Анатолий Безуглов - Трудный поединок Страница 8

«А не получилось ли так: Тамара сначала заподозрила зятя в убийстве своей сестры, а уже потом в ее голове сами по себе «вспомнились» уличающие Валериана Ипатьевича факты? А кольцо в вазочке совсем другое»,– думал Гольст.

Конкретных жалоб со стороны Нины на мужа Тамара так и не привела. Ну, были размолвки, возможно, даже рукоприкладство. Гольст допускал, что у Амировой могли вырваться слова о желании расстаться с Дунайским. Однако опять же никаких конкретных действий раньше она не предпринимала. Не было у нее, кажется, и привязанности к другому мужчине. И если Амирова действительно стала жертвой преступных действий мужа, то остается непонятным, для чего Дунайскому нужно было избавляться от жены, да еще таким страшным способом? Мотивы убийства совершенно непонятны.

Или пока непонятны. Георгий Робертович глянул на сделанную запись «Проверить через ОГПУ» и подумал: может, и в самом деле у нее была связь с каким-то иностранцем, а сестра ни о чем не подозревала. Да и сам Дунайский об этом ни слова…

Правда, был еще некий Борин – лицо совершенно реальное. Друг дома, как выразился о нем Дунайский. Тоже врач. И даже хирург. О нем тоже подумал Гольст вчера, когда Семеновский обратил его внимание па профессиональную принадлежность убийцы.

В беседе с Гольстом Георгий Федорович Тыльнер, заместитель начальника МУРа, сказал: «Валериан Ипатьевич подозревает, что жена крутила роман с каким-то медиком. Возможно, с ним она и сбежала».

Но и Кулагина и Тыльнер имели сведения из одного источника – Дунайского.

Непонятна история с инженером Хруминым. Его затянувшийся отпуск и слезы жены…

Не откладывая дела в долгий ящик, Георгий Робертович решил заняться обоими знакомыми Дунайского – Бориным и Хруминым. В отношении же Дунайского Гольст решил быть крайне осторожным. Тот достаточно долго проработал судебным врачом и отлично знал следственную кухню. Любое действие со стороны следователя могло насторожить его, а необоснованное подозрение – оскорбить, отрицательно повлиять на его служебный авторитет.

Однако Георгию Робертовичу не терпелось встретиться с ним. Посмотреть, как он будет держаться теперь в этой ситуации. Может быть, даже как-нибудь осторожно прощупать его. И случай для этого был удобный. В производстве Гольста было еще дело о самоубийстве. Обстоятельства дела были довольно запутанны. Принимая во внимание, что у самоубийцы были плохие отношения с братом жены (тот не раз грозился разделаться со свояком) и при этом имелся имущественный спор (не могли поделить оставшийся в наследство дом), Георгий Робертович не исключал возможность убийства. Вызывали сомнение у следователя и выводы судебного медика, обследовавшего труп.

Узнав, что Дунайский будет завтра в прокуратуре У одного из коллег, Гольст попросил предупредить его, когда придет Валериан Ипатьевич, с тем чтобы встретиться с судебным врачом и проконсультироваться.

Константин Павлович Борин, как удалось установить Гольсту, работал детским хирургом. Это насторожило следователя: убийца Амировой, но словам Семеновского, профессионально владел скальпелем.

Георгий Робертович поехал в его больницу, встретился с главврачом и попросил его рассказать о Борине: что он за человек, какие у него привязанности, склонности и так далее.

Оказалось, в свои тридцать лет Борин был уже дважды женат С последней женой развелся весной прошлого года.

Главврач неохотно говорил о личной жизни своего подчиненного. По его словам, Борин был прекрасный специалист, однако, как удалось без особых трудностей выведать Гольсту, детский хирург питал слабость к женскому полу. Заводил интрижки с молоденькими медсестрами Эти сведения заставили задуматься: может быть, подозрения Дунайского в отношении Борина действительно имели основание?

А инженером Хруминым в этот день Георгий Робертович заняться не смог, помешали другие неотложные дела.

Назавтра с утра Гольсту дали знать, что Дунайский в прокуратуре. Георгий Робертович пригласил его к себе.

Валериан Ипатьевич был чуть выше среднего роста, держался прямо. Несколько аскетическое лицо с правильными чертами. Глаза глубокие, взгляд настойчивый, словно изучающий. Он отдаленно походил на кумира московской и петербургской публики предреволюционных лет певца Вертинского, на концерте которого Гольсту как-то удалось побывать, еще будучи гимназистом. И еще Дунайский был чем-то похож на артиста Хмелева в роли Каренина в спектакле МХАТа.

Поздоровавшись, Георгий Робертович предложил Дунайскому сесть.

– Валериан Ипатьевич, тут у меня возникло одно сомнение,– обратился он к нему И дал прочитать заключение судебно-медицинского эксперта по делу самоубийстве.

– По-моему, медицинское заключение вполне квалифицированное,– сказал Дунайский.

Самоубийство, о котором шла речь, было совершено при помощи бритвы. Фотографии умершего, вернее, характер самого ранения, и вызвал сомнение у Гольста.

– Собственно, вот что нас смущает.– Гольст придвинул к Дунайскому раскрытую папку с делом.– Посмотрите, вот тут на фотографии ясно видно: на шее погибшего, рядом с краями раны, несколько надрезов. Они, правда, неглубокие, но…

– Понятно,– кивнул Дунайский.– Подобные надрезы встречаются при аналогичных способах самоубийства довольно часто. Причем не имеет значения, где нанесено ранение,– на шее или на руке. Это хрестоматийный пример. Его приводят почти во всех учебниках и исследованиях по судебной медицине. Самоубийца колеблется, не решается, несколько раз пробует Отсюда, как правило, возле основной раны и надрезы.

Валериан Ипатьевич довольно подробно объяснил, что это вызвано особым психическим состоянием человека, решившегося на такой страшный шаг.

Гольст отметил про себя: врач говорил очень убедительно, что свидетельствовало о его большом опыте и знаниях. Но как раз этот опыт и смущал старшего следователя. В ушах так и звучали слова Семеновского об убийце Нины Амировой. «Он знал, что к чему…»

Подозревать… Какое это мучительное состояние. Каждый раз Георгий Робертович переживал: а вдруг он, следователь, ошибается? Вдруг собранные факты и улики – лишь роковое стечение обстоятельств и подозреваемый невиновен? Можно ли строить какие-то предположения только на основании того, что Дунайский – судебный врач и прекрасно владеет скальпелем? Ведь Борин, как хирург, владеет тем же скальпелем, видимо, не хуже.

И все же Гольст решил бросить пробный камень. Прощаясь с Дунайским, он как бы невзначай опросил:

– Ну, что слышно о вашей жене? Как идут розыски? Результаты есть?

Гольст провожал Дунайского к дверям кабинета. При этих словах Валериан Ипатьевич словно споткнулся.

– Ищут… Говорят, ищут…– пробормотал он несколько растерянно, как показалось Георгию Робертовичу. И тут же взял себя в руки.– Я несколько раз напоминал. Но, увы, пока безрезультатно,– продолжал он уже более спокойно.

Дунайский остановился и стал рассказывать, что подал заявление в МУР семь месяцев назад, приложил к заявлению фотографии жены…

Когда он ушел, Гольст долго размышлял, почему вопрос о жене так смутил Дунайского.

Впрочем, понять это было можно: исчезла жена. Любой на его месте будет переживать. И все же реакция Валериана Ипатьевича очень насторожила Гольста. Он решил посоветоваться с начальником следственного отдела прокуратуры города И. Г. Сапожниковым. Но тот уехал по делам. Чтобы не терять времени. Георгий Робертович занялся инженером Хруминым.

С ним вопрос прояснился довольно легко. Игорь Иванович был заядлым альпинистом и свой отпуск неизменно проводил в горах. На этот раз их группа отправилась на Памир. Жена Хрумина даже не знала, что ее муж должен был участвовать в восхождении на один из «семитысячников», находящихся в нашей стране. Мероприятие это едва не кончилось трагически. Связка, в которой шел инженер Хрумин, попала в снежный обвал. Их отыскала поисковая группа на третий день, когда шансов на спасение почти не оставалось. У Игоря Ивановича были обморожены ноги, и его в тяжелом состоянии положили в местную больницу.

Итак, Хрумин имел алиби.

А вот с Бориным было пока неясно. Вызывать его самого или допрашивать знакомых следователь не решался. Боялся, как бы не дошло до Дунайского, что делом его жены занялась прокуратура.

Об этом состоялся на другой день разговор у И. Г Сапожникова, начальника следственного отдела. Среднего роста, всегда спокойный, он говорил с хрипотцой.

– Значит, насчет Дунайского, я вижу, у тебя сильные подозрения, так? – спросил Израиль Григорьевич.

– Да,– подтвердил Гольст.

– Основания?

– Во-первых, показания сестры Амировой. Насчет кольца, побоев и так далее…

– Это пока не проверено,– покачал головой Сапожников.

– И еще реакция Дунайского, когда я спросил о жене…