Юлия Латынина - Ничья Страница 8

Если бы она пожаловалась Семину, Семин бы принялся выяснять отношения, рано или поздно это кончилось бы конфликтом между ним и Вырубовым, а Елена не сомневалась, что хладнокровный убийца Вырубов для такого конфликта был подготовлен куда лучше.

Семин был прав – ей, Елене, с самого начала следовало сторониться обаятельного бандита с глазами Пьеро. Она была виновата, она по бабьей глупости полезла туда, где сильный и оскорбленный мужик, защищая свое самолюбие, начинает ломать судьбы людей, и было бы нечестно, если бы за ее глупость расплачивался своими магазинами наглец Шубин.

Так что Семину Елена соврала, что они не сошлись с Шубиным в цене, и вообще имя Малюты между ними никак больше не упоминалось. Только один раз, когда приехали какие-то высокие милицейские чины из Москвы, Семин с Прашкевичем возили их на вертолете на заимку и очень много с ними пили. Утром, отмокая в ванной с головной болью, Семин сказал, что без попойки с ментами нельзя.

– Все пьют, – пожаловался Семин. Елена неожиданно для себя возразила:

– Малюта не пьет. Совсем. Ни разу не брал в рот ни капли.

Семин пьяно расхохотался.

– Он тебе соврал, Ленчик. Когда нужно, вполне пьет. Однажды на моих глазах пьяный блевал…

В 1996 году в крае прошли выборы губернатора, и на них победил старый губернатор Нефедушкин. Нефедушкин был крайне непопулярен, и поэтому на выборы пришлось потратить довольно много денег. Половина потраченного принадлежала Семину, который тогда полностью контролировал Нарымский нефтехимический комбинат. Между Семиным и губернатором было неформальное соглашение, что после выборов к комбинату присовокупится «Нарымгеологоразведка» – государственная нефтяная компания с небольшим объемом добычи и хорошими запасами.

Семин знал, что другую часть денег на выборы дал Малюта. Поговаривали, что за это Малюте были обещаны два гидролизных завода, производивших паленую водку, и объединение «Виноспирт», которое этой водкой торговало. «Виноспирт» тоже на бумаге принадлежал государству, но губернатор обещал отдать его Малюте в доверительное управление: впрочем, Малюта и так уже явочным порядком давно контролировал и заводы, и «Виноспирт».

Малюта старался держаться в тени, и Семин с Малютой во время этих выборов нигде не пересекались.

Осенью 1996 года, когда до выборов оставалось еще два месяца, а Семин на неделю уехал в Бразилию с красивой девушкой Галей, к директору Нарымского нефтехимического комбината явился Сергей Вырубов.

Вырубов попросил директора отгрузить семнадцать тысяч тонн высокооктанового бензина фирме «Филлис», представитель которой сидел тут же в приемной. Директор, запинаясь, сказал, что ничего подобного он не сделает, и Вырубов ужасно удивился.

– Тебе разве не звонили? – спросил он.

– Нет, – ответил директор.

Тогда Вырубов подошел к батарее телефонов, расположившихся на вспомогательном столике справа от директорского, и по «вертушке» набрал номер губернаторского кабинета. Поговорил немного и передал трубку директору.

– Тебя.

– Да-да, Андрей Афанасьич. Все сделаем, конечно, – ответил директор через минуту.

Спустя неделю контракт между заводом и «Филлисом» был подписан. Операция состояла в следующем: у завода были большие долги перед краевым бюджетом около пятнадцати миллионов долларов. У краевого бюджета тоже были всякие долги – перед врачами, учителями, бюджетными учреждениями и так далее. «Филлис» получал бензину на пятнадцать миллионов долларов, продавал его на рынке, на вырученные деньги закупал всяческий товар народного потребления и этим товаром рассчитывался с бюджетниками.

Так, во всяком случае, предполагалось.

Прошел месяц, другой – о «Филлисе» не было ни слуху ни духу. Продукция на пятнадцать миллионов долларов смылась бесследно. Завод по-прежнему был должен бюджету.

Семин узнал об этой ситуации случайно, вскоре после выборов и за месяц до того, как краевой фонд имущества должен был передать ему в траст государственный пакет «Нарымнефтехима». Семину доложили, что какие-то хмыри ведут активную скупку акций комбината.

Семин встревожился и попросил Прашкевича расследовать это дело. Оказалось, что акции скупает несколько контор, из которых самая главная – «Ставен», – была дочкой некоей «Ники», а среди учредителей «Ники» значился Вырубов. Стали смотреть, откуда деньги, и выяснилось, что «Ставену» деньги перевела «Ника», «Нике» – некий «Карильон», а «Карильону» – контора под названием «Филлис». Стали смотреть, откуда бабки у «Филлиса» – и оказалось, что это бабки от продажи ворованного бензина.

Наглость Малюты не знала границ – он скупал завод на деньги, которые были украдены у этого же завода!

Семин передал через общих знакомых, чтобы Вырубов прекратил это безобразие. Вырубов, разумеется, и не собирался. Его пакет акций «Нарымнефтехима» уже подползал к десяти процентам, к деньгам, полученным «Филлисом», подключились деньги водочных заводов, перешедших под его полный контроль, и по городу поползли нехорошие слухи, что «Нарымнефтехим» в управление получит тоже Вырубов.

Ответный ход Семина был эффективен, хотя и слишком предсказуем: по факту хищения денег «Филлисом» было заведено уголовное дело, а на Тинзенский гидролизный завод в тридцати километрах от Нарыма пожаловала бригада из следственного управления МВД во главе с капитаном Очипком.

На следующий же день после приезда Очипка в заводоуправлении случился пожар, причем сгорела часть документов, связанных с отпуском технического спирта. Очипок пригрозил арестовать директора завода. Ответная реплика не заставила себя ждать: вечером по окну номера, занимаемого Очипком, прошлись автоматной очередью.

Спустя неделю Прашкевич встретился с Семиным в ресторане и рассказал ему:

– Продукцию с завода покупало около пятнадцати фирм. Якобы на технические цели. Фирмы пропадают раз в три-четыре месяца, последняя пропала за день до визита комиссии. Зарегистрирована фирма была, разумеется, по подложному паспорту.

– За спирт платили?

– Нет.

– Судебные перспективы? – спросил Семин.

– Перспективы, конечно, есть, – усмехнулся Прашкевич. – Только ты же знаешь, что тебе скажут. Что с каждой цистерны спирта шла денежка на выборы.

– Меня тоже доили под выборы, – сказал Семин, – и меня доили под обещание отдать мне нефтянку. И если этот бандит хочет заниматься паленой водкой, пусть занимается водкой. А если он хочет лезть в приличный бизнес, он получит по рогам.

На следующий день после того, как по факту мошенничества при реализации технического спирта на гидролизном заводе было возбуждено уголовное дело, Вырубову передали, что Семин хочет с ним встретиться.

Встречу Семин назначил в ресторане при бывшей обкомовской гостинице. Однако, когда Малюта пришел в ресторан, Семина там не было: вместо коммерсанта в отдельном кабинете за накрытым белой скатертью столом сидел смотрящий по краю Дорофей.

Дорофей был не один: вдоль стола сидели все городские воры. Сидел армянский авторитет Арсак, выпускник Московского государственного университета, белая ворона среди чурок, болезненно образованный и столь же болезненно жестокий. Сидел кореец Александр Пак, морщинистый шестидесятилетний мужик, хозяин игорных домов, двух универмагов и студии порнофильмов. Сидел ингуш Дауд, распорядитель всего левого нарымского золота, сидел веселый хохол Крось, обожавший баню, девок и стрельбу из автоматов по конкурентам, и два дорофеевых пристяжных с золотыми цепями на шеях и надписью «не буди» на сморщенных веках.

Дорофей сидел неподвижно, положив на стол худые старческие руки, вылазящие оглоблями из-под меховой безрукавки. Пальцы его слегка дрожали, но Малюта знал, что на самом деле Дорофей совершенно спокоен, а пальцы дрожат потому, что вор давно колется.

Малюта остановился у двери кабинета, не входя внутрь:

– А где Семин?

– Семин – барыга, – сказал Дорофей.

– А ты щенок. О чем с ним базарить?

– Без Семина базара не будет, – ответил Малюта, – я стрелку забивал ему, а не вам.

– Семин – мой барыга, – сказал Дорофей, – он полезное дело делает. С него лавэ в край идут. А ты в общак не платишь.

– А ты кто такой, чтобы мне указывать? – спросил Малюта.

– Я вор.

– Ну, раз ты вор, – ответил Малюта, – иди и воруй.

– Помолчал и добавил:

– А Семин тебе ни гроша не платит. Он мусорам платит. А ты у мусоров на пристяжи.

Дорофей на мгновение растерялся от эдакой наглости, но тут же с места вскочили двое блатных. Один – старый и жилистый, с веками, украшенными надписью «не буди», и второй, в свитере на голое тело, походившее на передвижную выставку нательной живописи. В руках у обоих оказались финки.

Малюта резко шагнул назад, и в ладони его блеснула ребристая граната. Малюта вырвал кольцо.