Шифр Данте - Вазим Хан Страница 7

Сет был умным человеком и талантливым полицейским, когда-то он считался восходящей звездой Имперской полиции Индии, и ему прочили блестящую карьеру. Но с приходом независимости все его амбиции разбились об «исправление несправедливостей британского владычества». Многим казалось, что люди вроде Рошана Сета, служа бывшим хозяевам, слишком уж ревностно исполняли свой долг.

Так Сет оказался в Малабар-хаусе, временном отделе криминальной полиции, созданном якобы для разгрузки вечно поливаемого грязью городского уголовного розыска.

Сет, конечно, понимал, как все было на самом деле.

Его сослали сюда, как хромого коня выпускают на пастбище, чтобы потом отправить на живодерню, где его застрелят и употребят для чего-то полезного.

Иногда казалось, что Сет не прочь ускорить события.

Он пошевелился в кресле и, взяв стакан, махнул им в сторону Персис:

– Ну что там в этом азиатском зоопарке?

Персис быстро рассказала ему о пропаже манускрипта Данте и исчезновении Джона Хили. Когда она упомянула о стоимости манускрипта, Сет выпрямился и вынул сигарету изо рта.

– Миллион долларов? – недоверчиво переспросил он.

– Столько он стоил почти двадцать лет назад. Неизвестно, сколько стоит теперь.

– Но кто станет его покупать? Это слишком известная вещь, нельзя, чтобы она всплыла.

– Судя по всему, некоторые частные коллекционеры готовы заплатить за такую редкость целое состояние.

– Когда итальянцы узнают, их хватит удар. Теперь понятно, почему Шукла отдал это дело нам. У него нюх на проблемы. – Сет побарабанил пальцами по стакану. – Что дальше?

– Надо поговорить с местными скупщиками краденого. Вряд ли Хили попробует избавиться от манускрипта в Бомбее, но лучше на всякий случай проверить. Бирла уже звонил в больницы, на аэродромы Джуху и Сантакруз и на основные железнодорожные станции. Мы разослали описание Хили.

– У тебя есть фотография?

Персис протянула ему газетную вырезку с доски объявлений в Обществе. Сет выпятил нижнюю губу и состроил гримасу:

– Жалкий тип.

Персис не стала ничего отвечать. Когда-то Сет благоговел перед англичанами, но теперь его язвительность не знала границ. Таких, как он, в стране было немало.

Независимая Индия не стала утопией, о которой многие так мечтали. Англичане уехали, это было правильно и хорошо, но аграрные реформы, которые собирался провести премьер-министр Неру, стравили индийцев между собой. Представители знатных семей и богатые землевладельцы готовы были сражаться не на жизнь, а на смерть, лишь бы не позволить раздать свое родовое имущество крестьянам, которых они до сих пор – с полного одобрения англичан – твердо держали под каблуком.

Мечты Неру о лучшей Индии на полном ходу налетели на айсберг закосневшей реальности.

Персис чувствовала, что с убийством Ганди курс политического развития Индии изменился. Неру старался создать страну, основанную на идеалах покойного друга, но ему не хватало той силы личности, какая была у Ганди.

Или, возможно, здесь уместнее слово «культ».

Отец Персис, говоря о последователях Ганди, всегда выражался именно так. Тогда, в самый разгар августовского движения[7], она не понимала, что он имеет в виду, но со временем трещины на фасаде новой республики становились все очевиднее.

Сет вернул ей газетную вырезку:

– Что ж, принимайся за дело. И постарайся вести его без особого шума. Чем дольше нам удастся не афишировать эту историю, тем лучше. Как только что-нибудь просочится наружу, сама понимаешь, на нас накинутся со всех сторон.

Персис понимала. О ее последнем расследовании писали газеты по всей стране, и это дело, несомненно, тоже вызовет всеобщий интерес, хоть и по совершенно другим причинам. За последние столетия с субконтинента вывезли уже достаточно сокровищ, и позволять безнаказанно присвоить бесценный европейский артефакт было решительно невозможно. В мгновение ока расследование дела о похищении манускрипта станет вопросом национальной чести.

– Сэр, а где все?

– Если ты про Обероя, то он вернется из отпуска позже, чем собирался. Похоже, он катался на лыжах и умудрился вывихнуть лодыжку.

Персис с трудом сдержала улыбку. Как только она появилась в Малабар-хаусе, Хемант Оберой, второй инспектор в отделении, сразу ясно дал понять, как он к ней относится. Он происходил из богатой семьи и был из тех, кто ждет от жизни красную дорожку на каждом шагу. Поэтому он просто лучился высокомерием. Но после одной неприятной истории его карьера резко оборвалась, и он оказался заперт в Малабар-хаусе в окружении людей, которых считал ниже себя во всех отношениях. Появление женщины стало последней каплей.

– А остальные… – Сет закурил новую сигарету. – Остальные следят за порядком в городе. Если ты не забыла, в Бомбее все еще проходят Национальные игры[8]. Бирла и Хак на стадионе «Брабурн».

В этом году Национальные игры должна была принимать Бенгалия, располагавшаяся в дальней части страны, но она еще не оправилась от Раздела и навязала Игры Бомбею.

Линия Рэдклиффа[9] разделила Бенгалию пополам, и это привело к ужасным бунтам и нескончаемым потокам индусов и мусульман между Западной Бенгалией и только что созданным Восточным Пакистаном. С тех пор прошло уже больше двух лет, но обстановка в штате по-прежнему была неспокойной: воспоминания о Калькуттской резне – массовых убийствах, последовавших за призывом Мухаммада Али Джинны, главы индийской Мусульманской лиги, к «прямым действиям» в борьбе за независимое государство для мусульман, – были еще свежи.

Сейчас Бенгалия, сославшись на административную неразбериху, отказалась проводить Национальные игры и скинула их на Махараштру, а местом проведения соревнований, разумеется, стала столица штата – Бомбей. В конце концов, он все еще оставался национальной столицей развлечений – индийский «город джаза» притягивал тысячи европейцев.

* * *

Персис вернулась на свое рабочее место, стараясь не замечать Фернандеса, который все так же угрюмо печатал отчет. Она достала Библию из конверта, пробежалась пальцами по переплету и открыла книгу на форзаце.

Что значит имя?

Akoloutheo Aletheia.

Следуй за истиной. У Хили не было ни единой разумной причины оставлять это послание, да еще и ставить дату и подпись. С каждой минутой Персис все больше верила, что он сделал это умышленно. Значит, он хотел, чтобы сообщение нашли, прочитали и приняли к сведению.

Вопрос был только в том, хватит ли им ума разобраться.

Персис поставила собственную пишущую машинку в центр стола, вставила в нее лист копировальной бумаги и посвятила следующие несколько часов написанию первого отчета об инциденте. Она описывала все в мельчайших подробностях, так же как в детстве записывала все детали прошедшего дня в одну из тетрадей в тканевом переплете из магазина отца. Эти тетради помогали Персис справляться с одиночеством: она росла без братьев и сестер, без матери – ее отец