Лилия Лукина - Если нам судьба... Страница 7

Времени оставалось немного, и я решила не дожидаться Колькиного звонка. Проверила сумку — ключи от дома и машины, паспорт, лицензия частного детектива, косметичка, сотовый, кошелек, записная книжка, в уже другом конверте фотография — и вышла из дома.

По опыту я знаю, что лучше приехать немного раньше назначенного времени, чтобы оглядеться, попробовать поболтать с секретаршей и, как бы невзначай, выяснить что-нибудь интересное, что потом может пригодиться, про запас, так сказать.

Офис Матвея находится в очень красивом двухэтажном особняке на тихой улочке недалеко от центра. Когда-то его выстроил для своей семьи известный баратовский архитектор, и табличка на здании гласит, что это охраняемый государством памятник архитектуры. Правда, чего в нем раньше только не было: и коммуналки, и различные конторы, и даже какое-то управление нашего разбухающего, как на дрожжах, областного правительства. Теперь же, тщательно отреставрированный, он производил бы впечатление маленького сказочного дворца, если бы не спутниковые антенны на крыше и самые современные средства охраны: наружные камеры слежения, сигнализация на окнах и многие другие приспособления, о предназначении которых можно только догадываться.

Внутри охранник у входной двери проверил мои документы, сверился со списком и сказал, что я пришла раньше назначенного времени. Ни мои попытки объяснить, что, мол, вдруг господин Матвеев освободится немного раньше, ни умоляющие взгляды не произвели ни малейшего впечатления. Мне очень вежливо предложили посидеть в кресле и почитать свежие газеты — меня пригласят.

Сначала я удивилась, что он не поинтересовался, есть ли у меня оружие, но потом поняла, что входная дверь оборудована специальными датчиками, и ему нет необходимости о чем-то кого-то спрашивать, он и так все видит. Мне оставалось только действительно листать прессу и тихо беситься еще десять минут, проклиная свою самонадеянность.

Ровно в 9.44 ко мне подошел молодой прихрамывающий мужчина и, узнав мое имя, предложил пройти наверх. Шли мы быстро, и осмотреться по сторонам у меня не было никакой возможности, что, как легко можно понять, настроение мне не улучшило — уж очень хотелось рассмотреть, что и как в офисе легендарного Матвея. Как ни быстро мы прошли приемную, но то, что никаких коротких юбок, длинных ног и распущенных волос там не было, я заметить успела: за столом сидел молодой мужчина и работал на компьютере. Мой спутник открыл передо мной дверь и, представив меня, вышел.

В жизни внешность Матвея отличалась от газетных фотографий, как небо от земли. Около окна стоял смуглый, высокий, с прекрасной фигурой и, видимо, физически очень сильный человек. Его густые черные волосы чуть-чуть серебрились на висках, а большие синие глаза под сросшимися над переносицей черными бровями вразлет просто притягивали взгляд. Единственное, что его портило — это горбинка на носу, явно искусственного происхождения, заработанная в драке или в результате несчастного случая. Но не это главное. От него исходило излучение колоссальной мощи, уверенности в себе и, как результат этого, невозмутимого спокойствия.

Он сделал приглашающий жест рукой в сторону стула, и в этот момент зазвонил телефон. Прямой, отметила про себя я, все деловые звонки, по идее, должны проходить через секретаря, а тот знает, что Матвей занят. Дисциплина здесь просто железная, самодеятельность не поощряется.

Матвей взял трубку:

— Да… Купил… Конечно, купил… Нет, не забыл и не потерял… А что случилось?.. Это еще зачем!?.. Бабуля, переключи меня на нее… Сначала нажми зеленую кнопку, а потом красную… Мамуля, у меня к тебе большая просьба, пообещай, что выполнишь… Ты твердо обещаешь?.. Точно?.. Тогда я тебя очень прошу, прекрати хулиганить, слезь с подоконника и оставь окна в покое. В доме не протолкнуться от прислуги, а тебе вздумалось окна мыть… Никто не наябедничал, просто я высоко сижу, далеко гляжу и все вижу… Заболеешь, отдам в больницу… И зря не веришь! И вообще, кто в стае вожак?.. То-то же! Мамуля, я там несколько новых фильмов привез. Я тебя очень прошу, сядь в кресло, положи ручки на колени и смотри кино, договорились?.. Вот и хорошо. Целую тебя, родная, будь умницей и не шали. До вечера.

Все время, пока Матвей говорил, я находилась в шоковом состоянии. В его голосе было столько нежности и любви, он с таким удовольствием произносил слова «бабуля», «мамуля». Это настолько выламывалось из создавшегося в моем воображении образа, что захотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли это, или потрясти головой, чтобы отогнать наваждение.

Матвей положил трубку и поднял на меня глаза — я тут же очнулась. Спокойный холодный властный взгляд синих глаз, невозмутимый голос:

— Я слушаю вас, Елена Васильевна.

Он подождал, пока я сяду, и потом сам опустился в кресло за своим рабочим столом.

— Павел Андреевич, я не отниму у вас много времени. Посмотрите, пожалуйста, вы здесь никого не узнаете?

Я специально села на стоящий слева стул, потому что увидела на столе Матвея рамку с чьей-то фотографией, и мне очень хотелось посмотреть, кто на ней. Перегибаясь через стол, чтобы протянуть конверт, я смогла бы это сделать — бабское любопытство, уж никак не профессиональное. Мне это удалось: на снимке была немолодая светловолосая женщина, которая сидела в кресле на фоне горящего камина. Наверное, мать, подумала я.

Матвей посмотрел фотографию и сказал:

— Это я, но трудно сказать в каком году это было. Что еще вас интересует? — его голос совершенно ничего не выражал.

Я быстро уточнила:

— Это снимок 95-го года. Я хотела узнать у вас, не знакомы ли вы с этими близнецами. Конечно, прошло достаточно много времени, но, может быть, вы их помните? Меня интересует, где я могу их найти.

— Кого-то они мне напоминают, но не пойму кого, — Матвей продолжал рассматривать снимок.

Я обратила внимание на старинную, причудливой формы печатку на безымянном пальце его левой руки — серебристый выпуклый узор на черном фоне. Судя по виду, она была сделана из какого-то обыкновенного металла. Странно, подумала я, при его деньгах он мог бы себе позволить любую, хоть из цельного алмаза выточенную.

— Павел Андреевич, они очень похожи на артиста Александра Власова.

— Вы правы, действительно похожи, но, к сожалению, ничем не смогу вам помочь, — он вложил фотографию в конверт и протянул мне, невозмутимый равнодушный голос, безразличный взгляд темно-серых глаз.

Все ясно. Аудиенция окончена. Визитеров любезно просят выйти вон.

Я поблагодарила Матвея, распрощалась и вышла в приемную. Меня тут же, можно сказать, отконвоировали вниз, поэтому я снова ничего не смогла рассмотреть, хотя очень хотелось.

Я отъехала пару кварталов и остановилась, чтобы покурить и осмыслить наш разговор. Я сидела и вспоминала, как он разговаривал с бабушкой и матерью. Да, оказывается, есть люди, перед которыми такой лев падает на спину и, подставляя живот, просит, чтобы его почесали, мурлыча от удовольствия.

Интересно, женат он или нет. Наверное, нет, тогда бы на столе стояла фотография жены и детей, сейчас это модно. Хотя сомнительно. Ведь для такого человека, как он, понятие моды не существует. Странно, но я совершенно не обратила внимание, во что он одет, обычно я замечаю такие вещи, ведь по одежде можно узнать о человеке гораздо больше, чем он захочет о себе рассказать.

Я позвонила Коле узнать насчет архива. Он обо всем договорился и велел обратиться к директору Светлане Николаевне от его имени.

Относительно недавно выстроенное здание областного архива ЗАГС снаружи смотрелось довольно пристойно, но изнутри производило очень тягостное впечатление. Жуткого зеленого цвета масляная краска, которой, наверное, еще при строительстве были выкрашены стены, местами отлетела. Линолеум был протерт до дыр и пестрел разноцветными заплатами. В коридоре вдоль стен стояли друг на друге какие-то коробки и ящики с болтающимися на них картонками, оставляя для прохода узенькую щель, в которой два человека смогли бы разойтись только боком и выдохнув.

Я с состраданием смотрела на попадавшихся мне по пути к директорскому кабинету женщин, ведь они проводили в этом кошмаре большую часть жизни. Мало того, что они были одеты в безобразные темно-синие рабочие халаты, способные изуродовать самую стройную фигуру, так еще этот ужасный свет частично перегоревших закрепленных на потолке люминесцентных ламп придавал их лицам совершенно противоестественный оттенок. Представляю, с какой тоской они идут по утрам на работу.

Светлана Николаевна оказалась пожилой седой женщиной. По внешнему виду она никак не походила на матерую канцелярскую крысу, а скорее напоминала очень уютную белую мышку, которая всю свою жизнь провела между стеллажами, и ее совершенно не. коснулись произошедшие за стенами архива перемены. Может быть, поэтому ее глаза сохранили такое детское, радостное, немного наивное выражение. Она встретила меня очень приветливо: