Андрей Кивинов - Инферно Страница 8

Конечно, никаких умышленных убийств господин Свиристельский пока не совершил, и вроде бы гонгу звонить рановато, но что-то в глубине подсознания дернуло за веревочку, потому что пришельцы хоть и представились ментами узкой специализации, но все же были ментами. И пришли они не для того, чтобы снять копию с какого-нибудь свидетельства о смерти.

Пришелец Гончаров неоригинально предложил пройти. Вопросы «Зачем? Куда? Почему?» он напрочь отверг. Ссылки на приемные часы и ожидание важных звонков также влияния не возымели.

На улице Вадима Семеновича ждал еще один неприятный сюрприз. Сесть в личный, сверкающий белизной «Мерседес» ему не разрешили, предложив доехать на государственном, пестрящем ржавчиной «козле», что еще больше подрывало престиж Свиристельского в глазах присутствовавших при задержании клиентов.

В завершение всего усатый водитель вдруг вспомнил, что в УАЗике кончился бензин, № скромно попросил литров десять у Свиристельского. Само собой, в долг.

Вадим Семенович, боясь осложнить отношения с властями, хотя, может, и от чистого сердца, протянул ключи от бензобака. Спустя минут пятнадцать, поработав ручным стартером, водитель наконец завел своего «железного коня», и группа захвата с захваченным нотариусом покинула Апрельскую улицу.

Направлялась машина не в вытрезвитель, а в отделение, на территории которого проживал ограбленный Белов. В отделе хотя бы имеется камера, куда можно отправить человека подумать. В вытрезвителе этого необходимого атрибута не значилось, что создавало ряд неудобств для нормальной работы.

В отделе ребят ждал Таничев. Белкин халявно прогуливал, сославшись на воскресное суточное дежурство, хотя наверняка всю ночь бессовестно дрых на кабинетном диване, а теперь снова пошел давить подушку.

Начало беседы с Вадимом Семеновичем несколько озадачивало. Господа настраивались на затертые «что-то не припоминаю», «а вы уверены?» и тому подобные обороты, но господин Свиристельский ничего скрывать не намеревался.

Все правильно – в четверг, да-да, после обеда, Бражник Владимир и молодой человек, фамилию, виноват, подзабыл, оформляли долговой вексель. Есть запись в реестре. Ради Бога! Давайте съездим, все покажу! И что, только за этим меня сюда привезли на вашей ужасной машине?!

Получалось, что нотариуса даже посадить в камеру не за что. Узнав настоящую причину беспокойств, Вадим Семенович значительно повеселел и оправился.

– Володя Бражник? Конечно, знаком. Исключительно порядочный молодой человек. Любит поэзию, увлекается рыбалкой. Прекрасная семья. Криминал? Господи, о чем вы? Что-что? Тот, второй, ограблен? Ну что вы! Никакой связи. Ни-ка-кой! Чистейшее совпадение. Клянусь! Откуда знаю? Я не знаю. Я уверен в Володе. Да он плачет, когда червяка на крючок насаживает! Жалко животное. Какие абсолютно необоснованные подозрения! Поверьте, вы идете по ложному следу. Хорошо, больше не буду. Я вам просто советую, но не учу, как вы говорите. Кто хамит? Я хамлю? Зачем в камеру? Соучастие? Сговор? Вы в своем уме? Э-э… На каком основании? Подождите, подо… Адво…

Щелчок ригельной задвижки. Думаем. Гончаров вернулся в кабинет местного зама, в котором временно расположилась убойная группа.

Минуту сидели в тишине. Затем Костик выдавил философское:

– Почему-то не признается.

– Знать бы наверняка, что он при делах. По-другому бы поговорили. А он не дурак от четверга отказываться. Зачем лишние подозрения?

– Может, в офисе у него покопаться? Ключи у нас.

– Брось ты, что они, договор письменный заключили с Бражником, как Белова кинуть? Вам тридцать процентов, мне семьдесят. Число, подпись, печать.

– Верно, конечно. Но что-то надо делать? Ну, посидит он в клоповнике часа три, потом опять в грудь себя побарабанит, и мы его с извинениями отпустим. Жаловаться он вряд ли побежит, да и плевать на его жалобы. Но мы то ни с чем остаемся. Разве что справочку в ОПД кинем, что отработали версию.

– Надо «человека» на камеру, – произнес молчавший Таничев. – Может, что проскочит. Если он в доле, то менжеваться должен.

– Да ты что, Петрович?! Он же в прокуратуре работал, нашу систему как облупленную знает. Дурак он, что ли? Да и кого мы к нему посадим? Мой «человек» неделю уже из штопора не вылазит, нотариус с ним и говорить не станет.

– Ты, Гончар, рассуждаешь схематично, не выходя за рамки закона об оперативно-розыскной деятельности. Расширь границы собственной фантазии. Свиристельский будет рассуждать так же, как ты. Зная, что он был в системе, к нему никого подсадить не посмеют. Но во втором ты прав – гопника к нему не подсадишь.

В следующую секунду всех, похоже, посетила одна и та же мысль.

– Вовчик.

– Правильно. Харэ дрыхнуть. Пора на работу. Таничев набрал номер:

– Владимир? Как отдыхается?

– До вашего звонка отдыхалось неплохо.

– Надо потрудиться. Отгул потом возьмешь.

– Отгулов у меня двадцать три штуки уже накопилось.

– Будет двадцать четыре.

– Эх, сволочи вы все. Никакого уважения к конституции. Право на отдых и личную жизнь…

– Вовчик…

– У-у-у! Куда приезжать?

– Мы здесь, в местном. Побыстрее только, Вольдемар. Сейчас приедет, – сообщил операм Таничев, опуская на телефон трубку.

– Пошли перекусим. Тут ресторанчик ничего есть. При автопарке. Все равно Белкина ждать.

Предложение Казанцева было принято единогласно.

Возвратившись с обеда, коллеги застали Белкина праздношатающимся в коридоре отдела.

– Ты в дежурку не заходил? – перво-наперво уточнил Таничев.

– Нет, а что?

– Пошли, объясним.

Оперы ввалились в кабинет. Таничев решил держать речь:

– Товарищ Белкин, партия оказывает вам высокое доверие и возлагает на вас большие надежды. Надо организовать внедрение в преступную среду. Внедряться придется вам лично, потому что наши физиономии для этого дела не подходят – их уже видели. А у тебя вполне подходящая.

– Яснее можно?

– Можно. Утром мы сняли нотариуса, он сейчас в камере. Оформление договора не отрицает, от всего остального отказывается. Надо его «пощупать».

– Я не голубой.

– Не придирайся к словам. Посидишь пару часов, пообщаешься, только без всяких побегов и прочей чепухи.

Вовчик потер небритый подбородок. После того как летом от него ушла Татьяна, он частенько забывал о ежедневной необходимости бритья. Сегодня он тоже забыл. Но это мелочи.

– Вовчик, попробуй, – вздохнул Казанцев, – давай. Надо, понимаешь?

– А он не срубит?

– Это уж от тебя зависит.

Белкин подошел к настенному зеркалу и критически проинспектировал собственное изображение:

– Не пойдет. Если уж у Шарапова десять классов на лбу было написано, то полное гособеспечение из меня так и прет. Срубит, мгновенно срубит.

– Вовчик…

– Ладно, черт с вами, попробую. Одежку, правда, надо сменить. А то вшей домой притащу. Только этого и не хватало.

– У нас в кладовке «Адидас» валяется, помните, обморозка одного в перестрелке грохнули?

– А он не в прокуратуре?

– Он в могиле, а «Адидас» у нас. Я так и не отдал. Забыл.

– Давай возьми УАЗик, сгоняй и привези. Посмотри еще что-нибудь.

– Там полный набор. И кроссовки, и костюм. Размерчик только большой. Не на Вовчика.

– Плевать. Больше – не меньше. Таничев протянул ключ:

– Открой сейф, там цепь изъятая и гайки золотые. Не потеряй только.

Казанцев забрал ключ и отправился уговаривать усатого водителя еще раз поработать ручным стартером.

Белкин вновь глянул в зеркало. Полгода нестриженые волосы можно было связывать в хвостик.

– Срубит, – вдруг сказал он и, бросив коллегам отрывистое: – Сейчас, – вышел из кабинета. Гончаров и Таничев пожали плечами. Петрович, дабы не терять времени впустую, стал звонить дежурному по району, узнавая, все ли спокойно. Паша, найдя в шкафу старую газету, принялся изучать заскорузлые новости.

Лозунг «Мы сидим, а деньги идут» имел место быть и в оперативно-поисковой работе.

Первым вернулся Казанцев, привезя «рабочую одежду» и прочие декорации. Белкин подошел минут через десять. Гончаров, оторвав взгляд от газетного кроссворда, чуть не упал со стула. Остальные нервно вздрогнули. Вовчик побрился. Только побрил он не нижнюю часть головы, а верхнюю. Почти под ноль. А посему превратился в Майка Тайсона до посадки. Подбородок же покрывала прежняя жесткая щетина.

– Чего уставились? Петрович, с тебя двадцать штук. Выделишь с оперрасходов. Модельная стрижка. Я не Мавроди, лишней «капусты» нет.

– Да я б тебя лучше побрил.

– Ничего не знаю. Я и так ради дела внешностью жертвую. Глянь, каким уродом стал.

– Давай одевайся. – Казанцев кинул на диван оперативный костюм. – Свое лучше не снимай, иначе утонешь.

Белкин влез в костюм. «Адидас», даже надетый поверх куртки, оказался несколько великоват.

– На, под плечи подложи. – Казанцев протянул Вовчику валявшееся на подоконнике махровое полотенце. Тот сунул его в один из рукавов. Во втором рукаве скрылась милицейская рубашка, обнаруженная в шкафу. – Цепь надень. Да не так. Не видно же! Прямо поверх костюма. Во, теперь гайки. Ну, мать честная…