Андрей Воробьев - Дело о продаже Петербурга Страница 7

Палыч через широко распахнутую дверь ввалился в прихожую и чуть не упал, споткнувшись о чье-то тело. Вся квартира, казалось, была залита кровью, на полу неподвижно лежали еще два человека. Чуть подальше, над затравленно хрипящим мужчиной, тоже распростертом на полу, навис Нертов, удерживая того болевым приемом…

За несколько секунд до этого Алексей, влетев в квартиру, увидел прямо перед собой вооруженного пистолетом Акулаева, вокруг которого были только трупы. Выстрел из ТТ раздался одновременно с броском Алексея вперед. Но телохранитель — не рыхлый, пусть даже регулярно занимающийся теннисом бизнесмен. Атака, ТТ отлетает в дальний угол прихожей, расслабляющий удар, бросок с болевым захватом… И стрелявший скрючился на полу, хрипя от боли в жестко перехваченной руке.

Расков, быстро сориентировавшись, рявкнул:

— Стоять, уголовный розыск!

А потом, уже обращаясь к Нертову, приказал:

— Отпусти эту мразь. Я с ним справлюсь. Посмотри, может, кто еще жив?

Юрист, оставив Акулаева под присмотром Леонида Павловича, сразу же склонился над Женевьевой. В суматохе маньяк не заметил, что не убил сыщицу. Нож, ударив в спину, легко прошел между ребрами и пробил плевральную полость. Сейчас девушка дышала с трудом, на ее лбу выступили капельки пота, пульс частил, но прослушивался еле-еле.

Нертов понял: Женевьевы пневмоторакс. Значит, времени на раздумья не было. Следовало немедленно закрыть рану, прекратив доступ воздуха в плевральную полость. Задрав на Женевьеве куртку и футболку, Алексей достал из кармана верный спутник любого телохранителя — небольшой пакетик с презервативом. Надорвав фольгу, извлек из пакета презерватив и засунул его в раневой канал. Женевьева чуть вскрикнула.

— Потерпи, девочка, — шептал тем временем Нертов, прикрывая сверху рану чистым носовым платком и стараясь хоть как-то зафиксировать эту импровизированную повязку. — Все будет хорошо.

Алексей осторожно уложил девушку и прикрыл ее сверху первым попавшимся на вешалке пальто:

— Потерпи, сейчас приедет «скорая».

В это время Расков, достав из кармана «трубу», уже пытался одной рукой набрать на ней «03».

— Алло! «Скорая»?.. Проникающее ножевое… пневмоторакс, шок… адрес… Передал — начальник уголовного розыска…ского РУВД Расков. Быстрее, пожалуйста!

Акулаев попытался пошевелиться, но сотрудник ОУР негромко приказал, не опуская пистолета:

— Не рыпайся. Лежать спокойно.

То, что хозяйке квартиры и Ивченко помощь уже не нужна, было очевидно. Но Нертов, на всякий случай попытался нащупать у женщины пульс — это оказалось бесполезно. На останки Ивченко вообще лучше было не смотреть, да и знай Алексей, чье тело лежит перед ним, он ни за что не смог бы опознать московского гостя.

Все-таки юрист осторожно, чтобы не испачкаться, присел у трупа бизнесмена на корточки и дотронулся рукой до его груди. Но вместо холодеющего обмякшего тела ладонь прикоснулась к чему-то твердому. Алексей сунул руку под одежду и, нащупав во внутреннем кармане Ивченко какой-то предмет, вытащил его. Это оказался небольшой органайзер в кожаном переплете с электронной записной книжкой. Оглянувшись, Нертов увидел широкую спину Раскова, которая загораживала скрючившегося на полу Акулаева. Тогда юрист быстро спрятал органайзер в карман своей куртки и выпрямился:

— Все. Этим уже ничем не помочь.

«Ничем не помочь!» А ведь на их месте могли быть Нина и Митя. Митя и Нина…

Поднявшись, Нертов двинулся к убийце.

— Все, гад! Звездец тебе!

Но вынужден был остановиться из-за грузного Раскова, преградившего дорогу.

— Стой, Леша, ты забыл, чем мы отличаемся от бандитов? Это они могут просто так убить, а мы должны по закону…

— Да-да, — скрючившись на полу, вдруг заговорил Акулаев, все убыстряя свою речь, а к ее концу — буквально выкрикивая отдельные слова: — Ты лучше успокойся. Твой-то сынок жив! И меня убить ты не имеешь права. Я вообще никого не трогал… Это все он (кивок в сторону тела Ивченко). У меня была необходимая оборона… Я защищался… право на жизнь… и мораторий на смертную казнь!.. У меня травма головы… я лечился… Бабы сами друг друга перебили… Не жалей банкира! Необходимая оборона!.. «Собаке — собачья смерть!» «Вышка» отменена!.. Не смейте меня трогать!..

Нертов не выдержал:

— А те дети?.. Там, на Смоленке, в Таврическом, у парфюмерного магазина? Это тоже оборона, гадина?!

Но маньяк вдруг ухмыльнулся:

— А вот это доказывать придется. И психиатры, они во всем разберутся… А когда приедет «скорая» — не забудьте сказать, что еще один избитый тут находится…

Расков, поняв, что еще немного, и Нертова будет не остановить, велел Акулаеву немедленно заткнуться. Тот на миг замолчал, тяжело дыша.

— Алексей, дуй вниз, встречай «скорую» и скажи своему напарнику, чтобы перестал караулить окна. Да, кстати, вызови откуда-нибудь милицию. Только быстрее, не видишь разве, у девчонки — шок?..

При последних словах Нертов выскочил из квартиры, совсем позабыв, что его «труба» находится в руке у Раскова и вызывать милицию из телефона-автомата — явная глупость.

Едва Алексей выбежал на улицу и махнул рукой Александрычу, чтобы тот отошел от стены, как из дома раздался глухой звук третьего выстрела. Почти одновременно с ним рассыпалось стекло «жигуленка», в брызгах которого из машины выпрыгнула огромная черная собака с окровавленной мордой, понесшаяся к парадной…

«Легче остановить нападающего носорога», — вдруг не к месту пронеслось в голове Алексея, в то время как Мэй, чуть не сбив его с ног, влетела в дом.

Когда Нертов снова вбежал в квартиру, готовясь к самому худшему, то увидел только широкую спину Раскова, нависшую над неподвижным телом убийцы. Рядом с Акулаевым почему-то валялся ТТ.

«Откуда он тут взялся?» — автоматически отметил Алексей, помнивший, что раньше пистолет отлетел совсем в другой, дальний угол прихожей, к которому бы Акулаев никак не мог добраться.

Начальник уголовного розыска тяжело повернулся к двери, из проема которой уже выглядывал взволнованный Александрыч, и виновато развел руками.

— Извини, Леша, но это была необходимая оборона…

Нертов остолбенело осмотрелся по сторонам, как бы ища поддержки, но увидел только, как огромная собака, жалобно поскуливая, лижет Женевьеву в лицо, а та, приоткрыв глаза, слабо пытается улыбнуться.

Как бы издалека Алексей снова услышал голос Раскова: «…а теперь оденьте на собаку намордник, если он, конечно, имеется. И запомните: вы вбежали только после третьего выстрела, а до того просто прогуливались с ней по улице… После третьего. Ты понял, Леша?»

«Вы вбежали». «Вы!» — Нертов судорожно стал накручивать домашний номер заместителя начальника сыскного агентства Юрия Александровича. Но почему-то раздавались лишь короткие гудки. Алексей, шмякнув трубкой о неповинный аппарат, схватил с вешалки в прихожей куртку, в которой лежали права и ключи от машины, и погнал к старому сыщику домой.

По дороге Нертов просчитал еще раз сложившуюся ситуацию.

Если записи покойного коммерсанта искали у Раскова, значит бандиты, как минимум, подозревают: органайзер пропал во время последнего визита Ивченко к любовнице. Во время осмотра квартиры записную книжку не нашли. Поэтому эти твари предположили, что информацией завладел кто-то из ранее навещавших «тихую обитель». А их было немного. Женевьева не в счет — она далеко, во Франции. Маньяк мертв. Теперь мертв и Расков. Остались двое: он, Алексей Нертов, и Александрыч. Старого оперативника следовало немедленно предупредить о грозящей опасности и заодно подумать насчет поиска убийц Раскова — в этом оставшиеся в живых были крайне заинтересованы. Даже не говоря о просто человеческих отношениях, совести и солидарности — хотя бы ради собственной безопасности…

Нертов рассчитал правильно почти все. Не учел он только одного: опасность самому Алексею грозила не меньшая, чем его товарищу. В этом бы могло легко убедиться любое наружное наблюдение, выставленное у дома на улице Чайковского.

Когда Лена Михайлова, уже перестав сдерживать слезы, выскочила от бывшего одноклассника, то ей не пришлось бродить в одиночестве по питерским улицам или совершать другие глупости — из серого сумрака вынырнула не бросающаяся в глаза новизной «БМВ». Машина затормозила у тротуара неподалеку от Лены, дверца распахнулась, и властный голос требовательно позвал:

— Давай, садись быстрее. Сколько времени ты можешь трахаться?

Лена, оглянувшись на нертовскую парадную, поспешила к машине…

Вышедшая несколько позднее от Алексея вдова Раскова опустошенно постояла на улице несколько минут, пытаясь зажечь дрожащими руками зажигалку. Но это у нее не получилось, и женщина, бросив так и не раскуренную сигарету, обессиленно махнула рукой проезжавшему мимо такси. Когда «тачка» с вдовой свернула у ближайшего перекрестка к Неве, следом двинулся серый «форд», до того сиротливо ютившийся с погашенными габаритными огнями между других машин, брошенных их владельцами на ночь прямо на улице…