Михаил Петров - Гончаров подозревается в убийстве Страница 7

Я стоял столбом посреди двора, пытаясь найти объяснение этому дискомфортному состоянию. Свет и газ в пирожковом цехе пристроя были погашены, это понятно, перед отъездом Валентин все выключил, но что же еще? Что не дает мне покоя? Собаки! Конечно же собаки, точнее, их отсутствие. А ведь и впрямь, нет ни Лаймы, ни ее Бутуза. Когда я вернулся с пляжа, их тоже не было, но тогда я не очень-то обратил внимание на их отлучку, просто не придал этому никакого значения. А жаль, я уже тогда начал бы думать иначе, не выстраивая ненужных, заведомо ложных версий.

Безуспешно я обошел весь огород, заглядывая под каждый куст в надежде найти четвероногих тварей. Все было напрасно, собаки исчезли. Вконец обессиленный, я вошел в дом и, откинувшись в кресле, закрыл глаза.

Что получается? Убит Валера Климов, и вместе с этим печальным фактом исчезают две дворовые собаки. Кто мог его убить, если, по заверениям Георгия Какояниса, в дом никто не заходил? То есть посторонних можно исключить. Отбросив эмоции и личные симпатии, скажем прямо, что легче всего это было сделать двум товарищам: его жене и квартиранту. Теперь спросим, зачем это им было нужно? Зачем было пирожнику резать Шмару? Ровно никакой выгоды от этой смерти он не получит. На маньяка тоже не похож. Может быть, они поругались? Нет, не клеится. В этом случае Валентин попросту бы стукнул его скалкой по кумполу, как уже делал ранее. К тому же Шмара зарезан спящим у себя в кровати, что исключает сиюминутную вспышку злобы. Хочешь не хочешь, а от Прокопчука, увы, придется отступиться, тем более что его первоначальные показания не дают повода подозревать его в преступлении. Он абсолютно четко заявил, что никого, кто бы входил в дом, он не видел. Будь он виновен - не говорил бы так категорично. Сказал бы, например, что мылся в душе, сидел в сортире, смотрел телевизор. В общем, Валентина из числа подозреваемых вычеркиваем. Тогда кто остается? Остается его жена Люда и сама хозяйка. Люду со счетов можно сбросить сразу. Во-первых, ей, как и ее мужу, Шмарина смерть никаких благ не сулила, а во-вторых, по заверению того же Какояниса, во дворе она не провела и минуты. Значит...

Теперь мы, господин Гончаров, вернулись к тому вопросу, от которого ты так старательно уходишь уже несколько часов. Но на сей раз, к сожалению, мы подошли к нему вплотную и увильнуть от него тебе не удастся. Осталась у нас только одна подозреваемая, твоя несравненная Зоя Федоровна, чуть было тебя не угробившая. Кому, как не ей, была выгодна смерть Шмары? Хочешь знать почему? Изволь. Во-первых, она устала от ежедневных побоев. Во-вторых, ей надоело содержать своего мучителя на свою нищенскую пенсию. В-третьих, и это самое главное, она наконец-то осталась хозяйкой в собственном доме, куда он уже намылился прописать своего сыночка. И последнее: теперь ей нечего опасаться, что в любое утро из-за этого треклятого дома она может не проснуться, если Шмара захочет стать единственным владельцем недвижимости. Удовлетворен? Даже одного из перечисленных пунктов достаточно для того, чтобы она решилась на преступление. Мотивы мы выяснили, теперь перейдем к технической части.

Кто, как не она, знал распорядок и привычки Шмары? Кто, кроме нее, мог незаметно пробраться в дом мимо Прокопчука? Дождавшись, пока ты и чебуречная торговка уйдут на пляж, она организовала обильное похмелье и в очередной раз получила таску. Но наверное, сегодня ей это понравилось. Зареванная, она поднялась на чердак и дождалась, пока ее мучитель угомонится. Потом через противоположную сторону чердака спустилась в огород и влезла в окно твоей комнаты. Пройдя в коридор, она несколько минут стояла у его двери, прислушиваясь к раскатистому храпу своего изверга. Наконец, решив, что время ее настало, она тихо вошла в комнату. Солнечные лучи тогда еще не били ему в глаза. Пьяный сон крепок и безмятежен. Она долго смотрела на ненавистные черты своего деспота, на его мерно вздымающуюся грудь, на гулкие, ритмичные толчки сердца, с каждым ударом которого его жизнь становилась короче. Отсчитав сто ударов, она вытащила огромный нож, спрятанный во внутреннем кармане халата, и мысленно определила место, куда он должен войти, и угол, под которым он должен войти. Затем осторожно приблизила острие к цели и на секунду замерла, вспоминая прожитое. Всего лишь на секунду, а потом с тихим осатанелым рычанием косо всадила клинок, помогая ему всем телом, наблюдая, как широко распахнулись его глаза, ладонями чувствуя, как останавливается его сердце.

Ты можешь возразить: мол, такая маленькая женщина и такой удар несовместимы. Отвечу: доведенная до крайности кошка сильнее, чем спящий медведь.

Ты скажешь, она любила его, из-за него чуть было не порешила тебя. Отвечу: конечно любила, но сколько можно терпеть издевательства?

Картинку вы, господин Гончаров, нарисовали - просто пальчики оближешь, хоть сейчас в кино сымай, только вот по части мотивировки хоть и убедительно, но не совсем. Почему вы решили, что только "немке" хотелось Шмариной погибели? Вы что, забыли о том, что вам вчера говорила Ирина, заинтересованная в его смерти отнюдь не меньше мамани, как она разглагольствовала насчет киллера. А? Неплохое заявление! По части мотивов у нее их тоже предостаточно, как и по части злости. Четыре человека, в том числе и маленькие девочки, ютятся в железном вагончике, где зимой мороз, а летом зной, и это при том, что Валерий Павлович вкупе с маманей барствуют в шестикомнатном, шикарном доме. Как тут, братья славяне, не взяться за топоры? Сообщение о том, что отчим вознамерился прописать своего родного сынишку, тоже восхищения у нее не вызвало. Ты согласен со мной? Отлично. Значит, у нас появилась вторая подозреваемая. Но кроме нее, у меня есть еще один сюрприз, козырный, на закуску. Это ее муж, Сергей Александрович Грачев, художник-оформитель и бывший воин-контрактник. Три года Афганистана тебе о чем-нибудь говорят? Сколько душманов он отправил к шайтану? Наверное, точно не знает он сам и потому простодушно отвечает: "Много". Для него всадить нож - что тебе выпить стакан водки. Мотивы у него те же самые, что и у Ирины: очистить дом для подрастающего поколения. Вот и получается, что Шмара мешал уже троим. И каждый из них мог пойти на преступление. Но в таком случае, почему накануне преступления все трое в один голос вопили о своей ненависти к нему? И даже более того, обещали его убить. Как-то нескладно получается. Обычно вещи подобного рода не афишируются. Нет, опять что-то не клеится. Не говоря уже о том, как в этом случае быть с собаками? Зачем понадобилось их устранять, если они и без того тебя слушаются?

Нет, кажется, мне придется всерьез заниматься этим делом, то есть, пока светло, идти в огород и внимательно все просмотреть, наверняка там можно отыскать что-нибудь интересное. Чертовски болит рука. Доктор воткнул в рану кусок какой-то тряпки и велел прийти утром. Кажется, до утра я не доживу. Хорошо бы как следует обнюхать чердак, но вряд ли я туда поднимусь. Да и нужно ли? Нет, первым делом необходимо заняться Ириной и ее супругом, аккуратно выяснить, где они пребывали сегодняшним утром между девятью и двенадцатью часами, и, если того потребуют обстоятельства, начать раскрутку с них. Странно, почему они до сих пор не появились здесь. Ведь наверняка об убийстве говорит весь город. Кстати, и отсутствие пирожницы необъяснимо. Скоро зайдет солнце, а там недалеко и до темноты. Оставаться одному в большом доме, где только что произошло убийство, не очень-то и приятно, тем более с одной действующей рукой.

Неясный шорох со стороны моей комнаты заставил меня вздрогнуть. Если такая незапланированная возня начинается засветло, то что будет ночью? Великий Боже, я ведь помру со страха.

Неслышно соскользнув с кресла, я спрятался за плотной гобеленовой портьерой, сожалея, что в моих руках нет даже элементарной палки. Что за гость и с какой целью пожаловал? То, что он не вошел через калитку, я был уверен, поскольку она находилась в поле моего зрения. Возможно, сейчас мне удастся выяснить, каким образом преступник проник в дом. А он, кстати, не очень-то и таился, шуршал бумагой, что-то рвал, в общем, вел себя бесцеремонно и вызывающе.

Неожиданно громко хлопнула калитка, и кто-то, мне невидимый, протопал в дом. Не хоронясь, он прошел через веранду и, войдя в комнату, остановился в пяти шагах от меня. Сквозь плотную штору мне не было его видно. Послышался звук отодвигаемых ящиков серванта, и знакомый голос Ирины озадаченно протянул: "Странно".

Уже бесстрашно я выглянул из-за шторы и, показав на подозрительную комнату, приложил палец к губам. В сумраке комнаты было видно, как она побледнела. Понимающе кивнула и, подойдя ближе, заикаясь, прошептала:

- А кто там? Вы его видели?

- Нет, не знаю, в дверь никто не заходил, наверное, забрались через окно.

- Что будем делать? Может быть, убежим отсюда?

- Нет, пока подождем, слышишь?

- Да, что-то упало, вроде книжка. Я позову на помощь?