Андрей Шахов - Таллинские палачи - 1 Страница 8

— Хочу взглянуть на обиталище одинокого злюки. Хотя — она обернулась у двери и гостиную. — Так ли ты одинок?

Стасис ответил взглядом искреннего недопонимания.

— То, что неженат, — это ясно, — рассудила Инга. — Но кто-то же есть у тебя.

До Стасиса дошла, наконец, суть вопроса. Он устало усмехнулся, закурил, обдумывая ответ.

— Гоша есть у меня!

У барышни ножки подкосились. Видя ее реакцию, Стасис от души развеселился и поспешил дать успокоительное пояснение:

— Гоша — это большой рыжий прусачок, мой верный друг и товарищ.

— У тебя водятся тараканы? — ужаснулась Инга, но с заметным облегчением.

— Повторяю: таракан.

— И где он?

— Ныкается в какой-нибудь своей щели и крайне агрессивно взирает на нас. Не любит он посторонних.

— Понятно! — рассмеялась Инга. — А могу я получить серьезный ответ?

— В каждой шутке есть доля истицы, — вздохнул Стасис. — И вообще: с какой стати я должен выворачиваться перед тобой наизнанку? Надо было сплавить тебя Олегу…

— Ответ достоин приверженца высоких моральных принципов! — фыркнула Инга. — Но зачем они тебе?

— Кто?

— Высокие, моральные и принципы, — вкрадчиво перечислила барышня, поправляя прическу перед большим зеркалом в прихожей.

Стасис в недоумении пожал плечом:

— Вряд ли они высокие. Но они мои.

Инга включила в гостиной свет и замерла на секунду у порога, окидывая комнату немало удивленным взором. И не японский телевизор, видеомагнитофон да югославская «стенка» удивили ее, а неплохой порядок в обиталище одинокого друга тараканов.

«Все же есть у него кто-то!»

Внимательно взирающий под ноги Стасис чуть не толкнул се и спину чашками с чаем.

— Уборкой сам занимаешься? — как бы безразлично поинтересовалась Инга, с ногами устраняясь в обширном кресле.

Еле слышно крякнув, Стасис прилег на диван, подставил под голову ладонь упертой и локоть руки; брови скользнули вверх:

— А то кто же? Правда, редко до этого руки доходят. С гостиной, слава богу, проще — стараюсь поменьше здесь находиться.

Инга пригубила горячий чай, еще раз обвела комнату внимательным взглядом.

— Ты, похоже, хорошо зарабатываешь.

— Нормально.

— Скромно утаиваешь баснословные прибыли? — Инга кокетливо склонила голову набок; черный локон пал со лба на тонкую бровь.

— Ну… — Стасис лениво поморщился. — Окладец в фирме немного превышает две «тонны»; плюс пару-тройку сотен за сверхурочные… Прирабатываю, конечно — иной месяц срываю две-три сотни «крошками» и кое-что в марках и «баксах».

— Ты, оказывается, ценный жених!

Стасису стало надоедать чрезмерное (и какое-то нервное) кокетство барышни, и он раздраженно поинтересовался:

— Да ты никак мужа ищешь?

Пропустив мимо ушей сарказм в его словах, Инга мечтательно поежилась:

— Всякая женщина имеет право на личное счастье!

— Сомневаюсь, что твое связано именно с этим, — тихо произнес Стасис.

Улыбка медленно смазалась с личика Инги. Она внимательно глянула на отвернувшегося Стасиса, пытаясь понять, сколь серьезно он относится к своему предположению. Если да, то почему с таким раздражением?

А Стасис, уставившись в узор ковра, окончательно трезвея, судорожно поежился, глотнул тяжело идущий чай. Вспоминая ту, давнишнюю Ингу, и сравнивая ее с нынешней, он находил много странных перемен. Он не знал, как к ним относиться, но чувствовал, что новая Инга не только отталкивает его.

Было в ней теперь и нечто чертовски притягательное. Это тревожило…

— А чего от тебя хотели те «кадры»?

Инга медленно повела плечами, уставилась на «Панасоник», словно желая непременно запомнить его внешний вид в мельчайших подробностях.

— У? — Стасис поднял глаза на хмурую гостью.

— Тебе-то что? — тихо огрызнулась она. — Неужели волнуют мои проблемы?

Стасис хрипло вздохнул. «Приколы» в настроении барышни и подкатившая к горлу кислота изжоги подступали к порогу терпения.

— Любопытно, — он кашлянул, сглотнул, морщась, тугую слюну. — Может, зря за тебя иступился…

Увидев вдруг прямо перед собой розовощекое личико подсевшей к дивану Инги, он осекся. Теплые ладошки мягко сжали его свободную от поддержки тяжелой головы ладонь; ноздри щекотнул аромат близкого женского тела.

— Не зря, Стасик! — она ткнулась прохладным, гладким лбом и его колючую щеку. — Совсем не зря!

Стасис обалдело замер и окончательно осознал, что вновь, как и прежде, хочет ее прикосновений, ее шепота над ухом, ее ласки — всю ее!

Чутко уловив мысли ошалевшего парня, Инга с облегчением прерывисто вздохнула и прильнула к его губам своими — мягкими, ароматными, чуть подрагивающими в ожидании предстоящего. Потом ножка ее мягко вклинилась меж его ног; пружинистая грудь ткнулась в его шею; рука заботливо подхватила опадающую голову…

Автомобили неторопливо подкатали к одной из очень многих здесь, в Ласнамяэ, панельных девятиэтажек и замерли у подъезда, где над входом в подвал красовалась неоновая вывеска «ВИДЕО».

— Ну, что, мужики, — Валдис заглушил мотор, махнул сидящим в задней «восьмерке», — сходим в киношку?

Все семеро покинули машины и спустились в оборудованный в подвальном помещении видеосалон — типичный продукт совдеповской кооперативной «перестройки»; где за треху «крошек» пять-десять пятнадцати-семнадцатилетних, а часто и двенадцатилетних зрителей, сидя на разваливающихся стульях в грязном, заплеванном зальчике, упивались мерзкого качества копиями дешевеньких боевиков, фильмов ужасов, а зачастую и чернейшей детской порнухой. За пару последних лет, когда очень многие таллинцы обзавелись своими видеомагнитофонами, почти все подобные заведения просто исчезли или сменили профиль. Однако этот салон еще жил, открыв и прокат кассет, что позволяло удерживать определенный доход.

Узенький коридорчик, в который спустились «гости», упирался в стол. За ним сидели два работника: «оператор» Вася — выглядевший старше своих двадцати пяти длинноволосый брюнет, и новенький билетер — совсем еще юный, огненно-рыжий паренек со слишком бледным для молодого человека лицом.

— Половина фильма уже прошла, ребята, — юнец оторвал голову от тетради с какими-то записями.

Он хотел сказать что-то еще, но узнавший вошедших Вася толчком локтя остановил его.

— Жаль! — огорчился Валдис, оперевшись в стол кулаками и воздвигнувшись над пареньком. — Но вы ведь прокрутите для нас с начала, правда?

Рыженький проглотил возникший в горле комок и стал уменьшать свои и без того крохотные размеры. До него дошел скрытый в словах ухмыляющегося здоровяка смысл: «Бить будем!»

К счастью, Валдис мгновенно потерял всякий интерес к неопытному юнцу и перевел сияющий угрозой взгляд на покрывшееся испариной лицо Васи.

— Как бизнес?

«Оператор» молчал; он прекрасно понимал, что к делам салона интерес Валдиса минимален, и любой ответ будет пропущен мимо ушей.

Некстати для себя рыжий несмышленыш решил вдруг встрять в чужой разговор.

— А что вы хотите? — робко вопросил он. Валдис широко улыбнулся и похлопал его по покатому плечу.

— Бить будем, дружок.

Парнишка пугливо отшатнулся, уперся спиной в спинку стула и обиженно всхлипнул:

— Мы же вам ничего не сделали!

Чабан залился хриплым хохотом, вяло подхваченным остальными.

— А что бы ты хотел нам сделать? — он подошел к столу, положил потную ладонь на бритый затылок рыжика и резким рывком ткнул его лицом в тетрадь не очень сильно, но больно.

Заикаясь от рвущегося наружу страха и все поглядывая на уткнутого в стол напарника, Вася поспешил отвести от себя возможный удар:

— Н-но мы-то п-причем? Мы же на К-костика работаем… Он все решает!

Нас-то ваши дела не касаются!

На идеально гладком лбу Валдиса прорезалась едва замочная морщинка:

— И где же он — К-к-костнк?

— Сорвался куда-то в Россию! — готовно выпалил Вася. — Н-наверное, в Москву — за кассетами.

Валдис приблизил к нему лицо — в нос ударил терпкий запах ужаса.

— Ты ведь в курсе его дел, Василий?

Тот качнул головой; на кончик носа стекла крупная капли пота.

— Так в чем беда? Почему он перестал ценить нас?

Вася судорожно сглотнул — врать не было смысла.

— Вы-то гарантировали ему неприкосновенность… — он еще раз сглотнул — сошедшие с ума железы вырабатывали слюну безостановочно. — А пару недель назад заявились громилы какого-то Хлыстова…

— Хлыста? — недоверчиво переспросил Валдис.

— Не знаю я его! — взвизгнул Вася. — Слыхал только, что какой-то местной мафией заправляет, — Опять Хлыст, — буркнул Чабан негодующе; он так возмутился, что отпустил голову бедного паренька, со вздохом отвалившегося от крышки стола и сползшего с края стула на колени; на исписанном тетрадном листе в память о нем остались мутно-синие разводы.