Алексей Хапров - Наследник Страница 8

— Боязно как-то идти сюда ночью, — поежился я.

— Бояться нужно не призраков, а людей, — пояснил старик. — Если Вы не будете пытаться вступить с душами в контакт, это абсолютно безопасно. Уверяю Вас. Единственное, не ходите сюда в туман.

— Это я знаю, — произнес я. — Уже наслышан. Вы еще упомянули какой-то Чёртов овраг. А чем знаменит он?

— О, это очень нехорошее место, — предостерег старик. — В нем очень сильная отрицательная энергетика. Находится он в Псковской области, близ села Ляды, что в Плюсском районе. Если Вы вдруг там окажетесь, обходите этот овраг стороной. Там очень часто исчезают люди. Кое-кого, впоследствии, все же находят, но зачастую в невменяемом состоянии. Местные жители, когда проходят мимо него, даже избегают смотреть в его сторону…

Под воздействием рассказов старика у меня по спине забегали мурашки, а на душе появился какой-то неприятный осадок. Все, что находилось вокруг, вдруг начало казаться мне каким-то необычным, загадочным и таинственным.

Ох уж эта моя впечатлительность! Я полагал, что с возрастом она из меня навсегда исчезла. А получается, что она лишь притаилась в глубинах моего сознания, и теперь снова дает о себе знать.

В детстве я много натерпелся от силы своего воображения. Когда я читал какую-то книгу, или смотрел какой-то кинофильм, я всегда воспринимал все там происходящее, как переживаемое лично мной.

Помню, как-то раз, когда мне было еще семь лет, мы всем классом пошли на "Вий". Фильм оказался довольно страшным. Он произвел на меня очень сильное впечатление. Ночью потом я никак не мог заснуть. Мне в темноте мерещилась всякая нечисть. После этого мои родители стали тщательно следить за всем, что я смотрю, и что я читаю. И если в книге или в фильме, ставшими предметами моего внимания, содержалось что-то щекочущее нервы, на них тут же накладывалось решительное "табу".

И вот, дожив почти до сорока лет, я вдруг почувствовал, что в меня стали возвращаться детские страхи.

По тропинке проскакал черный дрозд. Заметив меня, он остановился и склонил головку. Его темные, круглые "бусинки" выражали немой вопрос. Я топнул ногой. Дрозд испугался и перелетел к другому склону оврага. Я поднял глаза. Макушки произраставших на той стороне деревьев покрылись ярким багрянцем последних лучей спустившегося за горизонт солнца…

Спустившегося за горизонт? Я вздрогнул и словно очнулся от забытья.

Каким образом мог так быстро наступить вечер? Ведь буквально только что было начало третьего. Я это прекрасно помнил. Я взглянул на часы сразу же после того, как уселся рядом со стариком.

Кстати, а почему не слышен его голос?

Я повернул голову и обомлел. Вокруг никого не было. Ни старика, ни сидевших у другого валуна старух. Куда же они подевались?

Что происходит? Что за чертовщина?

Я судорожно сглотнул. Мой лоб стал покрываться тонкой ледяной пленкой.

Случившееся заставило меня резко изменить ракурс восприятия места, в котором я находился. Оно стало представляться мне опасным и зловещим.

Я вскочил на ноги и бросился прочь.

Перед моими глазами вдруг возникли татарские всадники из войска Девлет-Гирея. Они словно гнались за мной. Я как будто слышал топот их коней.

Не хватало еще только переместиться на пятьдесят лет!

Выбравшись из оврага, я, сгорая от волнения, внимательно огляделся по сторонам и направился домой. Все, вроде, осталось таким же, каким и было.

Вроде, таким же, а вроде и нет.

Как бы мне уточнить, какой сейчас день?

И тут на мои глаза попался краешек газеты, торчавший из почтового ящика, врезанного в калитку одного из заборов.

Ага! Идея!

Убедившись, что на меня никто не смотрит, я осторожно вытащил пахнувший свежей типографской краской номер "Сельской жизни". Взглянув на дату, я облегченно вздохнул. Дата была сегодняшняя.

В этот момент калитка резко распахнулась, и из нее вылетела разъяренная бабка с клюкой.

— А ну, положи на место! — завопила она. — Люди добрые! Что же это такое делается! ДСжили! Газеты стали воровать!

Не дожидаясь, пока на улицу повыскакивают ее соседи, я быстро вернул ей "Сельскую жизнь", и скрылся в близлежащем проулке…

Глава восьмая

Сзади меня раздалось легкое покашливание:

— Кхе, кхе.

Я поднял голову и оглянулся. В будке стоял Карпычев. Будучи полностью погруженным в свои мысли, я даже не заметил, как он вошел.

— Сколько я тебе должен? — спросил он.

Я сосредоточенно наморщил лоб, пытаясь понять, о чем идет речь.

— За ремонт скутера, — пояснил хозяин.

Я в замешательстве пожал плечами. Поломка была настолько примитивной, что материальная благодарность за ее исправление казалась мне излишней.

Но Карпычев был другого мнения. Он подошел к столу и положил передо мной купюру.

— Столько хватит?

— Хватит, — ответил я. — Но, вообще-то, за такую ерунду…

— Что хоть с ним случилось?

— От аккумулятора отошел провод. Его нужно было просто припаять.

— Ах, вот оно в чем дело. А я то думал, что мотор накрылся.

— Да нет, мотор в порядке.

— Что ж, спасибо. Теперь буду знать.

Хозяин вышел. Я проводил его глазами и растерянно посмотрел на оставленный им "гонорар". Однако, щедро! Мне даже стало как-то неловко. А, впрочем, чего комплексовать? Это же не моя, а его инициатива.

Я взял купюру и положил ее в карман. При моем скудном материальном положении она была не лишней.

Бросив дежурный взгляд на монитор, я снова перенесся воспоминаниями в Голосов овраг. Мне никак не давала покоя вчерашняя история. Что же, все-таки, со мной произошло? Как объяснить этот резкий временной скачок? Может, я попросту заснул? Да нет, не похоже. Я все время чувствовал себя в сознании.

Явная щекотливость темы, слишком тесное ее соседство с гранью, разделяющей разум и безумие, не давали возможность обсуждать ее открыто. Но одну попытку навести справки я все же предпринял. Это произошло за ужином.

— И чего это ты так поздно пришел? — хитро поинтересовалась тетя Клава, когда мы уселись за стол.

— Гулял, — ответил я. — Походил по заповеднику, спустился в овраг, поглядел на валуны, послушал диковинных историй.

— Что за истории? — с любопытством спросил дядя Саша.

— Да так, ерунда всякая, — отмахнулся я. — Был там один дед. И вот он рассказывал, что однажды, гуляя по оврагу, присел отдохнуть. Посидел, посидел, потом глядь — а день вдруг превратился в вечер. Как будто во времени переместился.

— Хе! — ехидно усмехнулся дядя Саша. — А ты, часом, не обратил внимания, на нем не было больничной пижамы? По радио передавали, что с Кащенко один псих сбежал.

— Все тебе шуточки! — прикрикнула на него жена. — А ты помнишь, что Людка Дорохова рассказывала?

— Помню, помню. Прошла через овраг, пришла домой. На наручных часах стрелки показывают три, а на домашних — пять. Сначала думала, что во времени переместилась, а в результате оказалось, что у нее часы сбились.

— Она так специально сказала, чтобы над ней смеяться перестали, — не сдавалась жена.

— Ну, конечно! — иронично воскликнул дядя Саша. — Эх, жаль, что сейчас не семидесятые годы.

— Почему? — спросил я.

— А тогда с болтунами не церемонились. Объявится какой-нибудь путешественник во времени — его тут же, без лишних разговоров, в психушку.

— И много таких было? — осторожно осведомился я.

— Немного, но были, — сказала тетя Клава. — К той же Людке как-то раз один такой заявился. Весь перепуганный, дрожит. "Я, — говорит, — не понимаю, где я оказался". Твердил, что он живет в тридцать каком-то году.

— А она?

— Вызвала милицию.

— И что с ним стало?

— Откуда я знаю? — пожала плечами тетя Клава. — Увезли, и с концами.

— С головой не в порядке у твоей Людки, — пробурчал дядя Саша. — Ей бы мужика найти. Сразу вся дурь из головы вылетит.

— Да ладно тебе! — махнула на него жена…

Мои размышления снова прервал какой-то стук. Я обернулся и увидел Катерину.

— Ты что, оглох? — набросилась она на меня. — Зову, зову, и все без толку. Пойдем со мной.

Я покорно последовал за хозяйкой. Когда мы вышли во двор, передо мной появилась метла.

— Почисти, — скомандовала Катерина, указывая пальцем на асфальтированную дорожку, ведшую от калитки в сад, и удалилась, оставив меня наедине с моим оскорбленным самолюбием.

Похоже, тетя Клава была права. Во мне здесь действительно видят обычную прислугу. А охранник — это так, для прикрытия.

Едва я, скрепя сердце, начал уборку, как вдруг по моей щеке что-то щелкнуло: чпок! Я от неожиданности даже вздрогнул. На асфальт упало какое-то черное зерно. Я нагнулся. Это был арахис в шоколаде.

"Так-так, — подумал я. — Кажется, я догадываюсь, откуда прилетел этот снаряд".