Вещие сны Храпунцель - Донцова Дарья Страница 7

– Милый, ты понял, что Сережа тебе поддался? Сначала он честно сражался, а потом увидел, что ты занервничал, и помог тебе победить.

Я усмехнулся.

– Да я уже сообразил. Хороший мальчик, и умный в придачу.

Ну и стал я его почаще в гости забирать. Где-то полгода он к нам приходил и открывался все с лучшей и лучшей стороны. В конце концов Аля предложила:

– Давай Сереженьку к себе заберем.

Я обрадовался, у самого та же мысль появилась, но я не знал, как жена отреагирует. Парнишка стал членом нашей семьи, и не было дня, когда бы мы пожалели о своем решении. Более заботливого, внимательного, умного сына просто нет на свете. Но мы так и не знаем, из какой он семьи, где его родители, в каких местах он провел первые годы жизни. Вот вам еще штрих. Когда Сережа перебрался к нам навсегда, я, естественно, решил определить его в лучшую школу. Знакомств у меня много, я нашел нужную, поговорил с директрисой, объяснил ситуацию. Она, женщина умная, сострадательная, предложила:

– Давайте мальчика в спокойной обстановке протестируем, определим уровень его знаний.

Когда Сережа сел за стол, педагог ему объяснила:

– Отметок тебе никто ставить не собирается. Просто мы хотим понять, в какой класс тебя определить. Папа подождет в коридоре. Не нервничай.

Подросток улыбнулся.

– Я все понял! И совершенно спокоен.

Я провел в холле, наверное, часа три. В кабинет заходили разные учителя, выходили они оттуда с явно озадаченными лицами. Потом меня вызвали, в комнате были Сережа и четыре педагога. Мальчика попросили выйти. Директриса заявила:

– Ему нечего делать в нашей гимназии.

Я расстроился, но виду не подал.

– Скажите, каков, на ваш взгляд, уровень его знаний? Четвертый, третий, второй класс? Мы наймем репетиторов.

– Если речь идет о математике, – ответила другая женщина, – то, наверное, второй курс мехмата!

– Русский язык безупречен, – добавила еще одна учительница, – речь прекрасная, список прочитанной литературы огромен.

– Читает, пишет по-английски без ошибок, – сказала преподаватель иностранного языка, – словарный запас у него богатый. Вот произношение отвратительное. Он мне объяснил, что сам учил язык по древнему учебнику, который нашел в библиотеке. Там объяснялось, как звуки проговаривать, но, конечно, он ничего не понял. Заодно с английским парень освоил латынь и древнегреческий, там нашлись пособия и по этим языкам.

– В нашей гимназии Сереже делать нечего, – повторила заведующая, – мы его ничему научить не можем.

– Скорей он нас научит, – засмеялась «англичанка», – в детском коллективе мальчик не приживется. Слишком уж необычен, умен и образован. Отдайте парнишку в гимназию Льва Майнштейна, он только таких и берет.

Решеткин снял очки, протер их и снова надел.

– Вот, собственно говоря, и все. Школа Майнштейна была прекрасной. Сережа там просто расцвел. Затем был мединститут, который парень окончил с красным дипломом, ординатура. На выходе мы получили прекрасного, умного врача, пока кандидата наук, но Сережа молод, дорастет еще до докторской мантии и академической шапочки. Со временем я построил медцентр, Сережа сейчас заведует там отделением и стал моим заместителем. Это не кумовство, это по заслугам. Вам не кажется странным, что Евгения озаботилась поисками пропавшего сына спустя много лет? Где она раньше-то была? В тюрьме сидела?

– Нет, работала в банке, – уточнила я, – вы правы, если Кабанова мать Сергея, то ее поведение более чем странно.

Хозяин кабинета шумно вздохнул.

– Не скрою, меня взволновало появление матери. Думаю, надо решить вопрос радикально. Поговорю с Сергеем, попрошу его сделать анализ ДНК, и узнаем истину. Дама может оказаться глупой мошенницей, она случайно узнала историю Сергея и решила поживиться. Мы не скрывали усыновление, друзья в курсе. Да и как объяснить появление в семье подростка? Но на всех углах о том, как мы обрели сына, не кричали. Круг общения у нас достаточно велик, а то, что знают двое, становится через некоторое время известно многим. Если Кабанова врунья, то она откажется от анализа ДНК. Позвольте теперь задать вам вопрос. Чем дольше я смотрю на вас, тем больше вы мне напоминаете Оленьку, добрую знакомую Али. Они часто встречались на сборных концертах. В советские времена эти мероприятия пользовались большой популярностью и были серьезным финансовым подспорьем для людей искусства. Аля часто выступала с бессмертной хореографической миниатюрой «Умирающий лебедь». Знаете ее?

– Да, – кивнула я, – поставлена Михаилом Фокиным в тысяча девятьсот седьмом году для балерины Анны Павловой на музыку Сен-Санса из сюиты «Карнавал животных».

– У вас глубокие музыкальные знания, – заметил Николай Викторович.

– Я окончила консерваторию по классу арфы, – пояснила я.

– Так, так, – проговорил академик, – вместе с Алей на концертах часто бывала Оля, певица. Голос чарующий, Аля и Оля стали поддерживать отношения, ходили друг к другу в гости. Потом Оля родила дочь, осела дома, перестала выступать. Муж у нее был блестящий генерал и ученый. Пару раз Оленька к нам приезжала с девочкой, звали ее… э… э… русское имя какое-то. Но не Евлампия. Евдокия? Епифания? Как-то так вроде. Вы очень похожи на Ольгу. Просто копия! Улыбка! Поворот головы. Жесты.

– Ольга Петровна и Андрей Петрович Романовы, певица и ученый с генеральскими погонами, мои родители, увы, покойные, – сказала я. – Дочь они назвали Ефросиньей. Имя Евлампия в моем паспорте появилось позднее.

– Солнышко, – обрадовался Николай Викторович, – вот какие контрдансы госпожа судьба подчас выплясывает! Помню вас очаровательной девочкой. Мы с Алей уже не юны, но еще не стары, полны планов. И Оля была такая же. Дочь у нее как ангел! Вы обязаны завтра приехать к нам на ужин! Не спорьте! И не отказывайтесь. Сами поговорите с Сережей. Авось он что-то интересное предложит. А Евгении передайте: Решеткин предлагает ей пройти тест ДНК. Уже по реакции Кабановой на это многое станет понятным.

Глава восьмая

Когда мы с Кисой вошли в магазин, я слегка приуныла, сразу стало понятно, что в этом пафосном месте цены будут отнюдь не либеральными.

– Рады видеть вас в нашей скромной лавке, – медовым голосом произнес мужчина в дорогом костюме.

Выглядел он просто как Джон Бэрримор, дворецкий Баскервилей.

– Что изволите?

– Добрый день, – улыбнулась я и посмотрела на Кису.

Та сдвинула брови, потом сделала книксен и сказала:

– Здравствуйте. Нам необходимы разные вещи для еды в интеллигентной, хорошо воспитанной семье. Где их можно посмотреть? Спасибо. Пожалуйста. Будьте любезны. Приятного аппетита!

Завершив сию тираду, малышка присела в реверансе.

– С огромным невероятным удовольствием продемонстрирую прекрасно воспитанной юной княгине весь ассортимент, – пообещал «дворецкий». – Как прикажете к вам обращаться?

– Я Киса, – представилась наша школьница, – а маман зовут Лампой, спасибо, будьте любезны, пожалуйста. Хорошего аппетита. Гутен… э… э…

Киса горестно вздохнула.

– Забыла! А как вас зовут?

– Генри, – ответил «дворецкий» и нажал на кнопку в стене.

Занавески раздвинулись, за ними оказалось не окно, а большой, почти во всю стену экран.

– Разрешите дать вам совет, – продолжил «Бэрримор», – не приобретайте сразу все наборы. Возьмите малый для завтрака, он же может подойти и для ужина, так как мы часто едим одни и те же блюда. Подождите пока с комплектами для приема гостей.

– Почему? – надулась Киса.

– Ангел мой, – проворковал «дворецкий», – сколько гостей чаще всего приходит к вам на динэ, то есть обед? Примерное число можете назвать?

Девочка помолчала, потом выпалила:

– Десять, наверное. Но это по праздникам. А просто так… трое… четверо.

– Юная княгиня должна жить экономно, – напомнил Генри, – расточительство это…

– Фотопопа! – воскликнула Кисуля.

Лицо «дворецкого» на секунду стало удивленным, потом на нем вновь заиграла улыбка, и «Бэрримор» продолжил: