Карибская тайна - Кристи Агата Страница 7

Смерть майора Пэлгрейва уже вспоминалась как происшествие — неприятное, конечно, но довольно тривиальное происшествие, память о котором скоро изгладится. Здешняя жизнь складывалась из солнца, моря и радостей общения. Мрачная гостья нарушила на некоторое время эту безмятежность, бросив на нее свою тень, но теперь все миновало. Покойного никто толком и не знал. Он был болтливым старым отставником, этаким клубным надоедой, вечно докучающим всем своими воспоминаниями, слушать которые мало кому хотелось. У него не было никого, с кем он был бы по-настоящему связан. Жена его умерла много лет назад. Он жил в одиночестве и как-то одиноко умер. И все же он умел скрасить свое одиночество общением с людьми. К тому же, несмотря на некоторую неприкаянность, майор Пэлгрейв был по-своему человеком жизнерадостным. Умел получать от жизни удовольствие. А теперь он умер, и никого это особенно не взволновало — через неделю его перестанут вспоминать даже мельком.

Единственным человеком, которому его теперь, пожалуй, не хватало, была мисс Марпл. Не из-за какой-то особенной личной симпатии — нет, просто он был частью той жизни, которую она знала и понимала. С годами, дума лось ей, все больше и больше привыкаешь слушать, и хоть нельзя сказать, что она слушала его с большим интересом, все же было между ней и майором некое взаимопонимание, которое часто устанавливается между пожилыми людьми. Какая-то сердечность. Поэтому она, хоть и не оплакивала майора Пэлгрейва, но все же грустила по нем.

После похорон во второй половине дня, когда она сидела с вязаньем на своем излюбленном месте, к ней подошел доктор Грэм. Она, отложив спицы, поздоровалась с ним. Он сразу сказал извиняющимся тоном:

— Увы, мне придется разочаровать вас, мисс Марпл.

— Да? Вы имеете в виду…

— Именно. Мы не смогли найти ту фотографию. Я понимаю, какая это для вас неприятность.

— О да. Конечно. Хотя, наверное, это не так уж важно. Обычная старческая сентиментальность, верно? Значит, в бумажнике фотографии не было?

— Нет. И среди его вещей тоже не было. Мы обнаружили несколько писем, газетные вырезки, какие-то открытки, несколько старых фотографий, но ничего похожего на снимок вашего племянника.

— О Господи, — сказала мисс Марпл. — Что ж, ничего не поделаешь. Спасибо вам, доктор, за ваши труды.

— Что вы, никаких трудов. Я по личному опыту знаю, как дороги могут быть семейные реликвии, особенно с возрастом.

Старая дама стойко перенесла разочарование, подумал он. Возможно, что майор Пэлгрейв наткнулся потом на карточку, ища в бумажнике что-то другое, и, позабыв, откуда она у него, просто разорвал ее и выбросил как ненужный хлам. Для старушки это, конечно, вовсе не хлам. Но она пережила утрату философски, не теряя присущего ей добродушия.

На самом же деле мисс Марпл не была настроена ни добродушно, ни философски. Ей требовалось время, чтобы осмыслить ситуацию, тем не менее она хотела извлечь как можно больше из их разговора.

Мисс Марпл все не отпускала доктора, было видно, что ей хочется еще поговорить. Сердобольный врач, приписав ее говорливость старческому одиночеству, дабы отвлечь ее мысли от злополучного снимка, завел чисто светский разговор о жизни на острове Сент-Оноре и о прочих окрестных достопримечательностях, которые мисс Марпл, возможно, захотела бы посетить. Он даже не понял толком, как они умудрились вернуться к кончине майора Пэлгрейва.

— Это очень печально, — сказала мисс Марпл. — Умереть среди чужих людей, вдали от дома… Правда, по тому, что он говорил, я поняла, что у него никого не осталось. Кажется, он жил в Лондоне один.

— Много путешествовал, насколько мне известно, — отозвался доктор Грэм. — По крайней мере, зимой. Он не любил нашу английскую зиму. Тут я с ним совершенно солидарен.

— Я тоже, — поддержала его мисс Марпл. — Но, может быть, у него была какая-нибудь особая причина — к примеру, слабые легкие — чтобы проводить зиму за границей?

— Нет, не думаю.

— Он как будто страдал гипертонией. Это теперь какой-то бич. Очень многие этим мучаются.

— Он что, жаловался вам?

— Нет. Сам — никогда. Это кто-то мне сказал.

— Ясно.

— Я полагаю, — продолжала мисс Марпл, — что при его состоянии эта смерть — не столь уж неожиданный исход?

— Ну почему же, — возразил доктор Грэм. — В наши дни достаточно лекарств, нормализующих кровяное давление.

— Он умер так внезапно — но вы, наверно, не были удивлены.

— Положим, смерть в его возрасте вряд ли кого может удивить. Но лично я не ожидал такого — скажу честно. Вроде бы он держался молодцом, но это чисто внешнее впечатление, я не имел случая обследовать его. Даже ни разу не измерил давление.

— Можно ли определить — я хочу сказать, может ли врач определить по внешнему виду, что человек страдает гипертонией? — простодушно спросила мисс Марпл.

— По внешнему виду — нет. — Доктор Грэм снисходительно улыбнулся. — Нужно обследование.

— А-а.., понимаю. Эта ужасная матерчатая повязка, которую тебе наматывают на руку, а потом надувают, — терпеть этого не могу! Мой врач считает, что для моего возраста давление у меня хорошее.

— Рад слышать.

— Конечно, майор слишком налегал на «плантаторский пунш», — деликатно заметила мисс Марпл.

— Да. Алкоголь при высоком давлении — штука опасная.

— Я слышала, давление снижают таблетками?

— Да. Есть несколько средств. Кстати, в комнате майора нашли пузырек с серенитом[18]. Его принимают многие гипертоники.

— Подумать только, как шагнула вперед наука, — восхищенно прощебетала мисс Марпл. — Большое подспорье для врачей, правда?

— У нас есть один великий соперник — природа. Кое-какие испытанные временем народные средства теперь снова берутся на вооружение.

— Например, класть паутину на порез? Помню, мы всегда так делали, когда я была маленькая.

— Весьма разумно.

— А против кашля — втирать камфарное масло и делать припарки из льняного семени.

— Я вижу, вы настоящий знаток народной медицины! — воскликнул доктор Грэм со смехом. Он встал. — Как ваше колено? Очень беспокоит?

— Нет, вы знаете — намного лучше.

— Ну, тут я не берусь сказать, что вам больше помогло — мои таблетки, или сама природа. Жаль, что не сумел выполнить вашу просьбу.

— Вы были чрезвычайно добры — мне так стыдно, что я отняла у вас столько времени… Вы вроде бы сказали, что у майора в бумажнике вообще не было фотографий?

— Нет, кое-какие было — одна очень старая, где молодой майор сидит на лошади, одетый для игры в поло; другая с убитым тигром — он картинно попирает его ногой. Было и еще что-то в подобном стиле — память о прошлом; но поверьте, я посмотрел все очень тщательно, фотографии с вашим племянником, там определенно не было…

— Нет, нет, я и не сомневалась, что вы все внимательно осмотрели… Это я так, просто любопытно. Мы все почему-то храним всякую всячину…

— Сокровища былого, — сказал врач, улыбаясь. Он попрощался и ушел.

Мисс Марпл задумчиво смотрела на пальмы и море, совсем забыв про свое вязанье. Теперь у нее наконец был реальный факт. Она должна была обдумать и осмыслить этот факт. А факт был таков: снимка, который майор вынул из бумажника и торопливо засунул обратно, после его смерти там не оказалось. Выбросить он его не мог. Он положил фотографию обратно в бумажник, и она должна была лежать там и после его смерти. Деньги, скажем, могли украсть, но кому придет в голову красть старую фотографию? Если, конечно, на то не было особой причины…

Лицо мисс Марпл сделалось очень серьезным. Ей надо было принять решение. Стоит ли тревожить упокоившегося майора Пэлгрейва? Или лучше оставить все как есть? Она проговорила шепотом: «Дункан лежит в могиле, от лихорадки жизни отсыпаясь».[19] Теперь уже ничто не может повредить майору Пэлгрейву. Он удалился туда, где ему не страшна никакая опасность. Случайно ли, что он умер именно в эту ночь? Или это не случайно? Смерть старого человека врачи принимают как должное. Особенно если в его комнате найден пузырек с таблетками, которые принимают гипертоники. Но если кто-то забрал у майора из бумажника фотографию, он же мог оставить там и этот пузырек. При ней майор ни разу не принимал никаких таблеток; и никогда не жаловался на давление. Только сказал однажды: «Годы дают себя знать». Мисс Марпл замечала иногда у него лишь небольшую одышку — видимо, у майора была астма. Ничего больше. Но кто-то упомянул при ней, что у майора повышенное давление. Молли? Мисс Прескотт?