Этюд в багровых тонах - Дойл Артур Конан Страница 7

– Это дело, сэр, наверняка наделает шуму, – заметил он. – Даже я, стреляный воробей, ничего такого не припомню.

– И ни одного ключа к разгадке? – поинтересовался Грегсон.

– Ни одного, – ответил Лестрейд.

Шерлок Холмс подошел к трупу и, опустившись на колени, внимательно его рассматривал.

– Вы уверены, что на теле нет ран? – спросил он, указывая на пятна и потеки крови по всей комнате.

– Абсолютно! – воскликнули оба сыщика.

– Значит, это кровь второго участника драмы – предположительно, убийцы, если тут вообще имело место убийство. Мне это напоминает обстоятельства смерти Ван-Йенсена в Утрехте в тридцать четвертом году. Вы помните это дело, Грегсон?

– Нет, сэр.

– Перечитайте его – оно того стоит. Нет ничего нового под солнцем. Все уже случалось раньше.

Пока он это говорил, его ловкие пальцы порхали по всему телу, ощупывая, нажимая, расстегивая, исследуя, а в глазах застыло то самое отрешенное выражение, о котором я уже говорил раньше. Осмотр был произведен так стремительно, что никто не догадался, каким он был тщательным. Под конец Холмс понюхал губы мертвеца, а потом глянул на подошвы его лакированных ботинок.

– Тело не перемещали? – спросил он.

– Только чуть-чуть, пока осматривали.

– Можно везти в морг, – сказал Холмс, – все, что мог, он нам уже сказал.

У Грегсона под рукой были четыре парня с носилками. По его приказу они вошли в комнату, подняли покойника и вынесли наружу. Когда тело приподняли, на пол с тихим звоном упало и покатилось по доскам золотое кольцо. Лестрейд схватил его и озадаченно на него уставился.

– Здесь была женщина! – воскликнул он. – Это дамское обручальное колечко.

С этими словами он протянул его нам на раскрытой ладони. Мы сгрудились вокруг. Несомненно, этот золотой ободок когда-то украшал палец новобрачной.

– Это еще сильнее запутывает дело, – проговорил Грегсон. – А оно, видит бог, и без того запутанное.

– А вы уверены, что не распутывает? – возразил Холмс. – И хватит на него глазеть, нам это ничего не даст. Что у убитого было в карманах?

– Все здесь, – ответил Грегсон, показывая на нижнюю ступеньку лестницы. – Золотые часы от лондонского мастера Барро, номер 97163. При них золотая цепочка, очень толстая и массивная. Золотое кольцо с масонской эмблемой. Золотая булавка – голова бульдога с рубиновыми глазами. Футляр из русской кожи, в нем карточки на имя Еноха Д. Дреббера из Кливленда; это соответствует инициалам Е. Д. Д. на белье. Бумажника нет, но в карманах нашлось семь фунтов тринадцать шиллингов. Карманное издание «Декамерона» Боккаччо, на форзаце имя некоего Джозефа Стэнджерсона. Два письма, одно на имя Е. Д. Дреббера, другое – Джозефа Стэнджерсона.

– На какой адрес?

– Контора Американской биржи на Стрэнде, до востребования. Оба письма из судоходной компании «Гион», и речь идет об отплытии их судов из Ливерпуля. Судя по всему, этот несчастный собирался возвращаться в Нью-Йорк.

– Вы что-нибудь узнали об этом Стэнджерсоне?

– Первым делом, сэр, я дал объявление в газету, – доложил Грегсон, – а один мой сотрудник отправился на Американскую биржу, но еще не вернулся.

– В Кливленд телеграфировали?

– Сегодня утром.

– Что говорилось в телеграмме?

– Мы просто изложили факты и сказали, что будем рады любой информации.

– Вы не запросили никаких подробностей относительно того, что представляется вам самым важным?

– Я спросил о Стэнджерсоне.

– И больше ничего? Вы разве не видите, что в этом деле есть одно важнейшее обстоятельство? Вы не пошлете еще одну телеграмму?

– Все, что я хотел сказать, я сказал, – с оскорбленным видом заявил Грегсон.

Шерлок Холмс тихо усмехнулся и собирался было что-то ответить, но тут в комнате появился Лестрейд – пока мы разговаривали в прихожей, он прошел в гостиную; он потирал руки с напыщенным и самодовольным видом.

– Мистер Грегсон, – заявил он, – я только что нашел улику чрезвычайной важности, которую, безусловно, просмотрели бы, если бы я не произвел тщательного осмотра стен.

Глаза тщедушного человечка так и сияли, он с трудом скрывал свой восторг – чувствовалось, что он страшно рад обставить коллегу.

– Идите сюда, – проговорил он, заталкивая нас в комнату, где воздух, казалось, стал чище после отбытия ее мрачного обитателя. – Встаньте вон там.

Он чиркнул спичкой о ботинок и поднес огонек к стене.

– Вот, взгляните! – воскликнул он победоносным тоном.

Я уже говорил раньше, что местами обои отклеились от стен. В этом углу комнаты отвалился целый кусок, под которым обнаружился желтый квадрат неровной штукатурки. На ней было кроваво-красными буквами нацарапано одно слово:

RACHE

– Ну и как? – вскричал Лестрейд с видом фокусника, показавшего удачный трюк. – Надпись не заметили, потому что это самый темный угол и никто не додумался сюда заглянуть. Убийца написал – или написала – это слово своей кровью. Видите этот потек на стене? Как бы то ни было, о самоубийстве можно забыть. А почему выбрали именно этот угол? Сейчас я вам скажу. Видите свечу на камине? Тогда она горела, и этот угол был самым светлым, а не самым темным.

– Ну ладно, вы эту штуку нашли, но что она означает? – пренебрежительным тоном поинтересовался Грегсон.

– Что означает? А то, что этот человек хотел написать женское имя Рашель, но потом ее или его спугнули. Вот увидите, когда мы докопаемся до сути, в этом деле окажется замешана некая дама по имени Рашель. И нечего хихикать, мистер Шерлок Холмс. Конечно, вы человек грамотный и толковый, но, что ни говори, старая ищейка – она любого обставит.

– Прошу прощения, – извинился мой приятель: его громкий хохот не на шутку разозлил тщедушного сыщика. – Честь этого открытия, безусловно, принадлежит вам, и, как вы сказали, по всем признакам это написано вторым участником ночной трагедии. Я пока не успел осмотреть комнату, но, с вашего позволения, займусь этим сейчас.

Затем он вытащил из кармана рулетку и большую круглую лупу. Вооружившись ими, он бесшумно задвигался по гостиной, иногда останавливаясь, временами вставая на колени, а один раз он и вовсе лег на пол. Холмс был так поглощен этим занятием, что, похоже, забыл о нашем присутствии: он все время бормотал себе под нос – сумбурный поток восклицаний, ворчания, свиста и негромких удовлетворенных вскрикиваний. В этот момент он невольно напомнил мне чистокровную, хорошо выдрессированную ищейку, которая мечется по подлеску, повизгивая от возбуждения, рьяно отыскивая потерянный след. Разыскания продолжались минут двадцать: Холмс дотошно замерял расстояние между какими-то невидимыми мне следами, а иногда со столь же непостижимыми целями прикладывал рулетку к стенам. В одном месте он аккуратно собрал с пола щепотку серой пыли и сложил ее в конверт, после чего рассмотрел в лупу слово на стене, надолго задерживаясь на каждой букве. Наконец, довольный результатами, он спрятал лупу и рулетку в карман.

– Говорят, что гений – это недюжинная выносливость, – проговорил он с улыбкой. – Отвратительное определение, однако к работе сыщика подходит.

Грегсон и Лестрейд с нескрываемым любопытством и некоторым пренебрежением наблюдали за действиями своего коллеги-любителя. До них явно не доходило то, что я уже начал понимать: даже самые малозначительные действия Шерлока Холмса были нацелены на достижение строго определенной и сугубо практической цели.