Шарль Эксбрайя - Музыка, вперед! Страница 8

– Это правда, толстячок! По крайней мере, ты что-то понимаешь… не то, что этот дурак!

– Если бы все итальянцы были похожи на вас, Дуче быстро одержал бы победу!

– Дуче? Засунь его себе…

Барбьери прыгнул на старика и схватил его за плечи. Ему показалось, что он держит в руках скелет. Бутафочи вмешался:

– Оставьте его, Николо, он не в своем уме. Он повторяет то, что слышит вокруг. Мы приехали вовремя.

И, обращаясь к Пепе:

– Кто здесь представляет власть?

– Закон, вы хотите сказать?

– Пусть будет так, если хотите.

– В таком случае, это Джузеппе Гарджулло.

– Чем он занимается?

– А чем он должен заниматься? Он карабинер!

– Карабинер? Ведите меня к нему!

И, следуя за Пепе и его мушкетом, трио в черных рубашках отправилось на поиски Джузеппе.

Растянувшись на кровати, скинув ботинки, карабинер спал, устав от утренних переживаний. Барбьери растолкал его. Тот сел на кровати, протер глаза, зевнул, чуть не вывихнув челюсть. Он еще не пришел в себя, как строгий голос произнес:

– По-вашему, такой внешний вид подходит представителю власти?

Джузеппе недоверчиво оглядел говорившего – толстого мужчину мрачного вида.

– Вы кто?

– Данте Бутафочи, комиссар полиции Фоджи. Одевайтесь, да поживей.

Карабинер надел ботинки, застегнул рубашку. Комиссар Бутафочи продолжал допрашивать:

– Все ли готово для встречи освободителей?

Не размышляя, Джузеппе ответил:

– Да, синьор.

– Комиссар!

– Так точно, синьор комиссар! У нас есть и американский флаг и немецкий.

– Что?!

– Смотря кто первым войдет в Страмолетто – американцы или немцы, мы сразу вывесим нужный флаг. Так что все будет в порядке.

– О!… Вы! Карабинер Дуче! Вы можете вывесить только один флаг – флаг фашистской Италии! Слышите?

– Да вот его-то у нас и нет.

Данте потерял голос. Когда он вновь обрел хладнокровие, то спросил:

– Сколько вам лет, карабинер?

– Тридцать два, синьор комиссар.

– Как получилось, что вы один несете службу в Страмолетто?

– Моего напарника забрали в армию.

– А вы?

– Я? Про меня забыли.

– Забыли?

– Да. С того дня, как ушел мой напарник, я не получаю ни приказов, ни жалования. Но я записываю все расходы и то, что мне причитается. К счастью, у меня было кое-что отложено на черный день, но им придется выплатить мне кругленькую сумму, когда все закончится.

– Скажите, вам не приходило в голову, что надо напомнить о себе?

– Кому?

– Вашему начальству!

– Зачем?

– Чтобы принять участие в сражении.

– Меня это не интересует.

Данте поперхнулся от такого искреннего цинизма. А Джузеппе простодушно добавил:

– Со времени моего несчастья меня ничто не интересует.

– Вашего несчастья?

– Это слишком долгая история.

– Правда? Ладно, мы займемся вами и заставим вас вспомнить о долге. Меня не удивляет, что в Страмолетто предают Дуче, если власть здесь представлена такими людьми, как вы. Но будьте покойны, это скоро кончится! Что бы вы там ни говорили о своем несчастье, оно вам покажется счастьем по сравнению с тем, что я вам устрою. Идите и соберите людей на площади, я буду с ними говорить!

Услышав опять звон колокола, жители Страмолетто сказали себе, что на этот раз точно пришли солдаты. Они поспешили на площадь. Там, стоя в машине в окружении Барбьери и Пицци, Бутафочи возвышался над крестьянами, чьи лица огрубели от солнца и ветра. В первом ряду толкались ребятишки, не сводившие завороженных взглядов с револьверов полицейских.

Карабинер подгонял запоздавших. Падре в изношенной сутане напоминал большую странную птицу. Данте набрал воздуха и начал:

– Товарищи! Вы все знаете, что страна переживает важный момент! Американцы высадились в Сорренто, где наша артиллерия разносит их на мелкие кусочки, в то время как отряды наших союзников теснят англичан к Бари. Мы победим, потому что сражаемся за правое дело. Но если вдруг американские десантники сумеют проникнуть сюда, Дуче рассчитывает на вашу помощь, чтобы уничтожить их.

– Чем?

Комиссар не предвидел такого вопроса, но парировал великолепно:

– Всем, что попадется под руку. В подобных случаях выигрывает не оружие, а дух!

– Лично я ничего не имею против американцев!

Одобрительный гул толпы показал оратору, что у его оппонента много сторонников.

– Кто это сказал?

Из толпы вышел мужчина:

– Это я.

– Барбьери, запишите его имя.

– Анджело Бонакки, трактирщик.

– Долго вы им не будете!

Раздался пронзительный женский голос:

– Тебе еще понадобилось выступать! О Боже, невозможно быть замужем за таким идиотом!

Данте продолжил:

– Я спокоен. Я знаю, что вы не станете слушать всяких трусов, которые призывают вас уклониться от сражения. Вспомните, как Рим был осажден варварами. Вспомните великий пример Цезаря, чьими гордыми потомками вы являетесь!

Углядев пацана со смышленым живым лицом, комиссар окликнул его:

– Эй ты, как тебя зовут?

– Карло Бергасси, синьор.

– Ты знаешь, кто такой Цезарь?

– О да.

– Да?

– Наш бывший путевой обходчик. Он умер.

Барбьери и Пицци едва не умерли со смеху. Взбешенный, Данте обратился к другому мальчишке:

– А ты кто?

– Сальваторе Капелляро, синьор.

– Ты что-нибудь слышал о Цезаре?

– Только о нашем, синьор.

– А о Дуче?

– Да.

– Слава богу. Кто это?

– Враг народа.

По рядам прокатились смешки, Бутафочи покраснел от злости:

– Я вижу, зло здесь укоренилось глубже, чем я думал. Кто у вас ведет занятия в школе?

– Феличиана Каралло.

– Она здесь?

– Она никогда не беспокоится по таким поводам.

– Сбегай за ней, мальчик, и передай, что я жду ее у карабинера.

Сальваторе вприпрыжку убежал.

– Жители Страмолетто, против некоторых из вас выдвинуты серьезные обвинения, в частности против Аттилио Капелляро, который незаконно захватил мэрию. Где он прячется?

Высвободившись из рук жены, Аттилио предстал перед грозным судьей:

– Я не прячусь!

Данте подозвал Джузеппе:

– Карабинер, вы несете ответственность за этого человека. Через час его будут публично судить в мэрии.

Пока Джузеппе уводил Капелляро, женщины утешали плачущую Лауру.

– Я прошу выйти сюда Лючано Криппа. Он истинный фашист, и нам понадобятся его свидетельские показания.

Марио Веничьо ответил:

– Синьор, я бывший мэр Страмолетто…

– Вами я тоже займусь, так как мне кажется, что вы не слишком усердно защищали свою мэрию!

– То есть как…

– Мы поговорим об этом позже! В настоящий момент у меня дело к Лючано Криппа.

– Он у себя, синьор.

– Пошлите за ним.

– Не думаю, что он сможет прийти.

– И он тоже? Ну так скажите ему, что если его не будет через час в мэрии, он об этом пожалеет!

Дав приказ своим помощникам патрулировать деревню, Бутафочи вернулся в уединенное жилище карабинера. Там он обнаружил матрону солидных габаритов, дремавшую в кресле.

– Вы кто?

– А вы кто?

– Я комиссар полиции Фоджи, приехал наводить порядок в Страмолетто.

– Несмотря на такой вид, будто вы хотите всех проглотить, вы кажетесь мне хорошим мальчиком.

В первый раз за все время кто-то позволял себе разговаривать с ним в таком тоне! Данте на минуту растерялся.

– Вместо того чтобы чушь пороть, скажите, кто вы такая и что вы здесь делаете?

– Феличиана Каралло, учительница Страмолетто, а здесь я потому, что вы сами меня позвали. Так как обычно я не посещаю полицейских.

– А тюремщиков вы не хотите посещать?

– Почему бы нет?

– У вас странный метод обучения детей, синьора Каралло.

– Это персональная методика.

– Я так и понял. Сколько вам лет?

– Это вас не касается!

– А если я вас арестую?

– Если это доставит вам удовольствие…

– Я думаю не об удовольствиях, а о выполнении долга.

– Сколько вы весите?

Удивившись, Бутафочи, не думая, ответил:

– Сто тридцать кило. А что?

– Неплохой вес. А я всего восемьдесят семь. У меня слабость к полным мужчинам, синьор комиссар, во-первых, потому, что я их понимаю, а во-вторых, потому что, как правило, это очень симпатичные люди.

– Я бы не сказал, но…

– Поэтому, на мой взгляд, вы просто смешны в этой черной рубашке.

– Синьора!

– Оставьте политику дуракам и честолюбцам! Это не для вас. Вы любите равиоли по-генуэзски?

Данте прикрыл глаза. Равиоли по-генуэзски… его мама чудно умела их готовить. Блаженная улыбка озарила его лицо. Он вздохнул с благоговением:

– «Равиоли а ля дженовезе»…

Но, опомнившись, строго добавил:

– Речь идет не об этом, синьора!