двенадцатого тихонько постучал в дверь Антонии Мурато.

Ему не пришлось долго ждать. Дверь почти сразу же приоткрылась, и он услышал шепот:

— Это вы?

— Да.

— Входите.

Мариус вошел в темную лавку и услышал, как за его спиной закрылась дверь. В нос ударил сильный запах пряностей, и он чуть было не чихнул. Старуха схватила его за руку.

— Пошли.

Он оказался в слабо освещенной комнате. На столе стояли два стакана — один с вином, второй — пустой. Антония пригласила его сесть и убрала грязный стакан.

— Это стакан моего мужа, — пояснила она. — Мы всегда перед сном выпиваем по стаканчику «Ратафиа». Это улучшает пищеварение, потому что я кладу в вино горькие апельсиновые корочки. Хотите попробовать?

Бандежен пил все подряд, а кроме того, он решил, что нужно выпить со старухой, чтобы создать атмосферу доверия.

— С удовольствием.

— Для такого мужчины, как вы, нужен стакан побольше. Я сейчас принесу.

Она вынула из буфета высокий стакан и, поставив его перед гостем, налила до краев.

— Думаю, вы будете довольны. Я раздобыла интересующие вас сведения.

— Правда?

Мариус ликовал. Уж теперь-то и Консегуд, и все остальные иначе будут относиться к нему. Старуха поднесла к губам стакан, и Бандежен последовал ее примеру.

— Базилия была на перевале Вильфранш… И она видела, кто убил ее близких…

— Но… но где же она была?

— Она с малышами спряталась в рощице.

Бандит задрожал от страха. Чтобы немного прийти в себя, он залпом выпил стакан и сморщился. Черт, какое горькое!

— А… что она собирается делать? — спросил он.

— Базилия? Она ждет своего часа, чтобы прикончить всех… в том числе и вас, месье Бандежен.

— Меня?

— Да, вы ведь убийца.

Бандежен хотел что-то сказать, но почувствовал, что его парализует страшный холод… холод… Он попытался встать. Антония поднесла стакан к губам и проговорила:

— Не торопитесь. Умирайте спокойно, мой мальчик.

Когда она допила вино, Бандежен был уже мертв, и старуха спокойно принялась ждать своих подруг.

Полицейский Марсель Бутафоччи был славным малым. Он обожал свою мать и переносил эту нежность на всех пожилых женщин, всегда переводил стариков через оживленные улицы. Его сердце сжалось, когда он увидел, как четыре старушки толкают тяжело груженную тележку с овощами по улице Сен-Репарат. Хотя он был призван стоять на страже существующего порядка, он все-таки не удержался от проклятий в адрес общества, вынуждающего несчастных старух браться за непосильную работу. Он помог им толкать тележку, и потом со слезами на глазах смотрел, как эти несчастные тащат ее в сторону улицы Префектуры. Они, видимо, купили овощи на рынке Пайон и теперь развозят их по маленьким лавочкам, хозяева которых не любят рано вставать.

Во всяком случае ему и в голову не пришло связать этих несчастных с трупом мужчины, который был найден во дворе дома на улице Солейа.

Комиссар Сервион проснулся таким же озабоченным, каким лег спать. Он никак не мог понять, зачем Бандежен ходил к Мурато. Видимо, бандиты все-таки решили выяснить, была Базилия на перевале или нет. Сам-то он не сомневался, что мамаша Пьетрапьяна была свидетелем убийства. И если Бандежен выведает что-нибудь у Мурато, то бандиты будут вынуждены в целях самосохранения убить Базилию. Прощаясь с женой, полицейский заявил:

— Я сейчас пошлю Кастелле за Бандеженом и, клянусь тебе, я заставлю эту сволочь признаться, за каким чертом он ходил к Мурато.

Придя на работу, Сервион сразу же пригласил Кастелле и приказал:

— Старина, быстренько к Бандежену и притащите его сюда хоть в ночной рубашке.

— В рубашке не получится, патрон. В саване — можно…

— Что?

— Карьера Бандежена кончена. Он в морге.

— Сведение счетов?

— Пока ничего не известно. Не исключено, что он умер естественной смертью. На трупе не обнаружено никаких ранений или следов борьбы. Сейчас идет вскрытие. Вам сразу же сообщат результаты.

— Где его нашли?

— На улице Солейа… Нашли цветочницы, которые шли на базар.

— Улица Солейа — это рядом со старым городом, да?.. Когда его нашли?

— Около четырех часов утра.

— Вам не кажется это странным? Что он делал там в четыре часа утра? И это Бандежен, который всю свою жизнь проводил в постели!

— Не знаю…

— Мне не терпится узнать заключение нашего эскулапа.

Базилия в это утро проснулась не такой печальной, как всегда. Она заглянула в комнату, где спали Жозеф, Мария, Роза, и улыбнулась. Малыши могут спать спокойно! С помощью Пресвятой Девы она исполнит свой долг мести!

А старые мужья в «малой Корсике» не могли понять: их жены сегодня так цветут и ходят так гордо, как королевы. Но они давно уже перестали о чем-то беспокоиться. Шарль Поджио вернулся к своим сломанным часам. Жан-Батист Мурато уселся поджидать первого клиента. Паскаль Пастореккиа меланхолично поглядывал на засыхающие корсиканские колбаски, а Амедей Прато протирал картонные коробки с вышедшим из моды бельем.

Ни Базилия, ни Антония, ни Барберина, ни Альма, ни Коломба не считали, что они совершили преступление. Для них, дочерей древнего гордого народа, главным было только одно: со смертью Бандежена боль утраты стала не такой горькой. Души невинно убитых, витавшие до сих пор во мраке вместе с душами неотомщенных, стали теперь ближе. И чувство хорошо выполненного долга оживляло поблекшие лица.

Жозетта принесла Консегуду завтрак в постель, но рогалик застрял у него в горле, когда он прочитал в «Нис-Матен» о найденном утром трупе Мариуса. От волнения он чуть не задохнулся, и жена долго колотила его по спине. Когда он отдышался, она спросила:

— Что с тобой, Гастон?

— Посмотри! — сказал он, протягивая ей газету.

Жозетта не была особенно чувствительной женщиной. Прочитав сообщение, она заметила:

— Он, конечно, был довольно молод… но я не понимаю, что тебя так взволновало?

— Ты что, считаешь, что это естественная смерть?

— Я думаю, это инфаркт.

Консегуд покачал головой.

— Я не поверю в это до тех пор, пока не узнаю, что он делал на улице Солейа в четыре часа утра!

— Но если бы это была насильственная смерть, полиция уже знала бы! И в газете было бы написано!

— Может быть ты и права… Позвони, мне нужно сегодня встретиться с ребятами.

— Что?!

Комиссар Сервион взял себя в руки и уже спокойно выслушал по телефону результаты вскрытия трупа с улицы Солейа, потом повесил трубку и сказал своему помощнику:

— Бандежен был отравлен. Цианистый калий. Смерть наступила около полуночи. Предполагают, что труп перевозили, следовательно, версия самоубийства исключается. В складках его одежды найдены кусочки капусты, ботвы моркови, листиков салата.

— Но почему на улице Солейа?

— Видимо, это самое близкое место, куда можно было оттащить труп, не привлекая внимания.

— Самое близкое от чего?

— От места преступления. Я не могу себе представить, что убийца разгуливал с трупом по всему городу. Поэтому я предполагаю, что убийство было совершено в старом городе.

— Но вы же не думаете, патрон, что эти старики…

— Думаю! И я сию же минуту еду к Базилии. Я хочу сказать ей пару слов.