Намек. Архивный шифр - Иван Кузнецов Страница 7

— Ну, идём, я по дороге доскажу, а то не успеем дотемна!

Они зашагали мимо Манежа в сторону Воздвиженки.

— Гляди, — продолжал Алексей Кондратьевич свои разъяснения. — Нам бы только войти незамеченными. Но войти надо эдак с уверенностью. Сегодня будем обследовать мезонин. Перед его окнами густые ветви, наших эволюций… действий наших никто не увидит. Потом заглянем в подвал, но уж ненадолго…

Алексей Кондратьевич будто искал у Николая одобрения своим рассуждениям. Тот решил: уж коли обсуждать, так обсуждать как следует, и поинтересовался:

— А ну как всё-таки городовой?

— Ну правильно! — воскликнул Алексей Кондратьевич с непонятным воодушевлением. — Молодец, правильный вопрос задаёшь! Теперь гляди. Есть два способа. Я ведь живу неподалёку. Многих знаю, и меня знают. Так всегда можно сослаться, что собака забежала в сад, а дом был открыт. Мой отец держит сеттера, хоть давно уже не ходит на охоту. Или кот. У нас в доме живёт огромный рыжий котище. Вечно геройствует по весне. Отец строг с ним, а я люблю его и считаю домочадцем не менее, чем собаку. Видишь, как просто!

Николай счёл простой план Алексея Кондратьевича вполне убедительным.

— А второй способ каков?

— Второй пока недоступен. А когда пойдём изучать следующее здание, что в другой части, у меня на руках уже будет отношение от Московского археологического общества — прямо от комиссии «Старая Москва». Я просил уже, и мне обещали сделать. С такой бумагой любой хозяин, любой арендатор впустит с дорогой душой!

Вот это новость! Намечено к обследованию и второе здание, и, пожалуй, не последнее! Губы Николая сами собой расплылись в широкой улыбке. Значит, Алексей Кондратьевич не намерен устранить свидетеля, едва добравшись до клада. Да и сама идея клада теперь под большим сомнением. А вот выгодная и неутомительная работа сама плывёт в руки.

— Алексей Кондратьевич, кот — ладно, но как же вы меня-то объясните городовому? Я тут зачем?

Они уже сворачивали в переулок. До давешнего особняка два шага.

— Мы знакомы. Случайно встретились в переулке. Я попросил тебя помочь поймать упрямое животное.

Николай промолчал. «Знакомы!» Ни фамилии, ни места службы, ни домашнего адреса этого господина. Только имя и отчество. А коли спросят, и не соврёшь, будто помогал по хозяйству — не зная адреса-то!

Видимо, Алексею Кондратьевичу в голову пришла та же самая мысль, поскольку он вдруг сказал:

— Моя фамилия Извольский. Я живу в Сивцевом Вражке. Между тем в переулке было безлюдно, и в ограду старого сада молодые люди вошли не потревоженные.

Брошенный особняк встретил двоих исследователей как добрых знакомых. Без усилий открыли высокую и тяжёлую дверь, без труда нашли лестницу, ведущую на мансарду. Алексей Кондратьевич держался уверенно.

— Вы тут, Алексей Кондратьевич, как в родном доме, — заметил Николай.

— Не совсем, — ответил тот. — Мой родной дом выстроен в те же годы, после московского пожара, но по другому плану. Однако существовало всего несколько образцовых проектов, по которым строились особняки. Я все их изучил. Да они и схожи между собой.

Прежде чем подняться наверх, они прошлись по парадным и жилым помещениям дома. Алексей Кондратьевич ничего не искал тут, не измерял. Осматривал интерьеры. Мебели почти не осталось, на стенах чередовались тёмные и светлые пятна от стоявших некогда шкафов и этажерок, диванов и столиков. Стены кое-где были оклеены бумагой и покрашены, а кое-где сохранился старинный штоф. Предсказанные Алексеем Кондратьевичем лепнина и росписи сохранились на потолке, но имели одинаково желтоватый, тусклый оттенок — выцвели. Тут, как и на фасадах старых домов, были изображены сборища разных людей в длинных, струящихся одеждах, а также вазы с цветами и фруктами.

— Тебе доводилось прежде бывать в старинном особняке? — поинтересовался Алексей Кондратьевич.

— Нет.

Не считая публичной библиотеки. Кроме того, надо учесть, что далеко не все зашторивают окна по вечерам, потому и через окно можно составить определённое представление. Но Николай не стал вдаваться в эти подробности. Теперь господин Извольский, наверное, спросит, как ему тут нравится. Что ответить?

Хотел бы он жить в таком? Ну а кем? Слугой? Никогда не хотелось Николаю быть слугой, даже у самых добрых и зажиточных хозяев. Обычная крестьянская доля и то лучше: свой дом, свой надел, сам решаешь свою жизнь. Хозяином? Смешно. С чего бы? Хозяином такого дома замучаешься. Разоришься на одном зимнем отоплении. А уборка и поддержание порядка чего стоят?!

Однако поделился Николай приятным впечатлением:

— Тихо тут. Спокойно.

— Как будто время остановилось, — сказал Алексей Кондратьевич. — Или не так. Как будто оно мимо идёт, снаружи, да?

Николай не совсем так чувствовал. Ему почудилось: как будто, входя в этот тихий дом, можно оставить снаружи все беды и заботы, и, пока ты находишься внутри, они тебя не коснутся. Алексей Кондратьевич, возможно, то же самое имел в виду, только по-другому выразил. Николай кивнул.

За окнами серело.

— Ладно, идём наверх, — распорядился господин Извольский, — сумерки скоро.

Тем не менее он ещё ненадолго задержался в просторной зале, которая была украшена пышнее других помещений: огромный камин с изразцами, на стенах вылеплены колонны.

Алексей Кондратьевич задумчиво огляделся. Подошёл к колонне из зелёного камня с разводами. Погладил. Быстро шагнул к другой, третьей, погладил и постучал по ним. Воскликнул:

— Поверить не могу! Это настоящий мрамор! Иди сюда, пощупай!

Николай провёл ладонью по холодному гладкому камню.

— А теперь сюда иди!

На вид то же самое, те же разводы, но поверхность была теплее и немного шершавилась под пальцами.

— Тут четыре колонны облицованы настоящим мрамором, остальные искусно покрашены, имитация, — пояснил господин Извольский для своего терпеливого спутника, а затем пробормотал себе под нос: — Теперь ясно, отчего отделка по смете была такой дорогой!.. Ну, идём в мансарду!

Мансарда разделялась на несколько помещений. Кое-что измерили и записали. Особенно привлекла господина Извольского небольшая — всего в три десятка квадратных аршин — комнатка со слуховым окном. Её и измерили тщательно, и поскоблили стены, даже потолок в поисках следов старых обоев. Посередине потолка нашли под слоем белил остатки узора, нанесённого золотой и серебряной красками. Но полностью открыть его не удалось: сыпался вместе с позднейшими наслоениями.

После мансарды Алексей Кондратьевич решил вернуться в залу с мраморными колоннами. Здесь он пропел нечто нечленораздельно-торжественное и послушал, как отдаётся звук. Подошёл к окнам, чтобы внимательно осмотреть рамы. Пробормотал:

— Нет, звука не задержат. Будет снаружи слышно. Но сад… До запрета не имели нужды скрываться…

Снова Алексей Кондратьевич пел и заставил Николая слушать, звонок или глух выходит звук. Стал простукивать стены и отмечать карандашом, где стук получался