Убить Гиппократа - Елена Сазанович Страница 7

Мне самому было интересно, почему мы развелись с Адой. Сам я понятия не имел. Я-то думал из-за гжели. И из-за имени матери. Неужели все сложнее? Похоже, обо всем знал Валька.

– Так это же ясно, как дважды два! – Валька постучал себе по высокому лбу. – Ада… С такими амбициями, с такой внешностью… Если хочешь – летающая в небе! Не меньше. Ну, разве она могла вынести приземленную жизнь участкового терапевта? Да и разве это жизнь?!

– Ну, вообще-то в небе летают лишь ведьмы. Стюардессы в самолетах, герметизированных и технически оснащенных. И не технически тоже. Но ладно… Будем считать – это не про Аду. Она была же какой-никакой, но моей женой.

Мне хотелось объяснить Вальке другое. Что это тоже была моя жизнь. И это я… Я не мог вынести Аду. И все гораздо, гораздо сложнее. Но почему-то передумал. Разве он мог понять, что такое ад. Разве он мог понять, что ад – это Ада.

– Кстати, ты действительно джентльмен. Я понятия не имел, что ты сочувствуешь моей жене.

– Брось, Герка! – Лис со всей силы хлопнул меня по плечу. – Ты прекрасно знаешь, как я к ней относился! Такую стерву еще поискать! Извини, конечно. Но с другой стороны, я объективен. Если выбрал ее для жизни – так дай жизнь, которую она хочет. Не заслуживает, а хочет! Такова печальная правда семьи!

– У тебя она не печальная. Но не будем об этом, Герка.

– Давай не будем. Этот разговор не для кабинета, а для кабака. А я тебе вот что предлагаю…

От его предложения у меня перехватило дыхание. Я знал, что эта клиника одна из лучших и самых дорогих. Но все же… Или я просто давно привык к минимуму?.. Пожалуй, именно тогда я вдруг впервые в жизни понял глубинный смысл фразы: продать душу… Это когда слабость по всему телу. Покалывание в пальцах рук и ног. Перебои дыхания и учащенное сердцебиение. А в том месте, где, по сути, должна находиться душа – невесомость. Как воздушная сахарная вата. Которая все тает, тает. (Как в детстве. Когда в детстве и душа не нужна. Потому что она есть всегда…) Оставляя приторное послевкусие…

Но детство давно прошло. И мне не хотелось воздушной сахарной ваты. Я вообще никогда ее не любил. Не знаю как другие, но в этот момент я вдруг до ужаса стал неприятен сам себе. И одновременно мне было на это наплевать.

– Сколько-сколько? – Я облизал пересохшие губы.

Валька блеснул очками и равнодушно повторил сумму. Эта сумма была для Вальки пустым звуком. Но для убедительности он постучал карандашом по столу.

Я развязно развалился в кресле. И посмотрел Вальке в глаза. Черт побери, жадность не знает границ! А продажа души не знает предела ее цены! Черт побери!.. Черт, похоже, меня услышал.

– Ну, Валька, стоит подумать. – Я почему-то зевнул и мерзенько усмехнулся.

– Гиппократ, ты что? Чокнулся?! Я тебе хорошую цену предлагаю, и то только потому, что прекрасно знаю – ты настоящий профессионал и никогда не подведешь. Знаешь, команда – это большое дело. Ты что, Гера?

Я встряхнул головой. Похоже, у меня помутился разум. И при чем тут продажа души? Если все элементарно. Просто в этой клинике высокие ставки. И все. Что за чушь я себе вообразил? Черта какого-то? Ну и бред! Я просто так же буду работать. Так же блюсти клятву Гиппократа, которую мы с Валькой когда-то произнесли вслух. И буду за это просто получать солидные деньги. И папу, конечно, не забуду! Еще чего! И маму! И иконку, рядом с которой покоится ее имя. И Чехова по-прежнему буду любить! Вот еще! При чем тут продажа души?..

И вдруг мне до слез стало жалко свою маму. Если у нее появлялись деньги, то ей тут же нужно было кому-то помочь. А отец? Он работал за такие копейки. И не считал их. Он считал спасенные жизни. Он считал, что только жизнь человека имеет настоящую цену, потому что бесценна. Наверное, так считал и Чехов. И вдруг мне до слез тоже стало его жаль…

Но сердце успокоилось. Температура вернулась к норме. И я вдруг физически ощутил, где находится душа. Я чувствовал, что она материальна. Что в ней циркулирует кровь. Что у нее есть болевые точки. Я даже почувствовал маленький шрамик, который сегодня появился на ней. Я вдруг понял, что по-настоящему можно узнать, где находится душа, лишь когда на секунду ее потеряешь. Но уже на второй секунде можно потерять душу навсегда. Слава богу, я это вовремя осознал. Второй секунды у меня не случилось. И, надеюсь, не случится никогда.

Как назло, я взглянул в окно, за которым на улице шумно и громко продавали воздушную сахарную вату. И дети ее покупали. Черт! Здесь я ни при чем!..

Я постарался естественно улыбнуться Вальке. И честно посмотрел в его честные светлые глаза.

– Ты что, Лис, я же пошутил. Шуток не понимаешь? Да после моей старой зарплаты я тебе в ноги должен кланяться! С утра до вечера!

Валька расхохотался.

– Нет, дружище. Этого не получится. С утра до вечера ты будешь работать. А иногда и по ночам. Вот так. Причем обещаю – на износ. Деньги здесь платят приличные, но не зазря. Их приходится отрабатывать по полной.

– Ну, Лис, я всегда работал по полной. И без денег. Так что мне не привыкать. Клятву Гиппократа я помню. От зубов отскакивает.

– Клятва Гиппократа… – Валька почему-то задумчиво посмотрел за окно. – Клятва Гиппократа… М-да… Словно это было и не на нашей планете… И совершенно в другом измерении…

– Не понял. – Я нахмурился.

Мне не понравилась ни Валькина задумчивость, ни его тон.

– А даже если и так. Даже если на другой планете и в другом измерении. Какое это имеет значение? Клятва-то осталась! Ее ни изменить, ни поправить. И ей не изменить… Даже если все и вся в мире изменяются.

– И ей не изменить, – как эхо повторил Валька. – Но если все и вся изменились… Черт!

Валька посмотрел на часы. И вскочил с места.

– Мне пора, сам понимаешь, дела не ждут…

Конечно, был рабочий день, даже для продавца сладкой ваты. И я понимал, что дела не ждут. Но мне показалось, что дела еще могли бы чуточку подождать. Просто Валька не захотел продолжать разговор. И мне это не понравилось. Шрамик на моей душе слегка кольнул. Он был совсем свежий и еще не зарубцевался. И мне это не понравилось еще больше…

А из