Анатолий Ковалев - Удар шаровой молнии Страница 8

- Можно вас на минутку? - негромко сказал Майринг, но тот услышал.

- Меня? - почему-то обрадовался парень.

- Вас.

- Я сейчас спущусь!

Дождь уже разыгрался не на шутку, и Марк опрометью бросился в подъезд напротив. Он сразу отметил про себя, что окно, у которого торчал парень, выходит прямо на окна квартиры Виктора.

У него было лицо, изъеденное оспой, болезненного, зеленоватого оттенка, приплюснутый нос и круглые зелено-карие глаза, слегка навыкате.

- У вас есть доза?- первое, что спросил парень.

Майринг отрицательно покачал головой, ему сразу все стало ясно.

- Ну хотя бы "косячок"?-не отставал тот.

- Вы наверно, принимаете меня за другого...

- А где Витя? Куда он делся? У него всегда была доза. Он что, завязал? Поменял квартиру? Там теперь живет какая-то баба с ребенком. Он говорил, что завяжет, да никто ему не верил. Разве от такого заработка отказываются в наше время? Вы его друг?

- Родственник.

- Ах, родственник... Тогда вы вряд ли дадите его новый адрес. - Парень опустил голову и промямлил себе под нос: - Ну, конечно, с такой красоткой можно завязать...

- О чем вы? - не понял Майринг.

- Я как-то видел в его окне девушку необыкновенной красоты. Таких только в кино показывают. Она держала в руке бокал с вином. А Витя сидел на диване. Потом она задернула шторы. Я тогда подумал: "Если женится - обязательно завяжет". Он женился на ней? Нет - ну и дурак! Может, все-таки скажете его адрес?

- Витя уже месяц как на кладбище, - само собой вырвалось у Марка.

Это произвело впечатление на парня, он даже отступил на шаг и еще сильнее выкатил свои круглые глаза.

- Его убили?

- Говорят, самоубийство, но верится с трудом. Вы могли бы поподробней рассказать о той а Девушке?

- А что рассказывать? Все, что видел, рассказал.

- Какая она из себя?

- Беленькая такая, загорелая, и фигура, по-моему, что надо. Конечно, насколько я успел заметить... .

- Понятно. На иностранку похожа?

- Черт ее знает! Я же с ней не разговаривал. А внешне сейчас хрен отличишь! Некоторые наши бабы так разоденутся!.. Я одну такую знаю. Моя бывшая одноклассница. Ночью подрабатывает на Невском. Но по красоте она сильно уступает той, Витиной девице. В той чувствовалась порода.

- Что это значит?

- Не знаю, как объяснить. Я ее видел несколько секунд, а запомнил на всю жизнь. Движение руки, осанка, взгляд, улыбка, во всем что-то аристократическое, что-то не здешнее, что-то не сегодняшнее. Я, извините, художник и кое-что в этом понимаю. Может быть, иностранка, - он пожал плечами и неожиданно спросил: - А вы ее подозреваете?

- Я никого не подозреваю, просто хочу разобраться. Когда вы видели в окне эту девушку?

- Спросите что-нибудь полегче. Время для меня не имеет никакого значения. Я могу ходить под "дурью" неделями, даже месяцами. Помню только, что было лето и были белые ночи, а вот год точно не скажу.

- Виктор жил здесь не больше года, - помог ему Майринг.

- Может, все-таки найдется "косячок", - уже без надежды в голосе поинтересовался парень.

- У меня друг работает в наркодиспансере, могу устроить, - в свою очередь предложил Марк.

- Спасибо. Я уже один раз лечился. Как видите - беспомощно развел руками тот.

- На всякий случай я оставлю вам телефон...

Майринг еще долго просидел в своем новеньком "форде", положив голову на руль. Да, во время их последней встречи Виктор рассказал ему о своем бизнесе. И пообещал, что завяжет, как только разделается с кредитором, займется чем-то созидательным. Именно так и выразился: "Мне надоело разрушать, пора заняться чем-то созидательным". Марку хотелось верить в искренность брата, хотя он прекрасно понимал, что всегда идеализировал Виктора. И даже сейчас, после встречи с этим опустившимся парнем, он вспоминал не тот тягостный разговор в аптеке, а их фантастическую встречу на Университетской набережной, уютный кабак на Первой линии с примитивной живописью на стене: морячки и раки. Они тоже заказали раков и пива. И болтали без умолку несколько часов. Брат излучал обаяние, острил, вспоминая своих родителей, все-таки укативших за границу, с теплотой отзывался о студенческих годах, с грустинкой говорил о Питере, таком прекрасном и таком жестоком, и о своей мечте купить квартиру в Петергофе и завести кучу ребятишек. "Я бы гулял со своим огромным семейством среди фонтанов и с важным видом рассказывал анекдоты из петровских времен. Дети любят фонтаны и всякие-разные истории..."

"Он был в тот вечер спокоен и весел, а значит, пуст. - размышлял Марк. - Наверняка сбывал ои страшный товар в университете и в Академии Художеств".

В душе Майринга никак не могли ужиться два разных Виктора.

В душе Аиды накапливалось раздражение. Родион все чаще разочаровывал сестру. В детстве она считала его своим ангелом-хранителем, думала, что когда-нибудь он станет для нее главной опорой в жизни. Она, конечно, приписывала ему много чудесных качеств, которыми в действительности он не обладал. Милый, любимый Родька на глазах превращался в слизняка, в какую-то древнегреческую плакальщицу. Ему уже перевалило за тридцать, а живет за ее счет, в ее квартире. Мизерную зарплату полностью тратит на книги. Создал свой маленький мирок из фолиантов с клопами под музыку "гранж". Впрочем, грядут перемены: Родион вздумал жениться. Он привел в ее дом какую-то оборванку, хиппарку со стажем, и зовет ее Аленушкой. Аленушке скоро стукнет тридцать, она ходит почти босиком, подметает юбкой тротуары, носит хайратник и смотрит на всех как юродивая. Эта дура сочиняет декадентские стихи в прозе и всерьез причисляет. себя к питерской богеме. Они с Аленушкой запираются в его комнате и всю ночь трахаются под "Нирвану". Музыка для слабых! Музыка для нищих!

У Аиды совсем другие вкусы. Ее комната просторна, по-японски лаконична. Здесь хорошо дышится. Ее книги - словари, ее музыка - "хард", "металл", "готик". Музыка, которая будоражит, окрыляет, приводит в исступление. Гитарный драйв "Праймал фир"* долбит каждый позвонок, пересчитывает ребра, "соляга" Дэйва Хилла** может довести до оргазма, хрипловатый голос Купера*** заставляет кровь стынуть в жилах, волынки и арфы "Ин Экстремо"**** уносят в запредельное. Родион не разделяет ее вкусов. Они давно уже живут в разных мирах.

* "П р а и м а л ф и р" - современная немецкая рок- группа, хэви металл

** Дэйв Хилл - соло-гитарист легендарной английской группы "Слейд".

*** Алис Купер - легендарный американский рок-певец

**** "Ин Экстремо" - современная немецкая рок- группа, готик-фолк-металл

Добрая мачеха Патимат достает из духовки огромный пирог с рыбой и ставит его на стол.

- Сейчас мы с тобой поужинаем, Аидушка, - ласково сообщает она, - а молодые порезвятся, тоже проголодаются.

- К утру выползут.

- Ай-ай, к утру пирог остынет!

- Им это без разницы, Патимат.

- Вижу, злишься на Родьку. Неужели ревнуешь?

- С чего ты взяла? Просто обидно, что нашел какую-то босячку. - Аида принялась за пирог, а потом с усмешкой спросила: - А тебе нравится Алена?

- Он сделал свой выбор. При чем здесь мои симпатии?

- Узнаю тебя, женщина Востока! - театрально всплеснула руками Аида. Желание мужчины - закон! С детства сыта твоей философией.

- Кушай пирог, Аидушка,-напомнила мачеха - Что я могу поделать? Меня так воспитали. - И добродушной улыбкой заметила: - А тебе бы парнем родиться в самый раз! А моему Родьке - девчонкой! Но на все воля Аллаха.

- Если бы ты в свое время приструнила моего отца, не дала ему жить с двумя женщинами, не было бы моих детских кошмаров.

- Так и тебя бы не было...

- Если бы ты знала, Патимат, сколько людей пострадало от того, что я есть. И сколько пострадает еще. Меня даже прозвали "шаровой молнией". Видно, я внушаю не меньший страх. А первопричина кроется в тебе. Вернее, в твоем отношении к мужчинам. Ты не должна была допустить, чтобы мой отец встретился с моей матерью.

- На все воля Аллаха, - повторила Патимат. - Я никогда не интересовалась, откуда у тебя столько денег. Догадывалась, что деньги нечистые. Не знаю, бывают ли они вообще чистыми, особенно когда их много. Но это твоя жизнь, дочка, и я не имею права в нее вмешиваться. Аллах воздаст тебе за то, что ты сделала для нас и для бабушки. Твоя мать могла бы тобой гордиться.

- Прекрати! Ничего не желаю слышать о моей матери! Я никогда не любила ее и мне не дорога память о ней. И уж совсем наплевать, гордилась бы она мной или нет! Мы начали говорить о Родионе. Мне кажется, он совершает самую большую глупость в жизни. Эта босячка ему не пара, и вряд ли я буду терпеть ее под своей крышей. Так ему и передай. И еще, пусть завтра же отчитается о своей поездке в Екатеринбург. Уже неделя прошла, как он оттуда вернулся, и до сих пор не поделился впечатлениями. И я не вижу денег. Моих, кстати, денег. Это очень серьезно, Патимат. Он что, избегает меня?

- Обязательно передам, Аидушка. А как же пирог? - взмолилась мачеха, когда та резко поднялась из-за стола.