Шарль Эксбрайа - Семейный позор Страница 7

______________

* Действие происходит в 1963 г. Следовательно, речь идет о старых деньгах. - Примеч. перев.

* * *

Элуа Маспи тоже никак не мог заснуть, правда, по совсем иным причинам, и вертелся с боку на бок в огромной супружеской постели, занимавшей чуть ли не всю длину спальни. Элуа даже слегка досадовал на Селестину - уж очень сладко она посапывала во сне. В обычное время это только умилило бы Маспи, но сейчас выводило из себя. Тяжкие мысли мешали Элуа забыться и по-настоящему отдохнуть. Перед сном у него произошла довольно бурная стычка с младшей дочерью, Фелиси. Теперь у Элуа не осталось сомнений, что и эта, как ее брат, пойдет по дурной дорожке. А две паршивых овцы в семье - это чересчур!

Ох уж эта Фелиси! Она, видите ли, вбила себе в голову, что хочет честно зарабатывать на жизнь! И у бесстыдницы хватило нахальства без спросу пойти ученицей в парикмахерскую на Канебьер!* Эстель так оскорбило поведение Фелиси, что она даже не позвала младшую сестру на свадьбу! А Эстель, между прочим, вышла замуж не за кого-нибудь, а за одного пьемонтца, настолько преуспевшего в разного рода мошенничествах, что теперь его разыскивает полиция сразу трех или четырех стран. Вот это мужчина! Семейные огорчения помешали Маспи отпраздновать свадьбу с должной роскошью и размахом, но все же церемония получилась достаточно внушительной и собрала самые сливки международного преступного мира. Селестина полагала, что не будь у Фелиси таких нелепых заскоков, девчушка могла бы там познакомиться с подходящим молодым человеком и он обеспечил бы ей безбедное существование... во всяком случае, на какое-то время...

______________

* Главная улица Марселя. - Примеч. перев.

А тут еще самый младший, Илэр... Малышу, которым так гордился Маспи, пришлось сидеть сложа руки, ибо за ним зорко следила полиция. В последний раз, когда Илэра привели в суд для малолетних нарушителей, судья ясно предупредил:

- Если мы с тобой снова встретимся, прямо отсюда поедешь в исправительный дом!

Элуа, полагая, что его сын еще слишком мал для таких суровых испытаний, устроил его в пансион неподалеку от Экс-ан-Прованса, строго-настрого приказав не высовываться год или два. Отец объяснил Илэру, что тот теперь последний продолжатель рода Маспи, а потому обязан действовать осторожно и не рисковать понапрасну. Илэр, далеко не глупый малый, дал слово, что отец вполне может на него положиться.

Короче, теперь, без детей (Фелиси возвращалась домой только ночевать), жизнь на улице Лонг-дэ-Капюсэн стала совсем не веселой. Впрочем, даже если дочь приходила раньше обычного, отец с ней почти не разговаривал и, вероятно, выгнал бы, как и старшего сына, узнай он, что вот уже несколько недель девушка тайно видится с братом.

* * *

Как и остальные члены семьи, Фелиси три года не получала никаких вестей от Бруно и очень тревожилась. Однажды, не выдержав, девушка рискнула сходить в комиссариат к инспектору Пишранду. Фелиси помнила, что он всегда очень хорошо относился к Бруно. Добряк поспешил ее успокоить. Он переписывался с "позором" Маспи, иногда даже виделся с ним и уверил Фелиси, что она может гордиться братом - тот, как и она сама, на верном пути.

- И, знаешь что, моя крошка, - добавил инспектор, - если тебя вдруг кто-нибудь обидит, сразу скажи мне! Ладно?

Но Фелиси так и не пришлось звать Пишранда на помощь. Она была порядочной девушкой, всегда держалась скромно, и ни один шпаненок никогда не посмел бы к ней приставать. И потом, не следовало забывать, что Фелиси дочь Великого Маспи, а с ним шутки плохи.

Однажды в полдень девушка, как обычно, шла обедать в бистро на улице Тьер. Неожиданно из толпы, запрудившей Канебьер, ее окликнули:

- Фелиси!

Мадемуазель Маспи не повернула головы, решив, что, возможно, это какой-нибудь повеса, узнавший ее имя от одной из подруг. И все же сердце Фелиси учащенно забилось - уж очень знакомый голос... А вдруг это и вправду... Тот, кто окликнул девушку, подошел поближе и, поравнявшись с ней, ласково спросил:

- Боже мой, да неужто это ты, Фелиси, стала такой красоткой?

Тут она наконец обернулась и, смеясь от счастья, упала в объятия Бруно.

Парень повел сестру обедать в хороший ресторан, но ни тот, ни другая почти не обращали внимания на еду - у обоих накопилось слишком много вопросов и больше всего им хотелось говорить и слушать. Бруно рассказал сестре, что недолго носил полицейскую форму - успешно сдав все экзамены, он получил звание инспектора и теперь будет служить в комиссариате, под началом у своего покровителя Пишранда.

- Но тогда, Бруно... случись что-нибудь в нашем квартале, туда могут послать тебя?

- Конечно.

- О Матерь Божья! Да подумай же хоть немного об отце!

Бруно пожал плечами.

- Об отце? Я не хочу иметь с ним ничего общего, но пусть только попробует ставить мне палки в колеса - узнает, почем фунт лиха.

Фелиси, в ужасе от такого кощунства, молитвенно сложила руки.

- Но отец...

- Послушай, Фелиси, для меня мир делится на честных людей и всех остальных... И хватит об этом. А как мама?

- Скучает по тебе, как и бабушка с дедом...

- А Эстель, говорят, вышла замуж?

- Да, за пьемонтца. Живет в Турине... Мы не пишем друг другу... и на свадьбу она меня не позвала...

- Тем лучше для тебя... Эстель кончит очень скверно. А как Илэр?

- В пансионе неподалеку от Экса... За него я тоже беспокоюсь, Бруно... мальчишку чуть не отправили в исправительный дом.

- Я в курсе. Попытаюсь его урезонить... Во всяком случае, дорогая моя Фелиси, я очень рад, что ты не похожа на Эстель и Илэра.

- Надо думать, скорее на тебя...

Брат и сестра чуть смущенно рассмеялись. Оба прекрасно понимали, что, хотя никто из них не назвал имени Пэмпренетты, оно так и вертелось на языке. Наконец Бруно решился:

- Ах да, кстати... а дочка Адолей... - голос Бруно слегка дрогнул, и у Фелиси на глазах выступили слезы. - Памела... Что с ней теперь?

- Пэмпренетта все такая же... Продолжает смеяться и... делать глупости...

- Так ты думаешь, она...

- Нет-нет, совсем не то, что ты подумал! Насчет поведения я ни разу не слышала ничего дурного...

Бруно с облегчением перевел дух.

- Но Пэмпренетта по-прежнему ворует... Ума не приложу, как ее до сих пор не поймали... Скажи, Бруно, а ты все так же любишь Пэмпренетту?

- Да, все так же.

- И хочешь на ней жениться?

- Да.

- Тогда тебе надо бы поспешить!

- А что такое?

- Да Ипполит Доло вот-вот выйдет из Бомэтт, где провел два года, а я знаю, что он тоже не прочь жениться на Пэмпренетте!

- Ну и что?

- Я думаю, твой отъезд ее страшно огорчил... Но теперь даже не знаю, что у нее на уме - мы ведь больше не встречаемся.

- Но ты все же могла бы увидеться с Пэмпренеттой?

- Ну да, достаточно просто сходить к Адолям.

- Может, передашь, что мне бы очень хотелось с ней поговорить?

- С удовольствием, Бруно... А маме ты ничего не хочешь передать?

- Поцелуй ее... и всех остальных... Да скажи, как мне жаль, что я не могу прийти домой. Но, боюсь, отец снова выставил бы меня вон.

- Очень возможно.

* * *

Утром 23 мая дежурившему в комиссариате Бруно сообщили, что портовая полиция выловила из воды труп мужчины и, судя по всему, его сначала убили, а уж потом бросили в море. Бруно немедленно предупредил комиссара, а тот вызвал коллег Маспи - молодого инспектора Жерома Ратьера и старого служаку Пишранда. К полудню следствие уже шло полным ходом. Выяснилось, что покойный - некто Томазо Ланчано, подозреваемый в убийстве супругов-мультимиллионеров Беттола, живших на вилле в пригороде Генуи, и похищении великолепной коллекции драгоценностей. С этой минуты стало ясно, что Ланчано надеялся продать бесценную добычу в Марселе, но не нашел ожидаемой помощи. Более того, по-видимому, тот, к кому ехал итальянец, счел, что куда выгоднее убить его и прикарманить драгоценности.

Во второй половине дня комиссар Антуан Мурато вызвал к себе подчиненных.

- История выглядит довольно просто... Ланчано украл драгоценности и, понимая, как рискованны любые попытки сплавить их в Италии, с помощью какого-нибудь контрабандиста тайком пробрался во Францию. По всей видимости, ему дали адрес человека, способного собрать достаточно денег (а их понадобилось немало!), чтобы купить такой дорогостоящий товар. Очевидно, покупатель разлакомился и предпочел, избавившись от итальянца, получить коллекцию даром. Я думаю, ждать, пока драгоценности всплывут на рынке, бесполезно... Это слишком опасно для убийцы. Он же понимает, что дело попахивает гильотиной. Стало быть, по-моему, надо выяснить, кто переправил Ланчано из Генуи в Марсель, и этим займетесь вы, Маспи... Вы, Пишранд, покопайтесь в окружении Элуа - наверняка там что-то знают. Вам, Ратьер, надо поставить на ноги всех осведомителей, что вертятся вокруг Тони Салисето. Корсиканца кровь не пугает, особенно когда речь идет о миллионах. Ну, что вы об этом думаете, Пишранд?