Алексей Макеев - Она слишком любила красное Страница 7

– Не надо, Ромчик… – снова услышал я.

В этот раз ее голос уже был менее резким и не таким властным, как прежде. Буквально через секунду, когда мы, как две змеи, занимающиеся любовной игрой, сплелись в единый клубок, я уже начал слышать приятные моему сердцу слова:

– Я люблю тебя! – шептала она, нещадно раздирая мою спину острыми ноготками. – Ну, какой же ты все-таки шалунишка…

5

Я бы не сказал, что семидесятилетний отец Виктории действительно находился на грани между жизнью и смертью. С первых минут нашего знакомства у меня сложилось о нем особое мнение, которое явно противоречило ранним заверениям моей супруги. Я редко ошибаюсь в людях, твердо уверен, что и в этот раз мои наблюдения попали в самую точку. Скорее всего, он не столько страдал от неизлечимой болезни, насколько прикидывался таковым, преднамеренно изображая из себя тяжелобольного немощного старика. Я не знаю, зачем ему это было нужно, во всяком случае, ему не удалось обвести меня вокруг пальца. Я сразу раскусил притворщика. Если он и впрямь по-настоящему страдал, то лишь от воспаления хитрости. Так или иначе, но он все ж таки сумел вызвать у собственной дочери чувство жалости и принудить Викторию относиться к нему с должным состраданием. Однако при всем моем недоверии к его неадекватному поведению, вынужден констатировать тот факт, что за непродолжительное время нашего присутствия на его частной ферме постоянно видел этого маразматика в кресле-каталке. Казалось, старик прирос к этому креслу и уже попросту не хотел с ним расставаться, но я чувствовал, что всегда и во всем у него был какой-то скрытый подвох. Заметив на моем лице откровенную иронию по поводу его пошатнувшегося здоровья, Виктория попыталась убедить меня в том, что он действительно плохо себя чувствует и в придачу к постоянной физической боли, которую вынужден мужественно преодолевать, все чаще страдает от потери памяти, вызванной симптомами старческого склероза. На что я только улыбнулся ей в ответ, оставаясь при своем мнении.

– Он иногда пытается ходить самостоятельно, – сказала мне Вика. – Ему с трудом удается сделать несколько шагов, потом обязательно нужна чья-то посторонняя помощь. Передвигаясь в собственном доме, он не признает костыли и в большинстве случаев пользуется стульями. С ними легче сохранять равновесие.

Если насчет равновесия не было смысла спорить, то вот насчет посторонней помощи Виктории следовало бы хорошенько подумать. Мне было вполне достаточно мельком взглянуть на его служанку, как я сразу заподозрил старого прохвоста в некоторой дерзкой непристойности, свойственной лишь молодому поколению и целиком оправданной по отношению к безусому юнцу, всеми доступными средствами пытающемуся вскружить голову юной особе. Во всяком случае, отец Виктории не был настолько глуп, если выбрал себе в прислуги симпатичную девушку, которая была ненамного младше его собственной дочери. Как и у моей жены, пусть наивной, но все-таки прекрасной и очаровательной красавицы, у нее были такие же длинные стройные ножки и такая же точеная фигурка. Неудивительно, что большую часть времени лукавый старикашка проводил в ее компании. Не зря он предпочитал прогулки на инвалидном кресле, сделанном по спецзаказу и в самом основании оборудованном маленькими колесиками. При желании он мог перемещаться по ровной поверхности с помощью аккумуляторной батареи или пары рычагов, приводивших эти колесики в движение. Однако этот хитрец предпочитал, чтобы рядом с ним постоянно находилась его служанка. Как я уже успел заметить, Светлана была не только провинциальной красавицей, но и весьма сообразительной расторопной девушкой. Она была словоохотлива и общительна. На частной ферме моего тестя она выполняла сразу несколько обязанностей и, по словам Виктории, прекрасно со всем управлялась. Светлана помогала старику одеться, когда он, проснувшись рано утром, начинал трезвонить в колокольчик, и помогала ему раздеться, когда он вновь укладывался в постель. Отец Виктории, с молодости занимающийся разведением крупного рогатого скота, был не приучен к светской жизни. Ему больше нравилось, когда Светлана приносила ему завтрак, обед или ужин на серебряном подносе куда-нибудь в тень раскидистых деревьев. Она также исполняла роль парикмахера. Каждое утро аккуратно выбривала ему лицо и раз в неделю подправляла седые редкие волосы. От чересчур болтливой кухарки я случайно узнал, что мой тесть выплачивал Светлане солидное вознаграждение. Остальная прислуга могла лишь догадываться о точном количестве купюр. Старый прохвост выдавал ей деньги в конверте. Светланка, хоть и была молоденькой и слегка ветреной девушкой, но умела хранить коммерческую тайну финансовых взаимоотношений, тем более что это было в ее интересах. Именно в такой момент я застал их среди аллеи цветущего парка, когда решил самостоятельно осмотреть некоторые местные достопримечательности. Услышав чьи-то голоса, я вышел на большую лужайку, совершенно случайно оказавшись чуть позади этой великолепной парочки, соединяющей воедино юную прелесть и старческую мудрость. Я шел почти бесшумно, ступая по густой траве, как по мягкому ковру, и, разумеется, стал невольным свидетелем их делового разговора.

– Светочка, детка, вот тебе жалованье за неделю! – сказал этот притворщик, передавая ей запечатанный конверт. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из прислуги пронюхал об этой сумме.

Я сразу обратил внимание, что для больного старика его голос был слишком твердым. Ослабевшая рука уже не напоминала тонкий длинный камыш, дрожащий на озере, подернутом рябью при легком дуновении ветерка.

– Я помню, Иван Васильевич… – ответила Светлана, поспешно убирая конверт в боковой карман накрахмаленного белого фартучка. – Спасибо, Иван Васильевич! Не беспокойтесь, я вас не подведу.

Старик откинулся на спинку кресла-каталки и самодовольно пробормотал:

– Ты умница, Светочка! Я доволен тем, как ты справляешься со своими обязанностями. Надеюсь, на ближайшее время тебе хватает этих денег?

– Еще раз большое спасибо, Иван Васильевич! – заискивающе ответила она. – Мне нравится у вас работать. Вы такой щедрый, добрый человек…

– Какая щедрость? – отмахнулся старик. – Я в преклонном возрасте. Мне ни к чему трястись над богатством, которое все равно падет прахом.

По-прежнему оставаясь незамеченным, я обратил внимание, с каким обоготворением он произносил эти слова. Старик был очень доволен ее похвалой.

– Но, Иван Васильевич, ведь у вас есть родная дочь. Она ваша законная наследница.

Старик встрепенулся.

– Виктория? – зачем-то спросил он. – Ну, конечно же… Может, она и хорошая дочь, но ни черта не смыслит в фермерском деле! Мне некому передать свой бизнес. А ведь я вложил в него всю сознательную жизнь. Мой отец и мой прадед тщетно пытались выбраться из нищеты, мечтая о процветании нашего рода. Я не оправдал их надежд. Как только умру… А я умру обязательно, потому что все мы смертные! Виктория… Эта безалаберная девчонка… Она развеет все мои деньги по ветру. Она разорит мою ферму, а стадо племенных коров, не задумываясь, пустит под нож мясника.

– Зачем вы так, Иван Васильевич? – возразила Светлана. – Ваша дочь самостоятельная и очень серьезная…

– Виктория беспутная транжирка! – перебил старик. – Она распродаст всю недвижимость.

Мне показалось, что они оба заметили мое присутствие.

– Вика скоро бросит меня и уедет в Мурманск, – резко сменившимся обессиленным голосом продолжил он, затем немного подумал и переспросил: – Я сказал в Мурманск?

– Да, Иван Васильевич, вы упомянули этот заполярный город, – ответила Светлана.

– Но почему?

– Виктория вышла там замуж.

– Моя дочь?

– Да, Иван Васильевич!

– За кого?

– Да вот же он…

Светлана поспешно развернула кресло-каталку. Мы с моим тестем окинули друг друга неприязненным холодным взглядом.

– Я не знаю этого человека. Никогда раньше не видел и видеть не желаю! Пусть убирается ко всем чертям в преисподнюю! – раздраженно произнес он.

Старик еще что-то пробурчал себе под нос и демонстративно стал смотреть в противоположную сторону.

– Вы опять все забыли, Иван Васильевич. Ведь совсем недавно вы уже разговаривали с вашим зятем, – великодушно добавила Светлана. – Ваша дочь Виктория сразу по приезде представила вам супруга…

Она одарила меня приятной лучезарной улыбкой.

– Этого омерзительного урода? – так и не соизволив вновь повернуться ко мне, с откровенным пренебрежением произнес мой новоиспеченный родственник. – Скажи ему, чтобы не терял понапрасну время. Пусть немедленно сматывается с моей фермы! Все равно не получит от меня ни копейки…

– Вы напрасно впадаете в истерику. Мне от вас ничего не нужно! – резко ответил я.

– Тогда зачем ты сюда приперся?

– Вероятно, у моей жены обостренная ностальгия о прошлом. Она постоянно рассказывает о замечательном детстве. У нее хорошие приятные воспоминания о том времени, которое она провела на вашей ферме. Другими словами… Виктория вас повсюду разыскивает. Не знаю зачем, но она хочет вас видеть, – экспромтом выдал я, особо не задумываясь над достоверностью своего ответа.