Вадим Россик - Писатель с мозгами набекрень Страница 8

– Ну, что, наелся, Ппуко?

Малыш умоляюще поднимает правую бровь и издаёт жалобный звук.

– Не скули, как бобик на помойке! Будешь теперь сидеть в чемодане до самой Врановской.

С чёрствым лицом закрываю чемодан. Утиными костями займусь позже. Я должен сделать пару обязательных звонков. Первым набираю номер Марины. Упс! Мой мобильник не может найти оператора. Тогда звоню Ульяне Сергеевне. И тоже безрезультатно. Германская сим-карта в Чехии не функционирует. Ну и ладно.

Поднимаю себя со скамейки и решительно двигаю в сторону пункта обмена валюты. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Обменяв сотню евро по бог его знает, какому выгодному курсу, направляю свои стопы к метро. Вход в метрополитен тут же в вокзале. Я в курсе, что билет можно купить в автомате у входа или в билетной кассе. Такой билет действителен не только на метро, но и на остальных видах городского транспорта: трамваях, автобусах, даже канатной дороге и паромах через Влтаву. Однозначно выбираю кассу. Я принципиально не доверяю технике – она обманет тебя, когда захочет, а вот ты её не обманешь.

Очереди к кассе нет. Подхожу. Из окошка мне приветливо улыбается женщина средних лет. «Халло! – Халло!» Пытаюсь по-английски сказать, что мне нужен билет на три дня за триста десять крон. Женщина смущённо отвечает на чешском, что не понимает по-английски. А по-немецки? Тоже нет. А по-русски? Ура! Общий язык найден.

Попрощавшись с симпатичной билетёршей, пробиваю в жёлтом компостере новенький билет, спускаю себя по эскалатору под землю, сажаю в переполненный состав. Устроив себя на сиденье, рассматриваю своих попутчиков. Вокруг меня утомлённые пражане, возвращающиеся с работы домой. Перед каждым закрытием вагонных дверей приятный женский голос из динамиков предупреждает: «Бла-бла-бла, двержесезавирайи!» Легко можно догадаться, что это означает: «Бла-бла-бла, двери закрываются!»

От Центрального вокзала по красной линии «Ц» я доезжаю до следующей станции «Флоренц», там перевожу себя на жёлтую линию «Б» и отправляю в дальний путь до «Райской заграды». Моя станция предпоследняя на этой линии.

«Бла-бла-бла, двержесезавирайи!»

…

«Бла-бла-бла, двержесезавирайи!»

…

«Бла-бла-бла, двержесезавирайи!»

…

И так целых семь раз. Наконец: «Бла-бла-бла, двержесезавирайи! Пржишти станице Райска заграда!»

Вздрагиваю. Это же моя станция! Оказывается, я задремал.

Когда я выбираюсь из метро на тёмную улицу, там снова идёт дождь.

Глава 4

Шлёпаю по лужам в густых вечерних сумерках. Сверху барабанят холодные капли, за собой я тяну чемодан, за чемоданом плетётся мокрый Малыш с видом бедной потеряшки. Выйдя со станции метро, я выпустил пса на волю. Пусть разомнёт ноги, обжора.

Похоже, что мы заблудились. И спросить не у кого, где эта проклятая улица Врановска. Вокруг ни души. Только равнодушные стены домов, да редкие автомобили, с тревожным воем проносящиеся по шоссе, вдоль которого мы куда-то шагаем. Наугад выбираю новое направление. Мы преодолеваем ещё пятьсот трудных метров. С трудом переводя дыхание, останавливаюсь, чтобы сориентироваться. Так. С одной стороны – шоссе, с другой – бесконечные заборы, за которыми виднеются производственные постройки. Гаражи не гаражи, мастерские не мастерские. Передо мной полуоткрытая калитка с вывеской какой-то фирмы. Заглядываю внутрь участка. Может быть, хоть там найдётся добрая душа? От калитки каменная дорожка ведёт к дверям небольшого домика. В незашторенном окне рядом с дверью горит свет. Видно, как пожилая дама за столом, заваленным бумагами, занимается бухгалтерией. Офис? Вот он – мой шанс! Решительно распахиваю калитку и гремлю чемоданом по камням дорожки. Малыш от меня не отстаёт ни на шаг. Тоже устал и замёрз, бедолага.

Дверь не заперта, поэтому я без труда попадаю в офис. Дама испуганно поднимает на меня глаза, когда я вваливаюсь в комнату.

– Халло!

– Бла-бла-бла? – нервно спрашивает дама.

Я понимаю её реакцию. Сам бы испугался, если ко мне в офис поздно вечером внезапно ворвался бы, тяжело дыша и вращая глазами, насквозь промокший незнакомец. К сожалению, я понимаю её реакцию, но не понимаю слов.

– Вы говорите по-английски?

Следует отрицательный жест.

– По-немецки?

Тоже мимо.

– По-русски?

– Немного говорю, – уже улыбается дама, глядя на Малыша, стеснительно просовывающего башку в дверь.

Объясняю даме свою ситуацию. Так, мол, и так: не могу найти улицу Врановскую, где меня ждут друзья, а мой мобильник не работает. Дама придвигает ко мне телефонный аппарат.

– Пожалуйста, звоните.

Набираю номер, полученный от Ульяны Сергеевны.

– Ой, Вадим! Ну, где же вы? В Праге? Замечательно! А почему не позвонили, я бы вас встретила?

Снова объясняю ситуацию.

– Не волнуйтесь, Вадим, – волнуется Ульяна Сергеевна. – Вы уже почти добрались до цели. Я сама в данную минуту нахожусь в центре с мастерами российской словесности, но в гостевом доме должен быть Валера.

– Кто такой Валера?

– Ой, Валерий Водостой – это очень известный рязанский поэт! Он вас встретит и устроит. Я ему сейчас же позвоню. Но учтите, Вадим, если вы хотите сегодня принять участие в ужине «У фландрского короля», то поторопитесь. Оставьте свои вещи в доме и с Валерой приезжайте на Вацлавскую площадь – по-чешски Вацлавске намести. Запомнили? Я с участниками фестиваля там буду вас ждать. Оттуда мы все вместе поедем на трамвае в ресторан.

– О’кей.

– Чудесно! Тогда до встречи!

– До встречи.

Пока я разговариваю с Ульяной Сергеевной, дама разворачивает на столе большую карту Праги.

– Вам нужно вернуться к «Райской заграде» и пойти в другую сторону. Улица Врановска от метро недалеко.

Дама показывает на карте пропавшую улицу.

– Запомнили?

– Да. И спасибо вам.

Дама улыбается:

– Двадцать лет назад я целый месяц жила в Киеве. Крещатик, Днепр… Это было чудесное время! С тех пор я обожаю Россию.

Тактично не напоминаю, что Киев давно уже не Россия. Зато обещаю себе непременно подарить этой добросердечной женщине коробку конфет. Топая сапогами, в офис заходят двое рабочих в грязных комбинезонах. Они недоумённо косятся на нас с Малышом. Ясно, что нам пора уходить.

– До свиданья, пани!

– До свидания, пан!

Ещё через четверть часа стоим с Малышом на крыльце ничем не примечательного двухэтажного дома, обнесённого невысокой оградой. Такие похожие друг на друга дома с елями, растущими на участках, и формируют местный ландшафт. Нажимаю кнопку звонка. Дверь открывает невысокий плотный седоватый мужчина.

– Здравствуйте. Вы, наверное, Вадим?

– Да.

Мужчина хватает меня за руку и сильно трясёт, словно проверяя, не отвалится ли она от меня.

– А я Валерий Водостой из Рязани. Можно просто Валера. Ульяна Сергеевна мне только что звонила. Да вы проходите.

Рязанский поэт впускает нас с Малышом в квадратную прихожую. От бульдога он опасливо отодвигается подальше.

– Хорошая собачка, хорошая…

Малыш поворачивает ко мне башку и вопросительно поднимает левую бровь – мол, куда нам теперь? Я успокаивающе киваю псу. Сейчас узнаем.

– Та дверь – в вашу комнату, – показывает Валера. – Ключ висит на гвоздике. Берите, открывайте, располагайтесь. Если что – туалет и кухня рядом.

Снимаю ключ с гвоздика, отпираю дверь. К счастью комната находится на первом этаже. После инсульта лестницы стали моим проклятием. И зачем люди придумали эти опасные сооружения? Лестницы нужны только для того, чтобы постоянно с них падать.

Открываю дверь, осматриваю место, которое должно меня приютить на ближайшие дни. Ну, что я могу сказать? Помещение, разумеется, не апогей роскоши, удобства и барских размеров. Шкаф, стол, два стула, две узких кровати, телевизор на тумбочке. Окно без рольставней – в гостевом доме их нет. На подоконнике стоит горшок с какой-то органической жизнью. В целом – ничего лишнего. Чешский минимализм.

Малыш первым входит в комнату, пробегает, оставляя мокрые следы, к одной из кроватей и хлопается на коврик.

– Ваша собачка угадала. Эта кровать свободна, а другую занимает Закарлюка, – сообщает мне Валера.

– Что за Закарлюка такая?

– Василий Закарлюка – сибирский пчеловод и автор рассказов о жизни в сельской глубинке.

– Не слышал.

– Ну, вот и познакомитесь. Вы едете в ресторан, Вадим?

– Да.

– Тогда я с вашего позволения быстренько переоденусь и мы тронемся.

Валера уходит. Я тоже решаю сменить мокрую одежду. Достаю из чемодана костюм, рубашку, галстук в тон. Вытряхиваю из них утиные останки. Жирных пятен на одежде вроде нет. Переодеваюсь. У меня побаливают ступни. Снимаю носки, разглядываю. Мои недавние блуждания не прошли даром. Я сильно натёр пальцы ног. До пузырей. М-да, не надо было надевать новые туфли. Марина предупреждала, но я решил, что кроссовки с костюмом не пойдут, а тащить с собой две пары обуви не хотелось. Ладно, как-нибудь продержусь. С трудом всовываю ноги обратно. Обращаюсь к Малышу, внимательно следящему за моими действиями: