Telly - Бог огня Страница 8

Он бросил в огонь сумку с курортной одеждой и исчез в доме. Вернулся со стопкой постельного белья и отправил ее туда же. Костер набрал полную силу, гудел, щелчками выстреливая из себя осколки головешек. Даже из города был различим тревожный мерцающий свет на мысу. Уж не случилось ли там чего, подумала Ильза и с утра отправилась на косу.

Но постояльца она нигде не нашла, дверь в дом была заперта на ключ. Она стучала своим массивным кулаком и в дверь, и в ставни, но никто не отзывался из сумрачных глубин дома. Единственным следом, оставшимся от постояльца, было огромное черное, курящееся множеством мелких дымков кострище, в котором она, поворошив золу прутиком, нашла обуглившуюся застежку-молнию от спортивного костюма. "Уж не сжег ли этот странный русский сам себя?" — с тревогой подумала Ильза и пошла обратно в город, расстраиваясь из-за утраты старого ключа с головкой в форме трилистника. Впрочем, переживала она недолго, вспомнив, что у нее есть запасной, точно такой же, он хранился в секретере, в хрустальной цветочной вазочке, совершенно бесполезной, потому что никто и никогда не дарил ей цветы.

Это был смертельный номер — два грузовика на бешеной скорости неслись по узкому загородному шоссе. Рискни какой-нибудь ранний автомобилист этим утром вырулить на участок дороги между Перхушковом и Успенским, ему пришлось бы туго: тяжелые мерседесовские машины шли вперед, не обращая никакого внимания на правила движения и занимая обе полосы — и свою, и встречную.

За тем, чтобы никто не попался им на пути, присматривали гаишники: в шесть утра две машины перекрыли этот участок трассы, проходящий по живописному лесу, еще две на всякий случай дежурили на дороге около Новодарьино и чуть дальше — мало ли что, вдруг какой-нибудь ранней пташке из дачников или местных приспичит прокатиться по утреннему холодку на велосипеде.

В районе Новодарьино, за лежавшей по левую руку деревней, шоссе резко, под углом почти в девяносто градусов, уходило вправо — здесь был самый рискованный участок, так что гаишник, покуривавший в своей машине на боковой дорожке, которая вела к уютному дачному поселку, где жили дипломаты, артисты и прочая чопорная публика, видел, как два громоздких лобастых "мерседеса" вылетели из леса на открытый участок и понеслись с самоубийственной какой-то отрешенностью к повороту. Грузовики шли рядом, борт в борт.

Кому-то надо было притормозить, иного выхода не оставалось: две громоздкие машины вписаться в крутой поворот никак не могли. Больше рисковал тот, что шел слева, по встречному ряду, — соперник неминуемо должен был вытолкнуть его с асфальта. Теперь гонка напоминала не столько состязание мощных грузовиков, сколько войну нервов сидящих за рулем водителей. Нервы не выдержали у того, кто был в лучшем положении. Он резко сбросил скорость, отстал, пропустив вперед соперника. Передний грузовик, как только появилось пространство для маневра, резко ушел вправо и в лучших традициях профессиональных ралли, встав под углом градусов в сорок пять по отношению к направлению движения, совершил головокружительный вираж.

Мерзкий свист покрышек об асфальт сорвал с поляны стаю обезумевших галок.

Дальше грузовики двигались спокойно, на малой скорости, друг за другом, отдыхая от гонки. Не доезжая Успенского, они остановились. Дверца передней машины плавно открылась, и на асфальт спрыгнул человек выше среднего роста, плотного телосложения и сладко потянулся.

На вид ему было около шестидесяти лет: крупная голова, седой ежик, высокий, упрямый, выпуклый лоб, пересеченный глубокой морщиной. По лицу его блуждало выражение полного, предельного счастья. Со стороны Успенского подъехал черный "мерседес" в сопровождении темно-вишневого джипа. Седой расположился на заднем сиденье лимузина. Машины не спеша тронулись, миновали перекресток, въехали на мост через Москву-реку и направились туда, где за соснами прятался широко известный в столичных кругах старый дачный поселок. Отдыхавший на заднем сиденье "мерседеса" человек поселился тут сравнительно давно и владел деревянным двухэтажным домом с колоннами, поставленным, возможно, еще до войны каким-то академиком. Не в пример соседям, которые принялись громоздить на своих участках вычурные каменные хоромы, он не стал ломать старый дом, а просто основательно его реставрировал. На фоне новостроек эта профессорская дачка выглядела анахронизмом, осколком древних эпох, рассыпавшихся в прах, но он любил этот дом, хранивший уют и теплые, навевавшие воспоминания запахи.

На открытой веранде его поджидал грузный человек с мясистым лицом, судя по всему — армянин. Уже довольно давно он был правой рукой седого.

— А-а, Вартан, — приветствовал его седой, пожимая пухлую ладонь, слегка влажную.

Они уселись в мягкие кресла и с минуту молчали.

— Итак? — спросил седой, закидывая ногу на ногу.

— В целом, Аркадий Борисович, ничего из ряда вон выходящего, — Вартан небрежно махнул рукой. — Так, кое-какие новости... Депутатские дела... Алюминий... Комиссия их долбаная...

— Та-а-ак... — Морщина, пересекавшая лоб седого человека, углубилась. — А в чем проблема? У нас же есть там свой человек. Мы ему что, мало платим?

— Платим нормально. Проблема не в нем, а в его помощнике. Паренек оказался грамотным, накопал кое-что по нашим делам в Таежногорске... Он прежде работал в прокуратуре, в команде Конецкого. Потом ушел, когда там началась свистопляска.

— Конецкого? — прикрыв глаза, переспросил Аркадий. — Это, часом, не Виктора ли: Константиновича Конецкого, старшего следователя? — Он умолк и продолжал сидеть с закрытыми глазами, словно блуждая в глубинах памяти.;— М-да, в свое время Виктор Константинович мне попортил много крови...

Аркадий умолк и продолжал спокойно сидеть в кресле, закинув ногу на ногу, — со стороны он походил на отдыхавшего после плотного завтрака дачника, но Вартан чувствовал: дело дрянь. Хорошее расположение духа, в котором патрон пребывал после своих идиотских гонок на грузовике, улетучилось.

— Этот придурок с депутатским значком, он что, не знает, кого берет на работу? — Аркадий резко поднялся, прошелся по веранде. — Найди-ка мне его по сотовому. Я скажу ему пару ласковых слов.

Вартан медленно, старательно прицеливаясь чересчур толстым для миниатюрной наборной клавиатуры пальцем, набрал номер и протянул аппарат седому.

— Геннадий Петрович, — подчеркнуто вежливо начал седой, растворяя конец приветствия в многозначительной паузе, — скажите мне, пожалуйста, вы совсем мудак или только прикидываетесь? — Он умолк, выслушивая собеседника, потом резко прервал его: — Стоп. Стоп, я сказал! Вы эти пламенные речи оставьте для трибуны. А теперь заткните пасть и слушайте. Успокоились? Вот и хорошо. Вы, конечно, можете якшаться в вашем дурдоме на Охотном с кем угодно, но всегда должны помнить, какую именно партию вы там представляете. Эта партия — я. Вас я туда привел. И все спустил на тормозах, когда у вас возникли проблемы с декларацией о доходах... И еще десять раз прикрывал по мелочам. Значит, я имею право изредка высказывать свое мнение о том, чего вы стоите... Так вот, цена вам, Геннадий Петрович, — дерьмо. Кого вы берете себе в помощники? Вы что, на пень наехали?

Закончив комплиментарную часть своего выступления, Аркадий уселся в кресло и стал слушать, время от времени кивая головой.

— Ладно, — сказал он наконец. — Насколько я понимаю, дела обстоят не настолько плохо, как я предполагал. Когда этот парень закончит и положит всю папку с документами вам на стол, дайте мне знать.

Он вернул Вартану телефон, тот сунул его в карман.

— Наш народный избранник вовсе не такой дурак, каким кажется, когда попадает в объектив телекамер, — заметил патрон в ответ на вопросительное молчание Вартана. — Он справедливо рассудил, что лучше имитировать бурную активность комиссии, чем откровенно заваливать дело. Этот его парень, которого турнули из прокуратуры, и в- самом деле рогом роет землю, а народные избранники, видя такую прыть, могут быть довольны.

— И что дальше?

— Папка пойдет куда надо.

— А мы — по этапу?

— Зачем? — усмехнулся Аркадий. — Не знаю, как ты, а я больше к такого рода прогулкам не расположен. Пусть все идет законным порядком. Придется кое-кого сдать. По мелочи. Две-три мелкие лавочки. Все ценное и тяжелое, что может потянуть на дно, мы из папки вынем и заменим туфтой, — Аркадий тщательно помассировал уголок глаза. — Кстати, как там поживает мой старый друг Игнатий? Наши доблестные правоохранительные органы уже наехали на его Профибанк? — Он всплеснул руками. — Ай-ай-ай, какой пассаж! Солидное кредитное учреждение, а туда же... Организует поджог офиса известной финансовой группы. И не просто поджог, а еще и отягощенный убийством ни в чем не повинного молодого финансиста... И ко всему прочему, привлекает к этому делу своих охранников... Господи, какой кошмар, какой удар по репутации... Так что, не наехали еще?