Анна Данилова - Черника на снегу Страница 8

Он продолжал смотреть на нее, любоваться ее нежным лицом, стройными ногами, густыми волосами, струящимися по худеньким плечам, и понимал, что в своем вынужденном воздержании также можно найти особое, может, и не совсем здоровое удовольствие. Какое-то щемящее удовольствие, попахивающее мазохизмом. Если бы она, к примеру, подошла к нему и дала ему пощечину, обозвала его как-то грубо и непристойно, он возбудился бы еще больше… У него от представленного даже закружилась голова.

Потом с ним случилось то, что бывает с каждым человеком, который, подумав о чем-то неприятном, начинает испытывать внутренний душевный дискомфорт. Как перед визитом к стоматологу. Причем, подумав об этом, он словно забывает об истинной причине такого неприятного ощущения. Эта мысль становится ускользающей, как шарик ртути, и, наконец, поймав его, понимаешь, что да, это нечто существует, и от него никуда не денешься… Саша. Вот причина его плохого настроения. И как ему выбраться из этой ситуации, из этого брака – он пока не знал, хотя и понимал, что их отношения давно уже изжили себя, что он не любит эту женщину, что он раздражается всякий раз, когда видит ее. Ему неприятен ее запах, какими бы дорогими духами она ни душилась, сколько бы раз на день ни мылась. Это неистребимый запах нелюбви, и никуда-то от него не денешься, если ты вынужден спать с этой женщиной под одним одеялом. Вот как сладко, ярко, ягодно пахнет Женечка, так же кисло и уныло пахнет его жена. Даже само ее имя – Саша – наводит на него уныние. И хотя она просит всех своих близких знакомых и друзей называть ее Алекс, сути это не меняет.

Сейчас закончится обеденный перерыв, и ему потребуется вернуться в офис, где у него назначены две важные встречи. А потом – пойти домой. Он любил свой дом, свою квартиру, свой огромный удобный диван, где можно устроиться после ужина перед телевизором. Свою спальню, с не менее удобной кроватью и стопкой любимых книг на ночном столике. Все это составляло часть его жизни, и иногда ему казалось, что он тратит столько сил только лишь для того, чтобы после тяжелого дня вернуться домой и расслабиться, получить максимум простых, доступных удовольствий, таких, как вкусная еда и мягкая постель, телевизор, опять же, и тело жены. Не жену, а именно ее тело, как инструмент, при помощи которого он сумеет разрядиться и получить то, чего не может добиться от Женечки. Чисто гигиенические сношения занимали не последнее место в его мужской жизни, но он был бы предельно счастлив, если бы вместо Сашки под ним постанывала все же так желаемая им Женечка.

Развод.

Развод лишил бы его ощущения дома. Он понимал это, так же, как понимал и всю сложность и необратимость последствий. С разводом он потеряет квартиру, которую так любит, со всеми этими привычными удобствами и удовольствиями. Потеряет мирные ужины и ту особую домашнюю тишину, которую он так ценит и без которой не представляет себе иного способа восстановления сил. Потеряет покой, который с появлением в его жизни Женечки, с ее непонятными, смутными еще желаниями и представлениями о совместном проживании, сменится нервным – и тоже непонятным – существованием, зависшим между полной неопределенностью и ощущением обманутости своих надежд. Да и кто сказал, что она захочет жить вместе с ним под одной крышей, что она будет варить ему какао по утрам и взбивать подушки по вечерам? Что изменит в ее-то жизни его развод? Да ничего хорошего из этого не получится. Разве что принесет ему лишнюю головную боль. Она наверняка захочет жить отдельно, и это будет счастье, если она вообще согласится продолжать с ним хотя бы какие-то отношения. А скорее всего, Женя расстанется с ним сразу после того, как влюбится в кого-нибудь по-настоящему. Причем она постарается обставить все очень красиво: не обойдется без высокопарных слов и убийственных упреков в его адрес: мол, если ты любишь меня, то не будешь мешать моему счастью…

Готов ли он к таким переменам? Или же им все-таки остаться любовниками (?) и жить раздельно? Но любовниками свободными. Но Женя-то свободна, она вольна делать все, что пожелает, и никто ей не указ. Она давно уже живет отдельно от родителей и навещает их исключительно для того, чтобы получить от них очередную порцию денег. Родители настолько сильно любят дочь, что позволяют ей все. Разве что кроме наркотиков.

А что Гарашин? Где его свобода? Ведь все его окружение (вернее, окружение их семьи) знает, что он хороший муж, что у них с Сашкой прекрасные отношения, что они – идеальная пара. Он и сам не знал, зачем они на людях играли в эту любовную игру, зачем вводили в заблуждение даже самых близких людей. Но так уж случилось, им было приятно демонстрировать свою «любовь», и в этой игре с самими собой они зашли слишком далеко, чтобы вот так сразу взять – и развестись. «Хотя, – рассуждал Гарашин, продолжая разглядывать Женечку, которая, казалось, задремала в кресле, пригрелась возле электрического камина, – какое мне, предположим, дело до того, что подумают обо мне мои знакомые?»

Ему вдруг захотелось подойти к притихшей и утомленной собственными глубокомысленными высказываниями Женечке, схватить ее, поднять, прижать к себе и унести в спальню, бросить на кровать и разорвать на ней одежду… В клочья – юбку, свитер!..

Свободы! Он так захотел свободы – до скрежета зубовного! Чтобы все оставалось на своих местах, чтобы он по-прежнему возвращался после работы домой, в свою квартиру, да только чтобы его никто там не встречал. Он и сам сможет приготовить себе ужин. Или, что гораздо удобнее, он наймет домработницу, которая будет поддерживать чистоту в доме и готовить еду. И которая к его приходу будет исчезать. Вот если бы Сашка исчезала перед его приходом! Он открывает дверь, входит в дом – а ее нет! Это было бы настоящим счастьем! Но как это сделать? Поговорить с ней начистоту? Предложить ей денег, откупиться от нее? Сколько раз он мысленно представлял себе этот разговор… Вот он приходит домой, они садятся за стол, и он говорит ей о своем решении развестись. Говорит о том, что не любит ее… Вот! Вот этого-то женщины и не прощают! Это самое больное – сказать, что не любишь ее. Но что тогда? Сказать, что ему просто хочется пожить одному. И ничего не говорить о любви… Словно к ним это вообще не относится. Сказать: «Саша, ты хорошая, ты замечательная, но у меня сейчас такой возраст…» Вот-вот! Сказать что-нибудь про свой возраст, прикинуться старым, придурковатым мужиком, у которого крышу сносит… Поверит? А что, если она станет его жалеть? Скажет, что ему надо бы показаться психиатру? Что он еще молод и полон сил! Как, как лучше построить этот разговор, чтобы и ее не обидеть, и сделать так, чтобы она исчезла? Чтобы взяла деньги, купила другую квартиру – и ушла из его жизни?

Гарашин перебирал в голове сотни вариантов разговора, но всегда получалось, что его жена так просто от него не отстанет. Что она будет бороться за него, как и положено бороться близкому человеку, жене. Что если он примется наговаривать на себя и представлять ей себя в невыгодном свете, то Сашка начнет его в этом разубеждать. Если же он скажет что-то обидное про нее, то она тем более никогда ему не уступит.

Может, устроить все так, чтобы она сама захотела уйти? Но что для этого нужно сделать? Застать ее с любовником, вот что! Нанять человека, который станет за ней ухаживать, который затащит ее в постель… И вот в эту самую минуту Гарашин и увидит ее неверность, и тогда у него появится козырь! И он просто потребует, чтобы она ушла. Он сделает вид, будто бы (так и быть!) он прощает ее, но они расстаются. Навсегда. Идеальный вариант! Да вот только не сможет он найти такого мужика, чтобы тот сыграл свою роль. У него нет таких, авантюрного плана, знакомых. Это только в кино и книжках все можно, а в реальной жизни пойди поищи такого артиста. Потом же все равно все всплывет, как всплывают утопленники…

К тому же все это довольно хлопотно. Кого-то нанимать, организовывать ее «неверность» – в этом кроется столько унижения и пошлости! Гарашина даже передернуло, когда он представил себе, как все это грубо инсценируется, как он застает свою жену в объятиях подставного любовника. Сашка далеко не дура, она все поймет. Она будет драться, она так просто не сдастся.

Вот если бы у нее на самом деле был любовник… Но разве у такой дуры может быть кто-то на стороне? Она же верная до тошноты… Алекс… Придумала себе новый образ, играет какую-то роль, развлекается, как может… Идиотка.

И почему она до сих пор не поняла, что он не любит ее, что она надоела ему, что у него есть другая? Она что, ослепла? Другие женщины чувствуют неверность мужа.

А может, то, что он в последнее время, пытаясь утолить свой сексуальный зуд, вызванный другой женщиной, обращается с ней, как со шлюхой, причиняя ей боль, унижая ее, она принимает за страсть, любовь? Вероятно, Сашка вообразила, что это она своим видом так распаляет его? Тогда, может, это он сам виноват в том, что она думает, будто бы он по-прежнему в нее влюблен? Тогда дурак – он сам.