Марина Серова - Меняю любовницу на жену Страница 8

Я достала чистый лист бумаги и уселась за стол. Если человека убивают, значит, это кому-нибудь нужно. Кому и для чего? Если знаешь ответы на эти два вопроса, преступник у тебя в кармане. И я уставилась на чистый лист бумаги, пытаясь их себе представить.

Обычно в таких случаях первыми под подозрение попадают ближайшие родственники. Я написала: «Алекс», обвела имя кружком и поставила знак вопроса. Зачем Алексу нужна Гелькина смерть? Наследство? Насколько я понимаю, у Алекса свой капитал имеется, и довольно солидный, — у него какое-то собственное дело, я что-то читала или слышала. Потом, он любил Ангелину, страшно переживал из-за ссор. Если ему так вдруг понадобились деньги, он запросто мог объявить жену сумасшедшей, запереть в психушку, получить право опеки и распоряжения имуществом и жить припеваючи. Ему совсем не нужно было убивать ее. Однако Алекс не хотел публичной огласки «странностей» жены… Ладно, пусть пока остается в списке, нужно все хорошенько проверить.

Кто еще у нас будет в подозреваемых? Наверняка какой-нибудь конкурент в бизнесе. Про него можно узнать через Алекса. Или порыться в деловых бумагах. А можно просто потолкаться в ресторанах, принадлежавших Геле. В таких местах тайн нет, персонал всегда знает все: какая-нибудь секретарша встречается с охранником, а его сестра работает официанткой или посудомойкой… Кто-то что-то услышал, кто-то что-то передал… Так, обозначим мифического пока конкурента буквой Х и попытаемся разыскать его.

Бог троицу любит. Третье направление поисков — по линии чувств. Я взглянула на крохотный список подозреваемых и написала: «Любовница Алекса», «Любовник Ангелины». Почему бы и нет? Алекс — красивый, видный мужчина, наверняка у него было полно добрачных связей. Может, какая-нибудь из тех его подружек решила расчистить себе местечко под солнцем? Или, предположим, Ангелина с кем-нибудь встречалась… А я, между прочим, точно знала, что она с кем-то встречалась до Алекса, только почему-то наотрез отказывалась нас знакомить. Я, в общем-то, и не настаивала: конечно, мы подруги, но у каждого человека должно быть свое личное пространство. Меня подружкины тайны как-то не особо задевали. Только вот оказывается, что зря. Знала бы я, с кем она встречалась, пошла бы сейчас прямо к этому человеку. А теперь что? Но ничего. Детектив я, в конце концов, или цветочница? Придумаю, как выкрутиться.

Я снова взглянула на список и поставила напротив мистера Х жирную цифру «один», а напротив любовника и любовницы — цифру «два». Алексу в этой компании досталось третье место. Перед моими глазами все еще стояло его несчастное лицо на похоронах. Ужасно не хотелось верить в то, что убийство — его рук дело.

С чего начать? Пожалуй, стоит посоветоваться с моими магическими помощниками. Я сосредоточилась на своих мыслях и бросила косточки в надежде, что высшие силы помогут мне.

30+16+8 — «Не ошибается тот, кто ничего не делает. Но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке».

Здрасте, пожалуйста… А обзываться-то зачем? Да я ведь еще и ошибок не успела наделать, чтобы в них упорствовать. Можно подумать, мы в игру «Самый умный» играем. Я убрала косточки в мешочек и засунула их подальше в стол. Пусть полежат там, попылятся. Раз я такая глупая, они мне не помощники.

Нет, что-то со мной происходит… Откуда это раздражение? Во мне явно говорила какая-то обида. Я провела инвентаризацию собственных мыслей и чувств и пришла к выводу: меня действительно мучила обида за то, что Геля не поделилась новостью о ребенке. Я взяла себя в руки — нехорошо обижаться на тех, кого уже нет рядом и кто уже никогда не сможет оправдаться. Тем более что я сама виновата — закрутилась, редко звонила, хотя могла заехать и поговорить по душам с близким человеком, узнать, как подруга себя чувствует.

Чувствует… Вот! А может, все-таки имело место самоубийство? Вдруг у нее что-то произошло, она потеряла ребенка? Выкидыши у женщин случаются сплошь и рядом, на этой почве многие от отчаяния решаются на последний шаг. В Гелькином случае это мог быть шаг с балкона. Тогда понятно молчание Алекса по поводу ее беременности — не хотел бередить раны. Тогда и кости правы: я ошибаюсь, считая, что смерть Ангелины неслучайна.

И я решила удостовериться на всякий случай, что для самоубийства у нее не было причин. Раз она была беременна, наверняка посещала какого-то врача. Если свою беременность она скрывала от Алекса, значит, это не семейный доктор. Но в любой частной клинике всегда есть шанс столкнуться со знакомыми, которые могли бы вольно или невольно выдать ее тайну… Так, куда она могла обратиться?

Чтобы лучше соображать, я сварила крепкий кофе и, выпив чашку любимого ароматного напитка, нашла решение. Если бы на месте Гельки была я, то отправилась бы в поликлинику по месту прописки, в женскую консультацию, где вряд ли встретишь знакомых из светской тусовки.

И я принялась лихорадочно искать записную книжку с московским адресом Ангелины. Телефон-то ее был внесен в память моего мобильника, а вот адрес… Зачем он мне в принципе был нужен? Да ни за чем. Писем в наш век не пишут, если только по электронке. Когда я бывала в Москве, то мы с Гелей созванивались и встречались где-нибудь, или она приезжала за мной на вокзал. А сидя в машине с подругой, которую давно не видела, как-то не с руки запоминать, куда тебя везут да как называется улица, на которой подруга живет.

В конце концов я разыскала московский адрес Гельки и, быстренько покидав в сумку самое необходимое, заказала билет на самолет на ближайший рейс до Москвы. Лететь чуть меньше часа, денег у меня благодаря Марату достаточно, так что тащиться в поезде, теряя драгоценное время, — себя не уважать. Да и не люблю я поезда, особенно из-за того, что либо соседи по купе стараются за время пути облегчить свою душу, рассказав тебе, абсолютно незнакомому человеку, все перипетии собственной судьбы, либо мужики-попутчики начинают навязывать кратковременный вагонный роман. Зато самолет — как раз мое средство передвижения, быстрое и конфиденциальное.

Районную поликлинику Ангелины я разыскала быстро. Трехэтажное серое здание постройки времен Очакова и покоренья Крыма явно нуждалось в срочном ремонте. Снаружи зрелище было весьма и весьма печальным, а внутри чуть получше — чистенько, но убого, хотя очень много зелени. Больных было огромное количество. Коридоры заполняли бабульки и дедульки, героически отстаивавшие в очередях, чтобы получить заветный рецепт на бесплатное лекарство.

Я подошла к окошечку «Женская консультация», возле которого тоже выстроилась очередь, только из будущих мамаш. Они называли свою фамилию, домашний адрес и получали карточку на руки через крохотное отверстие в стенке из толстого стекла, прикрытого кованой решеткой. Для чего здесь решетка, вернее — от кого, я так и не поняла, но была готова поспорить, что через все эти преграды медсестра не могла разглядеть тех, кому выдавала карточки. Впрочем, знать всех женщин микрорайона в лицо она тоже не могла. Ладно, будь что будет! Я выстояла очередь и, когда оказалась у окошка, твердым голосом произнесла:

— Мне карточку, к участковому. Цветочная, тридцать девять, Пашкова Ангелина Евгеньевна.

— Восьмой участок, четырнадцатый кабинет, второй этаж, — произнесла медсестра, передавая мне карточку.

Я изумилась — неужели все так просто? Получить строго конфиденциальную информацию можно совершенно бесплатно, не ломая головы! Я взяла карточку и пошла на второй этаж, словно разыскивая нужный кабинет. Оглянувшись и не увидев рядом никого, спрятала карточку в сумочку и спокойно вышла из поликлиники. Никто и не догадался, что я только что совершила хищение.

Рядом с поликлиникой находился крохотный скверик с чахлыми деревцами. Я присела на свободную скамейку и принялась изучать карточку Ангелины. Так, заведена за два месяца до смерти. Срок беременности — четыре недели. Значит, к моменту самоубийства или убийства получается что-то около трех месяцев беременности. Я полистала тоненькую карточку: беременность развивается нормально, результаты обследований, анализы, последняя запись фактически накануне гибели Ангелины. Значит, она точно была беременна и никакой речи о депрессии по поводу потери ребенка быть не могло. Меня прошиб холодный пот: выходит, все же убийство. Ну уж я все сделаю, чтоб найти гада, лишившего жизни сразу двоих!

А теперь, раз уж я в Москве, попробую вычислить конкурента, мистера Х из моего списка подозреваемых. Только сначала лучше по милицейским каналам проверить: мало ли что, может, есть официальные заявления или что-то в этом роде. Значит, сейчас надо с гостиницей определиться, а потом моему милицейскому другу Кире позвонить, пусть он снова на меня поработает немного.

Я остановила такси и назвала адрес небольшой частной гостиницы, в которой всегда останавливалась, когда бывала в Москве. Тут у меня, как у постоянного клиента, дисконтная карта, к тому же кухня и сервис здесь высокого качества, а цены как раз для моего кошелька. Как-то раз я помогла раскрыть убийство в этой самой гостинице и тем самым избавила ее хозяйку, милую женщину, от крупных неприятностей и наездов. Так что для меня в любое время дня всегда находилось местечко, даже если я не предупреждала о своем приезде заранее.