Пуговицы - Ида Мартин Страница 7

Лизин телефон громко возвестил о пришедшем сообщении. Подхватив ее под локоть, я заглянула в экран. Липа ответил: «Видел только растяжку. Точно наша, хотя буквы сильно стерлись. Труп уже погрузили в труповозку. Но поварихи и Ольга Олеговна сказали, что это Надя. Они ее по сережкам опознали и кулону. Ты сегодня после школы что делаешь?»

Надя. Надежда Эдуардовна. Тот самый ночной кошмар на протяжении последних пяти месяцев. Распахнутое окно, разбитое зеркало, кровь на футболке. Угрозы, страх, чувство вины, ненависть к ней и к самой себе – все это была Надя. Женщина взрослая, гордая и ревнивая – как описала ее гадалка Гуля. Она так часто приходила ко мне во снах, а оказывается, все это время была мертва и гнила в этом жутком колодце.

– Ну? – нетерпеливо поторопил Лизу Бэзил.

– Жесть, – я все еще переваривала новость, – Липа пишет, что это Надя. Та, убитая женщина – Надя.

– Кто такая Надя? – Развалившись на стуле, Фил закинул ноги в грязнющих кроссовках на соседний.

– Надежда Эдуардовна, – с нажимом пояснила я, – физручка наша бывшая.

– Рано или поздно ее точно кто-нибудь да прибил, – сказал Бэзил после общего ошарашенного молчания.

– Вася, – Лиза посмотрела на него осуждающе, – так нехорошо говорить.

– Микки, дай платок! – Бэзил протянул руку. – Сейчас разрыдаюсь.

Бэзил терпеть не мог Надю. Большинство ее уроков он прогуливал, а когда появлялся для сдачи нормативов, либо цеплял ее насмешками и грубостями, либо откровенно хамил. Бэзил никогда паинькой не был, но если и конфликтовал с кем-то из учителей, то больше ради показухи, понтов и репутации главного говнюка школы. Надю же он невзлюбил по-настоящему. И сколько мы с Лизой ни выпытывали у него причину, объяснять не хотел.

Лиза предполагала, что это из-за того, что, когда Надя только пришла к нам, Бэзил пытался флиртовать с ней – наигранно, задиристо, при всем классе, но то была его обычная манера поведения – пошлить, смущать, провоцировать. Так он вел себя почти со всеми учителями. Надя же восприняла его подростковую дурь довольно своеобразно: вместо того чтобы пригрозить плохими оценками или отрицательной характеристикой в его футбольный клуб, как это делало большинство учителей, она принялась насмехаться над ним, называя то ребенком, то малышом, то пупсиком, что заводило Бэзила еще больше.

– Ну, Надя и Надя. – Фил равнодушно пожал плечами. – Я тоже как-то не особо расстраиваюсь.

Надю и я не любила, однако поражало другое: после той злосчастной репетиции, где физручка психанула, как гормонально неуравновешенная школьница, в школе она больше не появлялась.

– Надю с того вечера никто не видел, – сказала я, ощущая неприятный внутренний холодок.

– Понятное дело не видел, раз она уволилась. – Бэзил укоризненно покачал головой.

– Ужас, конечно, – с чувством выдохнула Лиза, хватая меня за руку.

Я повернулась к ней:

– Тебе не кажется странным, что пропавшая растяжка и внезапно исчезнувшая Надя вдруг обнаруживаются в одном и том же месте спустя пять месяцев?

– Да, наверное. И что, по-твоему, это значит?

– Только подумай, какова вероятность повстречать маньяка в двухстах метрах от школы? Да еще такого, который смог с ней справиться. Это же Надя. Вы забыли? Она Фила тогда на раз скрутила.

– Ой, вот не надо. – Фил возмущенно выпрямился. – Понятное дело, я поддался. Что же я, с женщинами драться буду?

– Повстречать маньяка на двухстах метрах почти нереально, – неожиданно серьезно сказал Бэзил, – но вот того, кто долго следил за ней, караулил и заранее знал, с кем имеет дело, запросто.

– Может, и так, но как он взял растяжку?

– Вот заноза-то, – выругался Бэзил. – Ну, допустим, я выкинул эту дурацкую растяжку на помойку за школой, а он ее оттуда взял.

– Правда? – От удивления я на секунду забыла, что разговариваю с Бэзилом.

– Нет! – Он довольно заулыбался. – Но все равно, это самое предсказуемое развитие событий, без учета прочих неизвестных.

– Если никто из нас четверых растяжку не забирал, – сказала я, – то остаются двое: Липа и Томаш. Кто-то из них должен был вынести ее на улицу.

– Зашибись, – наигранно хохотнул Фил, – я знаю, что вы сделали прошлым летом… Мне нравится расклад.

– Может, сама Надя и взяла, – продолжал упорствовать Бэзил.

– Откуда ей было знать, что мы ее спрятали? Она и в зал-то не возвращалась.

– Я могу поговорить с Липой, – предложила Лиза.

– Ага, и он сразу такой: «Да, Лизочка, конечно, это я спер растяжку, и Надю укокошил тоже я, потому что она называла меня дрыщом, рахитом и заморышем», – подражая сюсюкающей манере Липатова, передразнил Фил.

– А кто поговорит с Томашем? – осторожно спро-сила я.

Бэзил наигранно осклабился:

– Конечно, ты. Признайся, ты спецом весь этот напряг замутила, чтобы появился повод с ним пококетничать.

– Может, ты? – я перевела взгляд на Фила.

– Не, – тот опустил глаза, – это у тебя дедова кровь, вот и допрашивай сама.

Лизу просить смысла не имело, Томаша она тоже не жаловала.

– Как бы там ни было, если вдруг полиция докопается до растяжки, узнает о ее пропаже и все такое, ведь на ней написано про школу, то чтобы не вздумали ничего трепать. Ясно? – Бэзил погрозил нам с Лизой пальцем. – Если вдруг выяснится, что мы имеем к этому какое-то отношение, то кранты. Нормальной жизни больше не будет.

С этим согласились все, даже я. Лиза пообещала предупредить Липу, а разговоры с Томашем повесили на меня. Сколько бы я ни наступала на грабли под названием «инициатива наказуема», пройти мимо них не получалось никак.

Мы жили в двушке в старой пятиэтажке: Кощей в дальней изолированной комнате, я в большой проходной. Раньше, пока Яга была жива, дальняя комната была ее, проходная Кощеева, а я спала на кухне. Но потом Яги не стало. Мы убрали ее вещи и все поменяли. Кощей, разумеется, не хотел. Однако услышав, что я хочу занять дальнюю комнату, встрепенулся и поспешил застолбить это место себе.

Я же, устав просыпаться посреди ночи от жутких звуков холодильника, отбиваться от тараканов и дышать запахом подгоревшего масла, была согласна на любой угол, где босые ноги можно опустить на коврик, а не на ледяную каменную плитку.

Теперь у меня были свой раскладной диван и низенький стол-этажерка на колесиках, на который удобно ставить чашку и класть ноги, сидя с ноутом на коленках, а на полке под столешницей хранить немногочисленные учебники и тетради.

Дома было холодно, и вот уже три недели никто не убирал. Я мыла за собой чашку, тарелку и закидывала в машинку свое белье, но, кроме этого, ничего не делала. Кощей даже