Владимир Чванов - Соучастие Страница 7

Наконец Бутрименко щелкнул красным рычажком телефонной установки и повернулся. Стало ясно — сообщение о происшествии требовало проверки на месте.

— Таранец, тут для тебя дело появилось, — сказал Бутрименко. — На Лихоборовской квартирная кража, у Школьниковых. Придется съездить, — он протянул листок. — Возьми адрес. С места позвони о подробностях.

Таранец молча кивнул, сунул бумажку в карман и, нахлобучив шапку, вышел с Савиным из дежурной. Против отделения уже урчал мотором желтый «рафик», давно набегавший без ремонта положенный километраж. Из ворот вышел кинолог, ведя на поводке служебно-розыскную собаку. Лайма, присев на широкие лапы, прыгнула в кузов и улеглась в закутке, зарешеченном металлической сеткой. Подошел эксперт-криминалист Мухин.

Савин с силой захлопнул дверцу. Кузов жалобно скрипнул.

— На ходу не развалится? — с усмешкой спросил он.

— А ты не хлопай, — сердито ответил водитель. — Пока бегает — не бережете. Встанет — ножками топать придется, — и нажал на стартер.

«Рафик» рванулся с места и круто свернул на улицу. Разбрызгивая снежную жижу, машина ускорила бег. Слева и справа замелькали витрины магазинов, корпуса домов, деревья с седыми от инея стволами. По слякотным тротуарам торопливо шли люди…

Мотор работал на больших оборотах. «Рафик» влился в нескончаемый поток отлакированных влагой автомашин. На их задних бамперах то и дело зажигались красные фонари торможения. Водитель пристроил машину за мощным тягачом и не прогадал. Тому уступали дорогу.

Таранец сидел сзади, рядом с экспертом, откинувшись на мягкую пружинистую спинку. Савин, опустив ветровое стекло, высунул голову наружу. Это его давняя привычка. В такие минуты, когда оперативная машина мчалась, мигая сигнальными огнями, а попутный транспорт послушно жался к обочине и люди с любопытством смотрели вслед, он был особенно сосредоточен.

Словно желая сбить его состояние, водитель, обогнав желтый «Запорожец», резко вывернул, и следователя привалило к дверце.

Таранец вытащил из кармана сигарету.

— Не кури, — тронул его за колено кинолог. — Лайма будет плохо работать.

— А она хорошо берет?

— Дай-то так каждой…

Потрескивала рация. В эфире носились позывные. Дежурная служба держала связь с патрульными автомашинами. У развилки образовалась пробка. За КамАЗом с трафаретом на борту «Не уверен — не обгоняй» плелись междугородные автобусы. Водитель ловко крутанул баранку, и «рафик» выехал на осевую линию.

На Лихоборовскую приехали быстро. У дома номер шестьдесят, сбавив скорость, с невыключенной мигалкой свернули во двор.

— Милиция приехала, — закричал мальчишка лет одиннадцати, гулявший у подъезда, и понесся по лестнице вверх.

Лифт поднял их на четвертый этаж. В коридоре квартиры толпились люди. Поздоровавшись и блеснув стеклами очков, Мухин строго сказал:

— Товарищи, прошу ничего не трогать и не ходить по квартире.

— Никто ничего не трогал. Начитались, насмотрелись, — отрывисто произнес хозяин квартиры, высокий, худощавый мужчина с крупными чертами лица. — Их, — кивком он указал на людей, — дальше дверей не пускал. Разглядывать у нас нечего, — неподвижным взглядом он в упор посмотрел на Мухина.

Последовала неловкая пауза.

— Хорошо, хорошо, — торопливо проговорил Мухин и взглянул на замерших соседей. По его смущенному лицу Таранец понял, что слова эти скорее означали: «Помолчите. Не обижайте своей неделикатностью людей».

— Пожалуйста, вы и вы, — Мухин указал взглядом на пожилую женщину в вишневом фланелевом халате и на упитанного мужчину средних лет, — останьтесь в качестве понятых при осмотре. А остальные товарищи свободны. Спасибо вам.

— Давай, Мухин, приступим к осмотру, — сказал Таранец. И тихо кинологу: — Начинай. Я очень надеюсь на тебя. Следы должны быть свежими. Собака проработает их хорошо.

Кинолог отвязал от стойки лестницы Лайму и провел ее в квартиру.

— Покажите, откуда пропали вещи.

Хозяйка — стройная женщина лет сорока пяти — подошла к старинному гардеробу карельской березы, указала на полки с выглаженным постельным бельем и разрыдалась.

— Жулье проклятое! Что сделали! Все утащили. И мое и материно. В войну эти вещи сберегли. Перебивались с хлеба на воду. А тут… — она приложила к глазам платок и отвернулась. — За один мах все нажитое…

Муж подал ей чашку в красных узорах. В комнате запахло корвалолом.

— Я бы их своими руками…

Потерпевшая с немой просьбой в глазах смотрела не на Таранца, не на эксперта, а на кинолога. Тот привычным движением стиснул челюсти Лаймы, ткнул ее нос в поднятую с пола шерстяную кофту и, дождавшись, когда она надышится запахом, ослабил поводок. Лайма закрутилась по комнате, потом сунула свою умную в рыжих подпалинах морду в платяной шкаф, рванулась в спальню, а из нее к входной двери квартиры.

— Вы уж постарайтесь! — прокричала им вслед потерпевшая. — Вы бы, товарищ, — она повернулась к Савину, чувствуя в нем старшего, — сказали, чтоб собака поискала как следует…

— Собака слов не понимает. Я сказал проводнику.

Савин, Таранец и понятые разговаривали вполголоса. Они старались вести себя как можно тише. Кража оставила тяжелый осадок.

Мухин, приладив вспышку, защелкал фотоаппаратом, потом, поставив на стол свой портативный дерматиновый чемоданчик, вытащил из-под брезентовых креплений сияющее никелем увеличительное стекло, кисточки, разноцветные флаконы с жидкостью и порошками и принялся за работу. Савин и Таранец обошли комнаты, кухню, тщательно осмотрели замки входной двери. Следов отжима или взлома не было видно.

— Сколько человек живет здесь? — сдвинув очки на лоб, спросил Мухин.

— Я и муж. Сын — в пригороде, в общежитии.

— Он часто бывает у вас?

— Не очень, — ответила потерпевшая.

— При мне, — со значением процедил муж, — он был два месяца назад. Если точно, то под Новый год.

— С тех пор не приезжал, — словно снимая сомнения, уточнила потерпевшая. — Звонил, правда. — В ее светлых глазах появилось беспокойство.

К Таранцу подошел Мухин.

— Ничего дельного, — шепнул он. — Туго идет. Снял четыре отпечатка, но, по-моему, они от рук хозяев. Я проверю. Остальные стерты. Знакомые давно были у вас? — спросил эксперт у Школьникова.

— Давно. Последнее время никто не заходил, — сказал хозяин квартиры.

— А с замками как? Не барахлят?

— Не замечал. Впрочем, проверьте, — он протянул ключи.

Один за другим Мухин вставлял ключи в замочные скважины и, прислонив ухо к двери, аккуратно покручивал ими.

— По-моему, в порядке.

Таранец сделал последние записи в протоколе осмотра и обратился к потерпевшим:

— Давайте уточним, что пропало. Нам нужны приметы.

Понятые не скрывали своего любопытства.

— Я бы попросил этот вопрос выяснить без посторонних, — проговорил хозяин квартиры. — Нам бы не хотелось…

В комнате мгновенно наступила тишина.

— Принимается! — сказал Таранец с чувством досады, хотя и понимал, что просьба была естественной, законной. — Этот вопрос мы уточним позднее. — Невольно вздохнув, он обратился к понятым: — Я зачитаю протокол осмотра места происшествия. В нем зафиксированы все важные обстоятельства, относящиеся к делу. Вы вправе высказать свои замечания, если таковые возникнут. Итак, протокол осмотра… «Я следователь… с участием старшего оперуполномоченного уголовного розыска… эксперта… в присутствии понятых… потерпевшего Школьникова… — Таранец читал быстро, отчетливо, изредка отрывая глаза от текста. Сбавил темп лишь в заключительной части. — При осмотре дверей квартиры, а также шкафов и серванта следов взлома или отжима не обнаружено. Их запорные устройства внешних повреждений не имеют. Орудий преступления обнаружено не было. Для исследования в лабораторных условиях изъят дверной замок входной двери… Место происшествия сфотографировано…»

Замечаний понятые не высказали. Попрощавшись с ними, Савин пододвинул протокол Школьникову, который сидел за другим концом стола.

— Пожалуйста, подпишите. — И тут же обратился к его жене: — Вы подозреваете кого-нибудь в краже?

Она сбивчиво, торопливо заговорила:

— Мы здесь второй год. Обменяли мужнину комнату и мою квартиру. С соседями отношений никаких. Нам от них ничего не надо. Только вот им… То одно одолжат, то другое попросят. По телефону звонить приходят. Возможно, завидуют нам. Один Сергеев чего стоит.

— Понятой, который здесь был, — уточнил Школьников, заметив вопросительный взгляд Савина. — Зайдет вроде бы по делу, — продолжал он, — а глазами по комнате ширк, ширк.

— Понятно. А конкретные подозрения имеются?

— Сергеев на нас обижен. Под Новый год попросил в долг пятьсот рублей на мотоцикл. Я отказал. И правильно сделал. Раз одолжишь, два одолжишь — на голову сядут, — заключил Школьников. — С тех пор не заходит. Может, зло затаил на нас?..