Владимир Кайяк - Чудо Бригиты Страница 7

Как-то ночью, лежа рядом с Витолдом, Бригита сказала:

— Вит, я не верю, что все это наяву. Это неправдоподобно, все слишком хорошо. В жизни так не бывает! По-моему, нам грозит что-то страшное. Уж слишком много счастья выпало на нашу долю.

— Что ты, глупышка! Никакое счастье не может быть слишком большим для тебя!

— Я боюсь. Не знаю чего, но боюсь.

— Я же тебя люблю! Пока я тут, с тобой ничего не может случиться. А я буду с тобой всегда. Ты же не сомневаешься в этом?

— Не сомневаюсь… И все-таки… Это слишком… Знаешь, Вит, лучше бы мне умереть, чем потерять тебя… или разочароваться в тебе… Прости, наверно я говорю глупости, но я вправду боюсь… а иногда мне хочется, чтобы Нилс вернулся скорей, чтобы все выяснилось, и мы останемся вместе и не будем больше об этом думать…

9

Весть о том, что ожидает Нилса дома, привез другу Ронис, который первым ездил повидаться со своими. Дома, мол, Неллия с места в карьер принялась рассказывать мужу: ни для кого в Калниене не секрет, что Бригита совсем стыд потеряла, живет с фотографом Витолдом Стабулниеком. Соседи не раз видели, как утром, отправляясь на работу, Бригита выходит из дома вместе с любовником. Когда Неллия спросила у Бригиты, что происходит, та с вызовом ответила, что это никого не касается, она будет разговаривать об этом только с Нилсом, когда тот вернется из командировки…

Озабоченный и опечаленный, Ронис без утайки рассказал другу все, что узнал от жены. Нилс сперва не поверил: насупился, прикрикнул на Рониса — как, мол, тому не стыдно разносить невесть кем сочиненные сплетни.

Ронис ответил, что он и сам рад был бы, если бы все, услышанное в Калниене, оказалось сплетней. Бригита, однако, сама подтвердила Неллии, что она готовится сообщить что-то Нилсу… и не отрицала ничего… а Неллия… кем-кем, а сплетницей она сроду не была.

Тогда Нилс почернел, задумался. Вспомнил поведение Бригиты в последнее время и понял, что рассказанное Ронисом, пожалуй, действительно не просто сплетни.

О том, что Бригите кто-то понравился, у Нилса появились неясные догадки еще в ту ночь, когда жена его оттолкнула, крикнув, что он ей противен, и Нилс пошел спать в другую комнату. Догадки были смутные, и Нилс отбросил их. Конечно, не потому, что воображал, будто он — такой уж замечательный человек, что женщине, живущей с ним, больше ни один мужчина не вскружит голову. Нет, просто Нилс никогда не лгал жене, никогда прежде не уличал и ее во лжи. А вот последнее время ему чудилось иногда, что Бригита скрывает от него кое-какие факты… Вряд ли она скрывала что-нибудь серьезное, Нилс все-таки верил жене больше, чем своим предчувствиям. Будь это что-то серьезное, жена все-таки сказала бы ему напрямик. Предать, обманывать за спиной? Нет, его жена не из таких.

Был ли Нилс так уж уверен в честности жены, или только пытался уверить себя — ему самому не было ясно, да он и не старался разобраться. Копание в себе, колебания между противоречивыми мыслями, догадками и настроениями — все это было ему совершенно чуждо. Оттого в первую ночь после разговора с Ронисом, без сна ворочаясь на постели и пытаясь как-то разобраться в себе, в ситуации, перед которой поставила его Бригита, Нилс только измучился попусту. Нет, придумать что-то в отрыве от фактов он был не в состоянии, он должен сперва узнать все, увидеть, а там уже действовать.

Наутро Нилс разбудил Рониса чуть свет и заявил, что едет в Калниене. Ронис поглядел на него, отвернулся и буркнул:

— Не пори горячку! Не стоит того.

— Что не стоит? Кто?

— Бабы. Не ты первый, не ты последний, который в рогоносцах ходит. Плюнь! Только и всего.

— Что ты мелешь?! Ну, что ты мелешь?

— Я тебе говорю: не пори горячку! Только и всего.

— Я должен сам видеть! Я поеду.

— Дурака валять не будешь? Пусть катится, если она из таких. Плюнь, тебе говорят.

— Дурака валять я не буду. Э, да ты что…

— Правильно! Будь мужчиной! Разводись, только и всего.

— Факт, разведусь. Но я поеду. Надо же мне знать! По-твоему не надо? А?

— А мне, мне ты не веришь?

— Верю. Но если бы про твою Неллию такое мололи, ты бы тоже поехал. Скажешь, не поехал бы?

— Про Неллию!.. Неллия так не станет…

— Э… А если станет? Ты бы кому-нибудь поверил на слово? Ты бы поверил только собственным глазам.

— Возможно, ты прав. Ну, давай поезжай! Только не валяй дурака.

— Нет… Подам в суд.

— На твоем месте я не помчался бы посреди недели. Среда сегодня, подождал бы до субботы, правда от тебя никуда не денется.

— Я не хочу! Зачем это мне ждать? Я знать должен!

— Что ж. Тогда поезжай.

— Я сразу обратно. Только посмотрю.

Трясясь в автобусе, ехавшем на Калниене, Нилс не мог ни о чем думать; голова была дурная, под ложечкой жгло, будто он ошпарил внутренности крутым кипятком.

Выйдя на калниенской автостанции, Нилс прямиком направился в сберкассу. Он должен был видеть Бригиту. Что будет, когда он ее увидит, Нилс еще не представлял себе.

Он шагал по улицам, высоко держа голову, равнодушно прищурив глаза, не глядя по сторонам; его мучила непривычная мысль, что прохожие знают о его позоре, глазеют на обманутого мужа с насмешкой или с сожалением. Мерзость какая! Человек не вправе так поступать с другим человеком! Так вот — исподтишка… Это же все равно, что ударить ножом в спину из-за угла, не осмелившись заглянуть в лицо тому, кого решил зарезать. Бригита ударила его ножом в спину? Нет! Он этому не хотел верить.

Нилс воровато заглянул в сберкассу и сразу же захлопнул дверь: Бригиты не было, а он не хотел, чтобы его увидели сослуживцы жены. Со многими он был знаком. Почему это Бригиты нет на работе? Правильно, обеденный перерыв! Неужели пошла к своему… к этому…

Нилс сел в автобус и доехал до вокзала. Там, на вокзальной площади, помещалось фотоателье. Нилс медлил. Пойти прямо в ателье? А если Бригиты и там нет? Если они встретились где-нибудь в другом месте, если вообще встретились? Подождать? Подождать. Там видно будет.

Нилс сел на скамейку и стал не сводя глаз глядеть на дверь ателье.

Ждать долго не пришлось. Входили и выходили разные люди, потом вышли двое: какой-то долговязый тип и женщина в желтом платье цвета подсолнуха. Нилс сразу узнал Бригиту в ее ярком платье. Оказалось, что к этому он все же не вполне готов, иначе как же объяснить, что при виде жены с любовником у Нилса вдруг резко потемнело в глазах, будто кто-то, дурачась, напялил ему мешок на голову?

Нилс потряс головой и увидел опять, слишком даже ясно увидел женщину в желтом платье и долговязого мужчину с ней рядом. Они уходили, взявшись за руки, ничуть не стесняясь, — средь бела дня, на глазах у людей взявшись за руки и прижавшись друг к другу.

Нилс сидел и смотрел вслед жене и ее любовнику. У него не было сил шевельнуться и следовать за ними; наверно, нужно было это сделать, но он не мог, он только сидел и смотрел. Желтое платье… Материю для этого платья Нилс купил прошлой зимой. Он ничего не понимал в тканях, зашел в магазин, там ему просто бросился в глаза и сразу понравился солнечно-желтый шелк. Спросил продавщицу, сколько такого материала нужно на женское платье, и ужасно сконфузился, когда продавщица кокетливо осыпала его всевозможными вопросами; на какое платье, с коротким или длинным рукавом, какого роста женщина? Курам на смех! Что же, он должен был измерить ее по сантиметрам! В конце концов Нилс купил три метра яркого шелка, принес домой маленький сверток и вместо того, чтобы отдать его в руки жене, положил перед зеркалом; Бригита любила охорашиваться перед зеркалом, накручивая волосы на какие-то пластмассовые трубочки, пудрясь или крася губы. А теперь Бригита…

Черт, ну зачем ему думать о проклятом желтом платье! Точно это так уж важно, что жена бежит к своему хахалю именно в том платье, которое подарил ей Нилс? Не только платье, а и тело Бригиты теперь на глазах у всего города лапает тот, тощий, длинный, скользкий угорь с малюсенькой головкой…

Так-так! Значит, Нилсу все-таки суждено узнать обо всем последним, когда город давно уже знает, что да как, — об этом позаботилась Бригита, его жена…

Что-то ткнулось в колени Нилса, он вздрогнул. Маленькая, слишком тепло укутанная девочка стояла перед Нилсом с одуванчиком в руке, толкала его колено.

— Ну? Тебе чего, малявка?

— Ничего. Я не малявка. Я большая. А почему ты такой грустный?

— Ничего я не грустный! Ну, топай себе, топай дальше!

Глядя исподлобья, девочка топталась перед Нилсом. Насилу вытащила из сжатого кулачка смятый одуванчик, положила его Нилсу на колени, потом ускакала на одной ножке.

Нилс вертел одуванчик в пальцах, совсем обалдев, и ему казалось, что он покраснел, как рак. Он спрятал в карман одуванчик, встал и пошел большими шагами, толком еще не зная, куда. Посмотрел на дверь ателье, и ему пришло в голову: «Нет, не пойду отсюда, хочу еще поглядеть на этого петрушку».