Ядовитый воздух свободы - Анна Викторовна Томенчук Страница 76

не в нем, ведь так? Вам нужно еще одно раскрытое дело и еще одна отмщенная душа. Только вы не понимаете, детектив Грин, что материнскому сердцу ваша месть не нужна. Ему нужна дочь. Живая. Даже если мы не были близки и я особенных чувств к ней не питала, факт есть факт. Ее больше нет, и мой мир изменился.

— У вас есть Норель.

— Она не моя.

— Я знаю.

Мария, которая уже собиралась уйти на кухню, замерла и подняла на него внезапно прояснившиеся глаза.

— Юридически — моя.

— А фактически ее отец — Ник? А вы не мать, а бабушка.

Грин выбросил этот козырь, возможно, поспешно. Даже в какой-то степени неумело. Но Мария сделала несколько шагов в сторону гостиной, нащупала рукой спинку кресла и медленно села, будто пытаясь растечься по обивке и исчезнуть.

— Давно вы это знаете?

Грин сел напротив нее. Пауза затянулась, Мария напряженно ждала ответа, а он неспешно размышлял о том, как именно стоит подать информацию. Ему нужно заставить ее сотрудничать. Но как? Мария продолжала оставаться для него тайной. Он не понимал, что для нее важно, кроме смерти дочери. Писательница не была похожа на женщину, которая переживает горе. Она казалась отрешенной. Будто сняла одну маску, но под ней оказалась другая. Будто в ней не было чувств, а изображаемые эмоции — отрепетированная роль.

— Как вы связаны с Констанцией Берне?

Мария неопределенно дернула плечами.

— Никак.

— Но вы знакомы.

— Были.

Лицо писательницы снова окаменело. Аксель постоянно ловил себя на мысли, что не может ее расколоть. Просто не получается пробиться сквозь защиту. Защиту из… бесчувственности?

Мария встала. Улыбнулась.

— Я сделаю кофе.

Грин поднялся вслед за ней.

— Если знаете что-то, скажите. Это упростит всем жизнь.

Писательница бросила на него лукавый взгляд.

— Если бы все было так просто, детектив, мои истории бы не читали люди. В жизни все как в книгах. Чем запутаннее, тем интереснее. Чем больше препятствий на пути у главного героя, тем слаще приз. Вы уже выбрали для себя приз? Чего желает ваше сердце, детектив? Поведайте мне свою историю. И, может быть, я увековечу ее в книгах.

Аксель остановился. Мария скрылась на кухне, а он пытался осознать то, что только что услышал. Не получалось. Женщина вела свою игру или же использовала профессию как предлог для смены темы.

— Создавая препятствия следствию, вы нарушаете закон.

— И что вы мне сделаете? Арестуете? Мне дадут лучшего адвоката, уверяю вас, — откликнулась Мария почти весело. — Только попробуйте намекнуть моему редактору, что рукопись вовремя не придет, — и узнаете, где заканчивается жизнь и начинается ад. Она перевернет город, если понадобится. Потому что мои книги — ее основной источник дохода, ее статус и имя.

Аксель улыбнулся.

— Что за игру вы затеяли? — спросил он, заходя на кухню. Женщина стояла, положив ладони на край столешницы и смотря прямо на него.

— Игру? — переспросила она. — Мне нравится это. «Игра». Давайте подумаем. «Игра на выживание» — слишком банально. Таких историй тьма и будет еще больше. «Игра на выбывание» — как-то непонятно. Тупо, я бы сказала. Просто «Игра»? «Теория игры». Нет. Хм… — Она несколько секунд помолчала, изучая его лицо. — «Правила игры». Вы их не знаете, а я знаю. Пусть будут «Правила игры». Поздравляю, вы только что помогли мне решить, как будет называться роман, который я сейчас пишу. Обязательно упомяну вас в благодарностях.

— Почему Эрик Туттон боится вас?

Мария рассмеялась.

— Он все еще боится меня? Как это мило. Чай готов, детектив.

— С Норель точно все хорошо? Я могу на нее взглянуть?

По лицу женщины пробежала тень.

— Да пожалуйста. Только будете укладывать сами, если она проснется. Второй этаж, первая дверь справа.

Аксель кивнул и вернулся в гостиную. Оттуда на лестницу. Странное поведение женщины его насторожило. Он поднялся на второй этаж, нашел нужную дверь, осторожно ее открыл — и очутился в детском раю. В комнате было чисто, вкусно пахло. Несколько ночников создавали антураж. Рядом с кроваткой в кресле сидела девушка. Услышав шорох, она открыла глаза.

— Вы кто? — шепотом спросила она.

— Пришел проверить Норель. А вы кто?

— Няня. Она спит. Устала.

— Я могу посмотреть?

Женщина нехотя кивнула.

— У вас есть документы? — спросил Грин, поравнявшись с кроватью.

— Да кто вы? — прошипела няня.

Аксель достал удостоверение и сунул его ей под нос.

— Документы, — тихо и холодно повторил он и заглянул в кровать.

На первый взгляд с девочкой было все хорошо. Она мирно спала, обняв большую мягкую игрушку-львенка. Он видел, как подрагивают ее ресницы, как она то и дело посасывает большой палец. Няня тронула его за плечо и подала набор бумаг. Действительно, няня. Да еще и с дипломами.

— Спасибо. Не уезжайте пока из города.

Девушка кивнула. Аксель вышел из комнаты. С девочкой все в порядке. Но его что-то настораживало. Что? Почему? Он вернулся к Марии, так и не найдя ответа. Писательница ждала его в гостиной.

— Думаете, я должна все рассказать Нику? — тихо спросила она.

— Не должны.

— А зачем тогда проверяли дочь? Думаете, я про нее забыла? Или мне плевать?

— Это моя работа. Проверять. Могли бы и сказать, что наняли ребенку няню.

— Какая разница? Вы же все равно мне не верите.

Аксель опустился в кресло и посмотрел ей в глаза.

— Я никому не верю.

— Я не знаю, что случилось с Констанцией Берне.

— Лжете.

— Я не знаю, почему Эрик Туттон, как вы выразились, меня боится. Этот мужчина не способен испытывать страх. Особенно перед женщинами.

— Лжете, — повторил Грин.

— Я не знаю, кто убил мою дочь.

— Но знаете, кто пытался убить меня.

Она пожала плечами:

— Нет. Вы возвращаетесь ко мне, потому что вам стыдно. Вы живы, а Магдалена нет. Уходите, детектив. Разговора у нас не получится.

Глава третья

Мария

1983 год

Ах, эта скорость. Машина заложила крутой вираж, рассекая лесной воздух и освещая дорогу желтоватыми фарами. Женщина не могла спокойно сидеть, алкоголь и предвкушение бурной ночи будоражили кровь, в глазах то и дело темнело, а тонкая изящная рука взлетала, чтобы коснуться плеча или колена мужчины, который, пожевывая горошинку табака, уверенно вел автомобиль сквозь тьму. Было так радостно, так удивительно сбежать от действительности и отдаться скорости, наслаждению, самой жизни. Жизни, в которой больше не было изнуряющих чувств и демонов прошлого, а осталась только обжигающая действительность, наполненная плотскими удовольствиями. Никаких страданий.

Только скорость, драйв, секс.

Женщина сжала его ногу, чувствуя жар тела,