Чингиз Абдуллаев - Обреченная весна Страница 7

– Юрий Музаев, – представил его Валех, – самый известный литературный критик Москвы.

– Очень приятно, – поднялся Мурад, протягивая руку.

– А это – Мурад Керимов, наш секретарь и мой начальник, – хмыкнул Валех.

– Мне тоже приятно, – кивнул Юрий, усаживаясь за столик, – только непонятно, почему вы заказали две такие маленькие рюмки коньяка? Я угощаю. Давайте закажем бутылку.

– Только не сейчас, – попросил Валех, – я сегодня пустой.

– Зато у меня появились деньги, – радостно сказал Юрий, хлопая себя по карману. – Наконец выплатили гонорар за мои две статьи в «Дружбе народов».

– Опять кого-то ругаешь? – добродушно осведомился Валех.

– Наоборот, хвалю. Очень интересная подборка современных прибалтийских поэтов. Я написал обе статьи еще в прошлом году. Но тогда не пропускали. Баруздин мне говорил, что пока не время. Я ведь его прекрасно понимал, они тогда объявили, что выходят из состава Союза. Нельзя в такой момент давать мои статьи о литовской и латышской современной поэзии. У них ничего хорошего быть не может, если решили отделяться. Так думали наши функционеры, и кто-то из секретарей запретил Баруздину печатать мои статьи. А сейчас разрешили. Наверное, опять какой-то умник решил, что нужно немного ослабить вожжи. Я так обрадовался, мне даже Чаклаис звонил из Риги, благодарил. А сегодня опубликовали сообщение, что в Вильнюсе взяли под охрану внутренних войск все административные здания города. Теперь ты представляешь, в каком я дурацком положении? Я ведь там и критиковал некоторых поэтов. Получается, что я человек с имперским мышлением. Хвалить глупо – они все равно нам не поверят, а критиковать подло. Вот поэтому эти деньги нужно пропить. Так будет правильнее всего. – Он поднялся и пошел за коньяком.

– Прекрасный критик, – негромко проговорил Валех, – но пьет безбожно.

– У нас тоже хватает своих «критиков», – улыбнулся Мурад. – Еще древние говорили, что истина в вине. Вот поэты и ищут эту истину на дне своей чаши. Только я пить не буду, у меня еще важная встреча в издательстве.

– В каком издательстве?

– «Советский писатель». Обещали выпустить мою книгу.

– Не беспокойся. Они наверняка знают, что ты секретарь Союза, так что твою книгу поставят в план и выпустят в первую очередь. Юрий прав. Сейчас пытаются заигрывать с местными кадрами, чтобы не развалить Союз окончательно. Хотя он фактически уже развалился. Прибалты больше не хотят иметь с нами ничего общего. Сначала говорили о конфедерации, а теперь вообще заявили о самостоятельности. Вот так. И ничего с ними не сделаешь.

Вернулся Музаев с бутылкой коньяка и тремя большими бокалами.

– Сейчас Галочка принесет нам бутерброды, или, как модно нынче говорить, – сэндвичи. – Он разлил коньяк в бокалы, поднял свой. – Сколько лет мы с тобой знакомы, Валех?

– Семь... нет, уже восемь лет, – вспомнил Валех.

– Значит, восемь. Солидный срок. Вот что я вам скажу, ребята. Все, что сейчас происходит в Литве, – это настоящий фашизм. Вы меня понимаете? Просто фашизм. Нельзя атаковать омоновцами безоружных людей, подавляя их свободу. Хорошо, что пока нет крови.

– У нас такое уже было в прошлом году, – напомнил Мурад. – Тогда в январе в город вошли армейские части и убивали всех без разбора, даже детей и стариков.

– Знаю. Мне Валех все рассказывал, – кивнул Юрий. – Вот это и есть настоящий фашизм. Вместо обещанного коммунизма мы пришли к этому фашизму. Вместо перестройки – к перестрелке. Выпьем, ребята, за нас. Чтобы порядочных людей было больше. – Он залпом опустошил свой бокал.

Мурад только пригубил коньяк. Пить действительно не хотелось.

– Вы меня извините, – сказал он, – но у меня сегодня важная встреча.

– Это тебя все равно не извиняет, – усмехнулся Юрий. – Если не хочешь пить, то и не нужно. Только сиди и молчи, сделай вид, что выпиваешь. Нам так будет удобнее, и тебе хорошо. Как будто сидишь в компании и пьешь вместе с нами. Сейчас все делают вид, что им хорошо. Горбачев, который с трудом удерживается на своем месте. Ельцин, который только и мечтает его оттуда выкинуть, и мы все, которые сидим по уши в дерьме, но делаем вид, что это и была наша цель – заплыть поглубже и нырнуть, чтобы с головой и целиком. Чтобы никогда не отмыться. Ваше здоровье, ребята!

Мурад все-таки сделал два глотка и поставил бокал на столик. Он еще не знал, что этот день станет таким важным в его жизни.

Ремарка

«Под Новый год корпункт в Минске оглушили звонки со всех концов республики. Как сговорившись, люди задавали один и тот же вопрос: как распределяются подарки, присланные из-за рубежа с целью хоть как-то смягчить результаты чернобыльской катастрофы? Дойдут ли соки, медикаменты, одежда до детей, больных, престарелых?

В городе Пинске, к примеру, дошло до абсурда – два немецких автофургона разъезжали по городу и буквально выбрасывали в толпу продуктовые наборы, велосипеды, женские сапоги. Возникла потасовка, а «благодетели» благополучно скрылись.

Неорганизованность, невнимание правительства к распределению подмоги из-за рубежа привели к тому, что на Комаровском рынке в Минске торгуют импортными витаминами по рублю за штуку. Однако витамины, хоть по рублю за штуку, купить можно. Перед праздниками всех потрясло выступление в республиканской печати известной белорусской гимнастки Ольги Корбут, которая рассказала, как во время поездки в США ей была передана большая партия редких благотворительных лекарств на очень крупную сумму. Но возникла маленькая загвоздка – несколько сот долларов требовалось для холодильной камеры, иначе препараты просто не доехали бы до Белоруссии. Этих денег у наших представителей в Нью-Йорке не нашлось. Пусть, мол, заплатят американцы, они же богатые. В результате лекарства испортились.

Стране помогали, помогают и будут помогать. Щедро. Несмотря на все наше хамство, разгильдяйство и спесь. Нужно смотреть реально, дожили мы до времен, когда без этой подмоги, без всех этих Санта-Клаусов просто невозможно, хотя бы потому, что нельзя без импортных лекарств, без импортных витаминов, без импортной техники лечить чернобыльцев».

О. Егорова «Комсомольская правда», 1991 год

Глава 4

Он пытался подняться, чувствуя боль в левой ноге. К нему подскочила молодая женщина, протягивая руку.

– Какой ужас! Вы не ушиблись? Почему вы не реагировали, я ведь вам сигналила?

Эльдар что-то проворчал в ответ, все еще пытаясь самостоятельно подняться. И застонал от боли. Не хватало еще сломать ногу в первый же день выхода на работу.

– У вас сломана нога? – тревожно спросила незнакомка.

Она была в короткой дубленке, в темных вельветовых брюках, в белых сапожках, на голове светлая норковая шапочка. На вид не больше тридцати пяти. Ее «Жигули» стояли в нескольких метрах от них. Он снова попытался подняться и, опираясь на ее руку, сделал один шаг. Было так больно. Он прикусил губу, чтобы не застонать.

– Наверное, вы все-таки сломали ногу, – сокрушенно заметила женщина. – Давайте пройдем к машине, я отвезу вас в больницу. – Она открыла дверцу и отодвинула переднее кресло назад, чтобы он мог удобнее устроиться. – Поедем сразу в больницу. Пусть вам сделают рентгеновский снимок.

Эльдар согласно кивнул головой. Здесь не было милиционеров, вообще никого не было. Уже поздно и достаточно темно. В этом небольшом переулке она могла проехать дальше, даже не остановившись. Но, почувствовав удар, затормозила и вышла из салона, чтобы ему помочь.

– Как вас зовут? – спросила незнакомка.

– Эльдар, – ответил он.

– Красивое имя, говорят, что персидское.

– Почему персидское?

– Не знаю, но я так слышала. Как вы себя чувствуете?

– Кажется, нога уже меньше болит, – признался Эльдар.

– Дай бог. – Она сняла шапочку, бросив ее назад, и тряхнула длинными светло-каштановыми волосами. И вообще, она была очень красивой без этой шапочки, делавшей ее похожей на Снегурочку.

– А как вас зовут? – спросил он.

– Светлана, – ответила незнакомка и, немного подумав, добавила: – Светлана Игоревна.

– Очень приятно, – Эльдар тяжело вздохнул. – Может, вы меня высадите по дороге и я сам доберусь до больницы?

– Ни в коем случае! – возразила она. – Здесь рядом есть больница, и у меня там много знакомых. Я вас прямо туда отвезу.

Он согласно кивнул. Спорить не хотелось.

– Хорошо, что мы быстро отъехали, – озабоченно проговорила Светлана, оглядываясь назад. – У меня могли быть неприятности из-за этой аварии. Как вы себя чувствуете? – снова спросила она.

– Уже нормально, не беспокойтесь. Может, вы меня лучше отвезете домой? Я действительно чувствую себя лучше.

– Сделаем снимки, потом отвезу. Сейчас вы можете не почувствовать, а потом возможны осложнения. Знаете, как обычно бывает? А где вы живете?

– Во дворе Моссовета.

– Где?!

– Недалеко от памятника Юрию Долгорукому. Нужно въехать во двор и проехать метров триста или четыреста.