Андрей Воробьев - Дело рыжего киллера Страница 7

Где гарантия, что его коллега из военной прокуратуры, которому поручат вести следствие, расколет девчонку, воспитанную в лучших традициях офицерства? Где гарантия, что сегодня же эти долбанные полковники не попытаются забить его в клетку? Бежать? — Некуда, да и подобное поведение сработает только на руку отцам-командирам. Доложить все честно шефу? — Не поверит и все равно немедленно отстранит от работы.

Как не гадко, но полковник прав: надо стараться замять происшествие и валить отсюда — они пока выиграли. Единственное, что мог успеть сделать Алексей — это добраться до особистов и дать им информацию — а вдруг где-нибудь сработает? Все же и оружие, и танк, и боеготовность, наконец, — все находится в сфере деятельности госбезопасности.

— А если я просто уеду, сославшись на необходимость проконсультироваться с прокурором? — Алексей старался выглядеть как можно спокойнее, — Тем более, что основная работа выполнена?

— Если уедешь сегодня — хорошо. Но здесь надо будет следствие продолжать до возвращения прокурора. Поэтому, не обессудь, хотелось бы все дело почитать, — полувопросительно, полуутвердительно заявил старший дознаватель.

Нертов знал, что в деле ничего интересного полковник не найдет, так как вся история с танком была известна только устно, а что касается снайперской винтовки — все равно ее спишут на Керимбаева, тем более, судя по всему, он ее и утянул со склада. А с мертвых какой спрос?

Алексей кивнул.

— Вот и славно. А теперь одевайся и поехали в часть начальству звонить, — удовлетворенно сказал полковник. А с офицерами, которые в холле, я сам разберусь.

Пока Нертов находился в части, звонил шефу, заказывал билеты на поезд — все время рядом с ним кто-нибудь находился. Никакой возможности связаться с особистами не было.

Даже, когда он передавал шоферу Васе ключи от гостиницы («Возьми со стола в гостинице дело, привези мне в штаб, чтобы прокурору доложить») за беседой издали наблюдали. Алексей, правда, успел, едва шевеля губами, прошептать, чтобы Вася (это очень важно!) позвонил особистам: «Срочно и незаметно нужно встретиться». Но надежды, а тем более, времени, было слишком мало.

Под конвоем полковника Алексея довезли до поезда, зам. по тылу проводил гостя в купе, подождал, пока поезд тронется и пошел, довольный, звонить генералу, что все проблемы удалось решить ко всеобщему удовольствию.

Думая о том, как здорово удалось избавиться от настырного помощника прокурора, полковник не заметил невзрачного мужичонку, который за несколько секунд до отправления поезда заскочил в последний вагон.

А мужичонка, дойдя до тамбура, в котором нервно курил Алексей, улыбнулся ему:

— Ну что, Каттани, говорят тобой спрут сегодня славно позавтракал?…

Через час на каком-то полустанке мужичонка вылез из поезда, затрусил к станции, сел в неприметную «Ниву» с заляпанными грязным снегом номерами и, по-хозяйски развалившись на заднем сидении, скомандовал водителю: «Давай, на базу».

Алексей еще и еще вспоминал Дивномайск, пытаясь найти и проанализировать причины, побудившие старшего дознавателя пойти на откровенную провокацию. Он давно понял, что нельзя было горячиться, ссориться с полковником.

А причины были очевидны: отцы-командиры переоценили информацию, которой обладал Алексей и его возможности по сбору доказательств. Про злополучный танк не следовало заикаться. Здесь зам. по тылу был прав: никто бы не дал возбудить дело, касающееся территориальных бандитских разборок. А Т-80? — Плановые учения, к бандитам отношения не имеют.

Винтовка № 2222? — Еще проще: Керимбаев украл, был изобличен сослуживцами и убит при оказании вооруженного сопротивления.

Московский генерал? — Кроме того, что сгоряча сказал полковник о его причастности к «разборке» — никакого компромата.

Алексей подозревал, что это, конечно, могла быть только верхушка айсберга, но, как говорится, если попал в дерьмо — сиди и не чирикай.

Только больше оставаться в военной прокуратуре он не мог — в армии земля быстро слухами полнится. И замазан Нертов был сильно. Поэтому он отказался писать рапорт о зачислении в кадровый состав (впрочем, шеф и не настаивал на этом). В Дивномайск-20 прокурор послал нового следователя, прибывшего на службу после окончания военного института. Алексей передал ему все дела, посоветовав быть поосторожнее с местными командирами, а сам занялся рутинной работой в части, на территории которой расположилась «контора»: снова ломанные челюсти, общий надзор, бумаги, бумаги, бумаги…

Вскоре пришел и приказ: «Уволить… в связи с окончанием срока службы». Что ж, «пиджаки» — двухгодичники — их судьба такая. Тянули армейскую лямку два года — и по домам. Из 20-и человек, призванных после окончания университета в военную прокуратуру, ни один на сверхсрочную не остался.

…Хмурым июльским утром Ил-62 зашел на посадку в Пулково. У Алексея начиналась новая жизнь…

Глава 2. Если слышишь шип змеи — не волнуйся: здесь свои

Рождество 1997 года Марина встречала одна. Если говорить точно, даже не встречала, а проспала ставший недавно общероссийским праздник, вернувшись с очередного ночного дежурства в больнице. Ее разбудил настойчивый телефонный звонок…

— Ну, что, лапочка? — Прошипело в трубке, — квартирка, понравилась? Пора уж сказать, когда спортом займешься…

И смешок. Такой гаденький, как бы шепотком. Скорее не смешок, а ласковое покряхтывание какое-то, словно на унитазе газетку читает.

— Вы понимаете, — безнадежно пролепетала Марина, — я соберу деньги. Отдам. Правда. Я же не знала… Ну, пожалуйста…

Голос стал больше напоминать змеиный шип:

— Ты, что, не поняла, тварь? Тебе же ясно сказано было: сегодня — стрелка. Теперь должок вырос на двадцать процентов. Братва время потеряла, волновались зря, мерзли на улице. Что молчишь, падаль, ушки детские ждешь в посылочке?..

— Господи, а ребенок-то тут при чем? — Губы уже устали дергаться и слезы начали размазывать тушь по лицу, — ну что же делать, как объяснить этому Змеенышу, что доллары проклятые я ему отдам. Потом сразу же на Украину уеду. И занять-то денег не у кого. Только бы комнату эту несчастную продать побыстрее. Ну, неделю хотя бы. А он еще про проценты какие-то. Кто же столько денег за окна во двор-колодец выложит? Все. Скажу «нет» и трубку брошу. А сама — в РУБОП. Сейчас же. Немедленно…

«Змееныш» будто бы угадал мысли Марины:

— К братцу своему ментов приставишь в детский садик, чтоб ножки не повыдергивали? Да пока питерские со львовскими договорятся — НАТО до Китая расширится. Или в РУБОП сама жить побежишь? Кх-кх-кх. Думаешь, поезда в Хохляндию по расписанию ходят? — Рискни.

Гадючье шипение снова стало напоминать ласковый шипик змееныша, видимо он все-таки услышал своей маленькой головкой Маринины всхлипывания и вовремя сообразил, что пора менять пластинку:

— Ты лучше подумай: ну, что от тебя требуется? Все тихо, спокойно. Один раз вспомнишь свои соревнования и все.

А мы тебе на приданое денежек подкинем и на кроватку мягкую, чтобы спала слаще. Ты же умная, Лапочка…

— Так, теперь он решил по-хорошему, все-таки. Но мне-то от этого не легче, — Марина, сжавшись на стуле, очередной раз вытерла глаза и нос полой халатика, — Куда деваться? Все равно достанут. И брата, хотя он сейчас далеко, подо Львовом, и меня. Что, я дура какая-то, газет не читаю? И бежать некуда: пока я в плацкартном на Украину поеду меня уже двадцать раз какая-нибудь мразь найдет. Ну, за что же?.. А комнату эту паршивую даже с помощью Катьки не продать будет, все равно, еще какой-нибудь «счетчик» придумают. Ну, хоть бы еще немного времени дал. Ну, хоть что-нибудь придумать… Им же не «баксы» те проклятые нужны. Я нужна. Я? Почему я?..

Шип «Змееныша» прервал размышления:

— Последний раз спрашиваю: Согласна? Считаю до трех: раз! Два!..

— Да, да, да! Отстаньте от меня! Завтра я приду. Завтра. Слышите?! Завтра! Куда сказали! Только отстаньте!

Бах! Трубка полетела на многострадальный коммунальный телефон, а Марина, уже не сдерживаясь, разрыдалась прямо на стуле. Хорошо, что Анны Петровны нет дома, а то бы опять со своим сочувствием полезла:

— Что девонька? Опять злыдень — муж звонит? Да пошли ты его подальше.

Какой уж тут муж? Если бы хоть кому-нибудь можно было все рассказать. Хоть кому-нибудь!..

Марина кое-как добралась до комнаты. Своей, за которую теперь неизвестно как расплачиваться. Добралась. И без сил ничком упала на продавленный диван…

В конце прошлого года ей наконец-то улыбнулась удача: В булочной у подоконника, на котором она запихивала половинку буханки хлеба в полиэтиленовый пакет, Марина заметила на полу одинокую бумажку. Десять тысяч! Еще не веря в свою счастливую звезду, Марина сначала попыталась отодвинуть червонец ногой поближе к стене, подальше от чужих глаз. Потом она, как бы задумчиво посмотрела по сторонам и, убедившись, что никто не бегает по булочной, как охотничья собака, рассматривая пятнышки на полу, нагнулась и быстро спрятала в карман заветную купюру.