Этель Уайт - Винтовая лестница Страница 8

– Послушай, из уважения к профессору я не хочу устраивать тебе сцены в этом доме. Но предупреждаю раз и навсегда, с меня довольно!

– И я тоже предупреждаю тебя. С меня довольно твоих заигрываний с Райсом.

– Ох, не будь таким дураком и не начинай снова свои средневековые штучки. Я свободна и могу поступать, как хочу. Могу бросить тебя и сделаю это, если ты будешь продолжать в том же духе.

– Может быть, потому-то я и стремлюсь удержать тебя, – ответил Ньютон. – Не забывай, единственный капитал членов этого семейства – мозги.

Лицо Симоны разгладилось. Она посмотрела на мужа с некоторым интересом и, обернувшись у дверей гостиной, произнесла:

– Я иду наверх. Одна.

Ньютон мрачно взглянул на нее и поглубже сел в кресло. Но через некоторое время, отбросив книгу, бесшумно поднялся по ступенькам и, прислушиваясь, остановился на площадке.

Симона поднялась на третий этаж, но не пошла в Красную Комнату. Вместо этого она подошла к двери Райса и легонько постучала:

– Стив!

Стефан лежал на кровати и курил. На его груди покоилась голова щенка. Услышав голос Симоны, Стефан нахмурился, а щенок повернул морду к двери. Белки его глаз сверкнули.

– Не входите! – крикнул Стефан. – Я не одет.

– Поскорее! Я хочу вас видеть.

Симона направилась в Красную Комнату, которой уже успел завладеть ее супруг.

– Что, не повезло? – нарочито игривым тоном спросил он, снимая пиджак.

– Я просила не ходить за мной.

– Я и не ходил. Я просто двигался, повинуясь законам природы. Даже ледники движутся, хотя мы не замечаем этого.

– Если бы вы двигались с той же скоростью, что и ледники, я бы не жаловалась.

Подойдя к гардеробу, Симона вынула черное бархатное платье, которое надевала к обеду с тех пор, как приехала в этот дом. Но потом отложила это платье и выбрала бледно-розовое атласное.

– Прелестное платье для семейного обеда в сельской местности, – фыркнул Ньютон.

– Я надела это платье не для вашего семейства, – презрительно ответила Симона.

Закончив свой туалет, она вышла из комнаты и нарочно оставила дверь открытой, чтобы муж мог слышать, как она идет к двери Стефана.

– Стив, – снова позвала Симона. – Я хочу с вами поговорить.

– А, ладно.

Вышел Стефан, заспанный и растрепанный.

– У вас растрепались волосы, – сказала Симона, обеими руками разнимая его густую шевелюру.

– Не надо. – Стефан сделал попытку вырваться. – Я не люблю, когда меня трогают.

– Но мне это нравится.

– Тогда продолжайте, дорогая.

Стефан поднял голову и, ехидно улыбаясь, посмотрел на Ньютона.

– Все это предназначается вам, Варрен. Ваша жена только практикуется на мне. Ньютон ухмыльнулся:

– Надеюсь, моя жена и дальше будет использовать вас вместо манекена. Лишь бы она оставила меня в покое.

Симона посмотрела на упрямый ежик рыжих волос.

– Хоть причесывай, хоть нет – никакой разницы, – сказала она. – Стефан, вы еще не выразили своего восхищения моим новым платьем.

– Сногсшибательно. Я убит. Очень красиво, и, главное, все на виду. Теперь уж никто не примет вас за монахиню.

Ньютон пожал плечами и отвернулся.

– Боюсь, что платье моей жены для меня не такая новость, как для вас. Да, между прочим, куда вы дели вашу собаку?

– Она в моей спальне.

– В спальне? Вы действительно зашли слишком далеко. Вряд ли это порядочно по отношению к хозяйке дома. Если хотите принять совет, отведите ее на ночь в гараж.

– От вас я ничего не приму, – огрызнулся Стефан.

– Даже мою жену? Что ж, большое спасибо.

Насвистывая и безуспешно притворяясь, что ему все безразлично, Ньютон сбежал по ступенькам, ни разу не оглянувшись.

– Пусть меня повесят, если я засуну щенка в эту проклятую дыру, – бушевал Стефан. – Он останется здесь, или я уйду вместе с ним.

– Ради бога, забудьте о собаке, – воскликнула Симона. – Лучше скажите, вам действительно нравится мое платье?

– Вот что я могу сказать, – продолжал бушевать Стефан. – Мне приятно смотреть на спину боксера, когда я поставил на него, но вне ринга мне наплевать на все голые спины на свете.

– Грубиян! – крикнула Симона. – Я надела это платье для вас. Я хочу, чтобы вы навсегда запомнили наш последний вечер. И меня.

– Простите, дорогая, но после обеда я иду в бар.

Глаза Симоны загорелись ревностью.

– У вас свидание с официанткой, у которой волосы, как пакля!

– Белочка? Да, верно. Но меня интересует нечто другое. Пиво. Замечательное пиво.

– Лучше останьтесь со мной… Вы единственный мужчина, которого мне пришлось просить об этом.

Стефан надул губы, словно избалованный ребенок. Ему хотелось провести вечер в мужском обществе, хотелось полной свободы и приятных собутыльников, которых он мог найти в маленьком сельском баре. Светловолосая хозяйская дочка была лишь незначительной частью этих радостей, поскольку наливала ему пиво в кружку. С шумом захлопнув за собой дверь, Стефан бросился на кровать.

– Женщины хуже черта, – обратился он к щенку. – Никогда не женись, приятель.

Симона, чье настроение значительно ухудшилось, сбежала по ступенькам. На втором этаже она столкнулась с миссис Оутс, которая показывала новой сиделке комнату больной. Увидев сестру Баркер, Симона немного успокоилась. Ревность дошла в ней до таких пределов, что ее раздражало бы присутствие хорошенькой сиделки.

– Это молодая миссис Варрен, – прошептала миссис Оутс и постучала в дверь Синей Комнаты.

Мисс Варрен открыла дверь, и в ее водянистых глазах появилось нечто вроде удовлетворения.

– Я очень рада, что вы приехали, сестра.

– Не сомневаюсь, что вы с удовольствием уступаете мне место, – заметила сестра Баркер. – Могу я видеть больную?

Она уверенно вошла вслед за мисс Варрен в Синюю Комнату и остановилась у кровати, где, съежившись в комок, лежала леди Варрен. Глаза у нее были закрыты.

– Надеюсь, вы ей понравитесь, – нерешительно пробормотала мисс Варрен.

– О, мы скоро подружимся, – уверенно ответила сестра Баркер. – Я умею обращаться со стариками. С ними надо вести себя ласково, но твердо. Они точно дети.

Леди Варрен открыла один глаз, имевший отнюдь не детское выражение.

– Это новая сиделка? – спросила она.

– Да, мама, – ответила мисс Варрен.

– Отошли ее.

– О боже, – прошептала она. – Боюсь, что вы тоже ей не нравитесь.

– Пустяки, – заверила сестра Баркер. – Мы сегодня немного раздражительны, вот и все. Скоро это пройдет.

– Отошли ее, – повторила леди Варрен. – Я хочу опять ту девушку.

Сестра Баркер воспользовалась случаем завоевать благосклонность больной.

– Сегодня вы получите ее, – пообещала она и отвела мисс Варрен в сторону.

– Есть здесь немного бренди? Врачи рекомендуют мне принимать немного стимулирующего.

Мисс Варрен беспокойно оглянулась.

– Я думала, вас предупредили, что в доме не подают спиртного. Поэтому вам больше платят.

– Но ведь нельзя не иметь бренди в комнате больного, – настаивала сиделка.

– Моей матери не дают бренди, она живет на кислороде… Без него она не может обойтись… но… может быть… Я поговорю с профессором.

Скользя перед огромной фигурой сестры Баркер, словно осенний высохший лист, подгоняемый восточным ветром, мисс Варрен прошла к двери профессора.

В ответ на робкий стук профессор появился у дверей спальни, поздоровался с сиделкой и выслушал ее требование.

– Конечно, вы получите бренди, если вам нужно. Я сейчас же спущусь в подвал и пошлю бутылку бренди в вашу комнату.

Профессор прошел на кухню и попросил миссис Оутс подержать свечу.

Хотя требование профессора содержало известную долю жестокости, миссис Оутс тотчас же повиновалась и пошла перед профессором, словно проводник. Дойдя до дверей, она остановилась, высоко держа свечу.

Ключ повернулся в замке, и миссис Оутс вместе с профессором вошли в «святилище». Неприкрытая алчность блестела в глазах женщины, пока ее хозяин выбирал бутылку из множества бутылок в плетеной корзине.

На обратном пути уже профессор возглавлял процессию, а миссис Оутс почтительно следовала за ним.

Поставив бутылку на кухонный стол, он обратился к Элен:

– Пожалуйста, отнесите ее в Синюю Комнату после того, как миссис Оутс откупорит бутылку.

Когда профессор ушел, Элен сочувственно посмотрела на миссис Оутс.

– Какое безобразие! Почему бы вам не отлить ложечку, чтобы выпить за здоровье леди Варрен?

– Я бы никогда не посмела этого сделать, – ответила миссис Оутс. – Сиделка увидит, что бутылка неполная, и наябедничает на меня. А разбавлять водой такую чудесную вещь просто грех. Поскорее уносите ее, только не уроните.

Как только миссис Оутс осталась одна, обнаружилась тайна ее доблестного поведения. Пробравшись в моечную, она нагнулась, чтобы подобрать нечто спрятанное под раковиной. Возвратившись в кухню, она улыбнулась, с триумфом глядя на свою добычу, и спрятала се в шкафу среди «пустышек» или «покойничков», как называл их Стефан.