Б. Седов - Зэк Страница 8

– А те… те люди, в кафе… они сильно пострадали?

Таранов хотел было сказать, что, мол, ничего страшного. Да и жалеть их не стоит. Но вместо этого сказал: я сожалею.

Это было в июле 96-го. Тысячу лет назад.

…Голос диктора объявил о прибытии рейса. Иван встрепенулся. А спустя тридцать минут появилась Светлана. Ах, как она шла по залу… ах, как она шла! Сердце ликвидатора Таранова забилось, как у школьника.

Он отобрал у Светланы чемодан на колесиках, вручил цветы и поцеловал в висок, в золото спелой пшеницы.

– У тебя волосы еще пахнут лондонским туманом, – прошептал он ей на ухо.

– Врешь ты все, Ванька, – ответила она. – В Лондоне жара – плюс двадцать пять – никакого тумана… ты меня ждал?

Он ничего не ответил… что тут отвечать?

Их встречу зафиксировала на видеокамеру женщина. Та самая, которая была известна Таранову только по голосу – «пост № 2». Вечером видеокассета с записью встречи ляжет на стол Лидера.

Глава 3

«КАРАВАН» ГОТОВИТСЯ В ПУТЬ

За девятьсот километров от Санкт-Петербурга, в древнем Владимире, в это же время говорили о поставках наркотиков из Таджикистана. Здесь не употребляли слов «Операция „Караван“„, но зато часто говорили слова «золотая жила“.

В гостиной Владимира Дмитриевича Сороки горел камин. Особой нужды в этом не было, но Сорока любил посидеть у камина, говорил, что живое тепло полезно для его застуженного на Севере организма. Сорока был вором в законе и в криминальном мире известен с погонялом Козырь. В сумме Козырь отсидел без малого семнадцать лет из пятидесяти трех. Если бы в начале его воровской карьеры кто-нибудь сказал Козырю, что у него будет свой дом с камином, несколько автомобилей, загородная вилла… что он будет «дружить» с чиновниками из городской администрации, а с ментами общаться через своего персонального адвоката, – он бы не поверил. Да в те годы вору и не положено было быть богатым. Случались, конечно, удачные дела. Тогда шиковали – такси, кабаки, лабухам – десятки в саксофон… Однажды Козырь подломил крутую хату и взял хорошо. В числе прочего – бриллиантовые запонки. Загуляли на малине в Сухуми. Когда деньги кончились, он обменял запонки на две бутылки коньяку. Вот тебе и весь блеск бриллиантов… Вот тебе и счастье воровское. И ведь не жалел тогда ни о чем!

Но времена меняются, и люди меняются. Козырь один из первых в воровском мире понял, что времена переменились, – в середине семидесятых советский строй уже находился в стадии разложения. Торгаши, цеховики, спекулянты, валютчики и проститутки расплодились, как мухи на навозной куче… Так стоит ли «ставить» их квартиры? Рисковать? Садиться? Они ведь и сами дадут… если убедительно «попросить». Козырь сколотил команду и начал «просить». И деньги потекли. Свою «перестройку» Козырь начал на десятилетие раньше Горбачева. В результате к середине девяностых он вошел в круг самых богатых людей Владимира.

Итак, в гостиной пылал камин. Около камина сидели хозяин и его гости: главный финансист группировки Лев Григорьевич Тойфер по прозвищу Еврей и двое бригадиров – Волк и Танцор. Обсуждали возможность открытия «таджикского канала».

– Это – золотая жила, – убежденно произнес Волк. Он едва дождался возвращения Козыря из Нижнего Новгорода. Волку не терпелось доложить, что на днях в Москве, в ресторане «Прага», Волк носом к носу столкнулся с одним из знакомых по первой ходке. Сухроб Курбонов – в те годы простой счетовод из Куляба – вошел в «Прагу» в сопровождении молодого человека, чем-то на Сухроба похожего, и двух шикарных телок фотомодельного вида. На плечи бывшего счетовода был небрежно накинут плащ – явно очень дорогой, руки в перстнях перебирали четки. Все это великолепие охраняли четверо строгих таджиков.

Сам Волк – человек, к слову, наглый и без всяких комплексов – к Сухробу подойти не решился, быстро просек, что теперь они на разных уровнях. Впрочем, и в лагере «простой счетовод» был на особом положении и срок до конца не отбыл – говорили, что его выкупили родственники за пятьдесят тысяч рублей. А «Жигули» в ту пору стоили шесть тысяч.

Сухроб сам узнал Волка и даже как будто обрадовался. Подошел, обнял, назвал братом… умилился, вспоминая молодость и зону в степи на границе с Киргизией.

В тот день загуляли крепко. Но даже во время загула Сухроб решал какие-то вопросы. Молодой человек, оказавшийся младшим братом Сухроба, тоже назначал какие-то встречи, говорил по телефону. Его звали Ниез.

– Деловые люди? – спросил Волк у окосевшей от кокаина фотомодельки. Оба брата одновременно говорили по телефонам.

– Ага… героином торгуют.

Волк даже протрезвел от таких слов… Героин! Героин из Таджикистана! Напрямую! Без посредников! Это же черт знает какие бабки.

Волк выбрал момент и закинул удочку Сухробу. Сухроб сверкнул трезвыми глазами и ничего в тот раз не ответил. Но на другой день младший Курбонов между делом произнес пару фраз… Нет, не так. Он произнес целый монолог о том, что весной далеко-далеко в горах дехкане роняют в почву маковое семя. А благословенное светило обливает землю животворящим теплом. И тянутся к солнцу нежные зеленые стебельки. Тянутся все выше, выше, крепнут под ласковым ветерком. И – взрываются красным цветом маки. Яростен маковый взрыв… но недолог. Неделя – и вот уже бессильно болтаются круглые головки мака. Вот тогда дехкане начинают по капле, по две собирать сок. Тысячи, десятки, сотни тысяч дехкан подставляют свои спины палящему солнцу. Они бредут по террасам, по горным склонам, они собирают великую, взращенную солнцем и ветром силу терьяка. И в Афганистане, за Пянджем, несущим горные воды, дехкане тоже сеют мак, уважаемый Роман…

Половины этого цветистого монолога, произнесенного скромным и утонченным Ниезом, Волк не понял. Но понял другое: героина – завались. Золотая жила!

– Это – золотая жила, – произнес Волк. Еврей покивал головой, начал расспрашивать об оптовых ценах, но Волк и сам еще ничего толком не знал. А Танцор сказал:

– Рынок наркоты реально уже распилен. В него вклиниться трудно. Понадобится расчищать территорию.

Танцор сильно недолюбливал Волка и злился, что это Волк, а не он, Танцор, нашел «золотую жилу». Тем более, что Волк дал понять: таджики будут работать только с Волком… если вообще будут. Они – ребята осторожные.

– Ладно, – подвел итог разговора Козырь. – Ты, Волк, держишь эту тему… когда твой чурка прилетает?

– Через неделю. Но, конечно, не лично – присылает Ниеза.

– Встречай. Работай. Покажем, что мы здесь не лыком шиты. Если дело выгорит, то – действительно – золотая жила. А территорию расчистим.

Ниез Курбонов прилетел в сопровождении телохранителей с мудреными именами: Махмадали и Баходир. Волк сразу назвал их Миша и Боря. Таджики белозубо улыбались. Визит Ниеза продлился три дня и внешне свелся к кутежам, но было совершенно очевидно, что Ниез присматривается. Изучает Волка, пытается определить его вес, его уровень, его связи. В лагере Волк был обычным гладиатором, ходил под человеком из «дангаринского клана». Русскому трудно понять отношения между кланами, а для таджика это очень важно… Ниез, получивший блестящее европейское образование, умный и наблюдательный, был прислан старшим братом на предварительную разведку. Волк, простой, как «ТТ», был Ниезу виден насквозь… Но нужно было убедиться, что Волк еще и надежен, как тот самый «ТТ». Что за Волком стоят серьезные люди, а не какая-то шушера.

Спустя три дня Ниез улетел. Конкретно ничего так и не было сказано… Прозвучали какие-то неопределенные формальные заявления о дружбе, вот и все. На Востоке всегда говорят о дружбе, даже когда держат в рукаве халата нож. Ниез улетел, но сказал, что через месячишко вернется. Волк сиял, как нобелевский лауреат.

Василий Тимофеевич Шувалов вышел из Успенского собора. Он не был религиозен, да и окрестился-то только в восьмидесятых годах… Он вышел из собора, медленно пошел прочь. Он еще ощущал невероятную, наполненную нечеловеческой мощью энергетику громадного собора, его загадочную, витающую в высоте купола силу… Спаси нас, Господи!

Последнее время Граф несколько раз наведывался во Владимир – он собирался нанести визит барыге. Барыга был в прошлом комсомольским работником, поднялся на приватизации, а последние годы специализировался на экспорте девушек в заморские бордели.

Граф готовил визит к комсомольцу-сутенеру. Он изучил распорядок дня не только барыги, но и его соседей по подъезду. Он познакомился с замками – вполне, кстати, приличные замочки. Два из них – швейцарского производства, не всякому по зубам. На Западе фирма-производитель сделала им очень хорошую рекламу, да и у нас дилеры фирмы преподносят их как «невскрываемые». Стоили они весьма немало и для большинства российских граждан были недоступны… и ни к чему: для многих стоимость качественной двери с парой таких замков была вполне сопоставима со стоимостью «ценностей» в доме.