Фридрих Незнанский - Возмездие Страница 8

—        Слушаюсь, — делая смиренно-подчиненное лицо, ответил Левин.

Контактный телефон блока «Справедливость» отозвался унылым, простуженным женским голосом.

На вопрос Левина, есть ли кто из руководства блока, женский голос печально поведал, что все руководство сегодня на похоронах Новгородского.

—        И что, совершенно никого нет?

—        Почему — никого? Я есть, — уныло ответили ему.

—        А вы, простите, кто?

—        Я секретарь Афанасьева. А вы, простите, кто?

—        Я по поводу похорон. Хотел проститься. Я знал Георгия Максимилиановича еще по Петербургу. Вот, приехал сегодня в командировку...

—        Так гражданская панихида уже началась, записывайте адрес!

Левин угукал в трубку, как бы записывая, глядя на подмигивающего ему Турецкого: мол, что я тебе говорил?!

-Ну, вперед, Олег! Растормоши девушку, узнай, что думает о покойном секретарь Афанасьева.

Афанасьева оказалась девицей не первой молодости, тучной, простуженной, в больших, в поллица, очках. «Через стены он их, что ли, видит?» — подумал о Турецком Олег Николаевич, потрясенный сходством словесного портрета, выданного начальником, с оригиналом.

—        Добрый день, позвольте представиться: следователь Левин, — Олег протянул девушке служебное удостоверение, улыбаясь при этом как можно приветливее.

—        Афанасьева, — испуганно ответила та сиплым голосом, разглядывая «корочки». — А никого нет. У нас все на похоронах.

—        Что вы говорите? Какая жалость! А я к вам целый час добирался... Я с вашего позволения присяду?

—        Пожалуйста...

—        Что вы так смотрите на меня испуганно? Я не кусаюсь, — обворожительно улыбнулся Левин.

—        Я?.. Я не испуганно... А вы по поводу чего?

—        Я по поводу усопшего. Вы ведь в курсе, что его убили?

—        Я... я не убивала, — совсем ошалела девушка.

—        Господь с вами, кто ж на вас подумает? Я-хотел с вашим руководством побеседовать. И так неудачно пришел... А чашечку кофе можно?

—        Ага...

Девушка выбралась из-за стола, включила кофеварку. Полная фигура в брючном костюме прямо-таки источала высоковольтное напряжение.

—        Вас как зовут?

—        Маша.

—        Спасибо, Машенька, — принимая из подрагивающих рук чашечку, опять улыбнулся Левин.

«О чем с ней говорить? Как? Эх, Турецкого бы сюда. Он бы мигом ее растормошил», — с тоской думал Олег.

Вместо ответа Маша громко чихнула и отчаянно покраснела.

—        О, да вы совсем простужены! — огорчился Левин. — Разве можно в таком состоянии выходить на работу?

—        Я не заразная, у меня уже четвертый день простуда, а вирусы выделяются три дня, — оправдывалась девушка.

—        Ровно три дня? И не минутой больше? Что ж, я вам верю! Да что ж вы так нервничаете? У нас за простуду в тюрьму не сажают! Мне просто больно видеть, что такая симпатичная девушка вынуждена болеть на рабочем месте, а не дома, в теплой постели, потягивая молоко с медом. О, да у меня с собой «колдрекс» есть! — заглядывая в дипломат, удивился Левин. — Это как раз то, что вам сейчас нужно! Немедленно чистую кружку и кипяток! — голосом оперирующего хирурга приказал он.

—        Там же парацетамол! — улыбнулась наконец секретарь.

—        Это яд? — испугался Левин.

—        Нет, но мне же потом на улицу... а парацетамол... От него... В общем, я не буду.

—        Действительно, неудачная мысль, — согласился Олег и виновато взглянул на Машу.

И оба неожиданно рассмеялись.

«А он совсем не страшный. Очень обаятельный... И простой такой», — подумала Афанасьева.

—        Что ж, спасибо за кофе. Очень вкусный. Даже уходить не хочется, — вздохнул Олег.

—        Ну... посидите еще, — покраснела Маша.

—        А что если нам, Машенька, посидеть где-нибудь в другом месте? — осмелел вдруг Левин.

«Да он покраснел! Надо же, какой застенчивый», — удивилась Маша, и сердце ее слегка екнуло.

—        В каком — другом?

—        А здесь у вас поблизости есть премилое кафе. Раз уж вы отказались от химиотерапии, думаю, что глоток коньяка с горячим чаем будет вполне адекватной заменой.

—        А... когда? — смутилась девушка.

—        Сейчас!

—        Не знаю... вообще-то лучше вечером.

—        До вечера вы меня забудете. Да и какой же больной выйдет вечером из дома?

—        Но... Я же на работе.

—        Бог с вами, какая у вас сегодня работа? Отвечать на звонки? Попросите кого-нибудь подежурить у телефона. Есть же здесь кто-нибудь кроме вас?

—        Да... Мастер участка ксерокопий.

—        О! И что он делает в настоящее время?

—        Это не он, а она. Она книжку читает в соседнем кабинете.

—        Вот видите! Она же может читать и здесь, в приемной, правда?!

—        Это неудобно.

—        Но может же у вас быть перерыв на обед? Хотите, я сам ее попрошу? В конце концов, я могу изъять вас, так сказать, пользуясь своим служебным положением. Может, мы с вами в Генпрокуратуру отправимся...

—        Что вы, не надо! Ладно, я ее попрошу... А вы... подождите меня на улице, ладно?

Мастер участка ксерокопий была десятью годами моложе Маши и гораздо привлекательнее.

Афанасьева предпочла договориться с ней без участия следователя.

Кафе действительно было очень милым: небольшое, уютное, почти пустое. Они заняли столик в углу, возле аквариума, где плавали красивые, загадочные рыбы.

—        Маша, вы голодны?

—        Нет.

—        А я — да! Не могу же я есть один! Так что вы 

обязаны составить мне компанию! Тем более что, выпивая, следует закусывать!

—        Может, лучше не выпивать?

—        Поздно, я уже заказал коньяк.

Действительно, на столике появился графинчик,

обещанная чашка горячего чая, какие-то закуски.

—        Ну-с, приступим к лечению! — Левин поднял пузатый бокал, призывая Машу последовать его примеру. — За выздоровление!

Они выпили.

—        А теперь чайку горячего! Вам сразу станет легче! Как узбеки делают: сначала чай, потом плов.

—        Они коньяк с чаем не хлещут, — неожиданным басом ответила Маша.

«Ого! Как быстро, однако, действует народная медицина!» — изумился про себя Левин.

—        Мне кажется, вам уже лучше!

—        Правда, — удивилась девушка.

—        Значит, нужно повторить!

—        Вы хотите меня напоить?

—        Ни боже мой! Вылечить! Закрепить успех!

Левин чувствовал, что и сам становится свободнее

и раскрепощеннее. И чтобы окончательно завоевать расположение фигурантки, начал травить байки из жизни сыщиков.

—        Был у нас, Машенька, один эксперт-криминалист. Ну, Сеня Иванов. Занятный был человек. Вечно притягивал всякие неприятности. С ним никто вместе работать не хотел. Если Иванов едет на происшествие, то помимо уже случившегося, произойдет еще ряд происшествий — сопутствующие товары, так сказать. Однажды выехал он в составе дежурной группы на взлом квартиры. Действительно, замки взломаны, дверь нараспашку, квартирная кража в полный рост, так сказать. Начали работать. Следователь делает свое дело, опер — свое, эксперт — свое. А хозяин квартиры все переживает по поводу двери: все замки раскурочены. Но один, которым он не пользовался, — цел. Только ключ плохо работает. Заедает все время. Ну, бригада работу закончила. Потерпевший все плачется по поводу двери. Дело к ночи, замок новый не купить, а дверь на ночь хотелось бы все же закрыть. Наш Сеня, преисполненный самыми человеколюбивыми чувствами, решает эту проблему: чем-то смазал ключ, повозился им в замке, короче, замок функционирует! Но Иванову этого мало. Он все демонстрирует хозяину, что можно запереть дверь и на один оборот, и на два... Бригада ждет его на лестнице. Следователь кричит, что поступил еще вызов. «Иду, иду, — отзывается Сеня и вытаскивает хозяина на лестничную площадку. — А теперь смотрите, как легко закрывается дверь снаружи!» И с этими словами захлопывает дверь перед изумленным взором хозяина. Ключи, натурально, остались в квартире. Хозяин в панике. Сеня, чувствуя свою вину, обещает открыть дверь, не ломая замка. Шум, гам, радостный возглас Иванова: «Ну вот, все в порядке! Дверь открыта, и замочек ваш цел!» Действительно, придраться не к чему: и дверь открыта, и замок на месте.

—        Что же он сделал?

—        Выломал дверь вместе с косяком и закрытым замком!

—        Какой ужас!

—        Да. Но самое интересное, что хозяин почти не рассердился. Очень уж он у нас был обаятельным, этот Сеня. Ну, как вы себя чувствуете, Машенька?

—        Знаете, гораздо лучше. Спасибо вам. И нос дышит, и горло не болит. И вообще... Я и не представляла, что следователи бывают такие... Веселые и простые. И вообще, какая у вас интересная работа! Не то что у меня...