Александр Бондарь - Альфонс Страница 8

Умиротворённая Анаконда всё в том же, комиссарском своём костюме, лежала на кровати. По губам её была размазана кровь. Андрей спустился вниз. Он хотел идти в ванную - замываться. Но тут его окликнули. - Андрей! Он обернулся. Это была Диана. - Андрюша. Хороший мальчик. Диана быстро подошла к нему. Посмотри в окно. Глянь, какой дождь. Она подвела к окну Андрея. Тот выглянул. Там, за окном, хлестал настоящий июльский ливень. Сплошные тяжёлые струи били о тротуар. Казалось, улица за окном решила вымыться, принять душ. - Как это сексуально! - Пробормотала Диана. - Открою тебе секрет. Я очень люблю мужчин в мокрой одежде. Это так возбудительно! - Она внимательно посмотрела на Андрея. - Беги! Скорее! Пока дождь не перестал! Андрей вышел на улицу. Водяные струи сразу же охлестали его. Андрей почувствовал, как одежда намокла, потяжелела. Он оглянулся. Диана внимательно смотрела на него из двери. По её напряжённому лицу Андрей понял - занята Диана тем, за что родители, бывает, наказывают своих отпрысков. Постояв так минут пять, он зашёл обратно. Снял мокрую рубашку. Диана подползла к Андрею, погладила его кожу, потёрлась щекой. Потом стала расстёгивать брюки. Андрей смотрел на неё, смотрел, как Диана тяжело задышала от страсти, желания... Ему, вдруг, отчётливо захотелось её убить. Одним ударом... Диана закончила быстро. Она вытерла губы, облизалась. Обессиленная, легла на пол. Андрей шёл в ванную. - Андрюшенька, мальчик мой. Лапочка. Принцесса подошла к нему ближе. Обняла, пощупала. - Давай, мой хорошенький, давай. Андрей бросил рубашку в угол. Принцесса отвела его в одну из комнат, где Андрей увидел на полу большую баранью шкуру. - Одевай, лапочка. Одевай. Андрей нацепил шкуру на себя. - Становись на чевереньки. Будь барашком. Хорошеньким барашком. Здесь были дырки для глаз, и Андрей видел, как Принцесса начала поглаживать мех, радостно и по детски улыбаясь при этом. Потом подлезла снизу... Принцесса мяла его, теребила, говорила ласковые хорошие слова, и, наконец, Андрей понял, что своё дело он сделал уже. Принцесса легла на пол, растирая губы. Андрей встал и быстро высвободился из душной бараньей шкуры. В коридоре он увидел Маркизу. "Час от часу... " - подумал Андрей. Та спокойно, с улыбкой, оглядела его. Посмотрела на часы. - Знаю, что ты устал. - Сказала Маркиза спокойно и деловито. - Я займу минут пятнадцать, не больше. Идём. Она завела Андрея в одну из соседних комнат. Здесь был полумрак, большой гроб и много свечей. Андрей устал удивляться. Интересно только было - в чём состоит новая роль. - Раздевайся. - Сказала Маркиза. - Совсем раздевайся... И ложись в гроб. Андрей сложил на полу одежду. Устроился в большом холодном гробу. - Лежи тихо. Старайся не дышать. А если дыши, то - тихонечко, незаметно... И закрой глаза. Представь, что ты умер. Насовсем умер. ...Маркиза стояла у гроба, разглядывая Андрея. Тот чуть приоткрыл глаза, увидел лицо её, отражающееся в колеблющемся пламени свечек. "Интересно, думал Андрей, - долго так?" Маркиза наконец наклонилась, присела, обхватила руками гроб. - О дорогой мой! - Закричала она. - Любимый мой! Как я буду жить без тебя! Ты умер! Умер и уже не воскреснешь! Что же мне делать?! Маркиза протянула руки, стиснула Андрея. - Ты мёртвый теперь! Мёртвый! Потом... Андрей решил, что физических сил его не хватит уже... Но Маркиза старалась за двоих. Когда всё кончилось, она облизалась и глядела пристально, сосредоточенно. Андрей поднялся, вылез из гроба. Нацепил на себя грязную, мокрую одежду. Маркиза залезла в гроб сама и улеглась там, вытянув руки. - Как хорошо быть мёртвой! Какая благодать! Лежишь себе, лежишь... Вечность лежишь, другую лежишь... Не задерживаясь, Андрей закрыл за собой дверь.

Дни текли - один за другим. Похожие, одинаковые дни. Андрей начал привыкать уже к новой своей жизни. Газель наряжала его в колготки и девчоночью школьную форму, Анаконда расстреливала по приговору ЧК и трудового народа, Диана выгоняла под дождь и заставляла принимать душ в одежде, Принцесса одевала в барашка, а Маркиза уладывала в большой металлический гроб. ...Андрей почувствовал наконец, что не может больше. Немного ещё - и он тронется. Андрей складывал деньги, считал их. Но радовали они всё меньше и меньше. Ему надоело уже придумывать имена купюрам. Наоборот, Андрей приходил в ресторан, выпивал там, обедал. А когда наступало вримя расплачиваться, он ложил на стол презрительно смятые купюры - с таким точно чувством, как будто освобождался от грязи. Чем больше денег - тем меньше они радуют. Печальная и пародоксальная истина. В конце концов Андрей понял: он не выдерживает. По ночам снились странные сны, посещали непонятные жуткие мысли. Всё опротивело. Клуб, его обитатели, каждовечерние извращёные развлечения их. Надоела Москва. Ибо ассоциировалась всё с тем же мерзостным Клубом. И наконец настал день - Андрей пришёл к Наде. Та сидела в удобном кресле и пила кофе, прочитывая сегодняшний "Московский Комсомолец". - Надя, - начал Андрей без предисловий, - мне надоело. Хочу уйти. На лице у Нади не появилось ничего. Совсем ничего. Она, как будто, ждала этого. Надя убрала газету, отодвинула чашку. Насовсем уйти? - Насовсем. Надя подумала немного, потом развела руками: - Дело твоё. Сам решай. Я только одно скажу. Последнее. Сколько тебе тут платят? Будешь получать в полтора раза больше. Но - без торгов. Не нравится - как хочешь. Она опять взяла в руки газету. Разговор был закончен. Андрей вышел на улицу. "В полтора раза больше... " Он присел прямо на тротуар. "В полтора раза больше... " "В полтора раза... " Андрей останется. Потерпит ещё. А там - там видно будет.

Вечер этот начался, как обычно. Анаконда хлестала водку и в очередной раз рассказывала про своего дедушку. Остальные закусывали и лениво, без интереса слушали её. Газель пристроилась к Андрею. Она тихонько поглаживала его по колену. - Светочка, радость моя, - прошептала Газель, облизнувшись, - когда я смотрю на тебя - кажется, что смотрю на старую свою фотографию. - Потаскуха недоделанная! - Это взревела Анаконда. К ней подошла Настя. - Я не говорила тебе, сука, что водку замароживают?! - Она замороженная... - сказала Настя спокойно, только голос у неё чуть-чуть дрогнул. - Замороженная, проститутка... С размаху Максимова плеснула Насте водку в лицо. Та вытерлась. Андрею показалось, что, кроме обычного презрения в глазах у Насти блеснула ненависть. Может быть, просто показалось. Андрей приподнялся. Ему тягостно было всё это видеть. Андрей никогда не увлекался Фрейдом, но интуиция подсказывала: чекистско-комиссарские сексуальные развлечения Анаконды и её агрессивность по отношению к Насте - одного происхождения. Захотелось выйти на воздух. - Куда ты, Светочка? - Сонно спросила Газель. - Сейчас, я на секунду. Закрыв за собой входную дверь, Андрей огляделся. На дома, тротуар, деревья. Ему показалось, вдруг, что всё вокруг и сверху хочет предупредить об опасности... Странное, неприятное ощущение. Хотя Андрей, казалось, догадывался. Знакомый, очень знакомый пейзаж, но... И тротуар, и дома, и деревья... Андрей посмотрел выше, вгляделся в ярко оранжевую полосу заката... - Это - смерть, - вдруг сказал он очень негромко, сам не зная к кому обращается. - Смерть. - Что? Что, Светочка? Андрей вздрогнул и обернулся. Сзади стояла Газель. - Ничего. - Пойдём, Светочка. Как только они вошли, Андрей увидел Настю с подносом в руке. Настя принесла Максимовой миску, лейкопластырь и бритву. Рядом уже лежал довольно большой кусок хлеба. По тому, как напряглись лица у всех участников трапезы, Андрей понял: происходит что-то из ряда вон выходящее. Они с Газелью сели на свои места. Андрей не сводил взгляд с Максимовой. Ему казалось пугающим - какими неестественно крупными стали её зрачки. Анаконда взяла бритву, подняла рукав... Р-раз - и полоска показалась на её руке. Максимова-Анаконда внимательно смотрела, как кровь ручейком стекает в миску. Андрей ощутил мурашки по спине. Газель взяла бутылку водки и быстро набухала полный стакан. Протянула его Андрею. - Пей, Светочка. Анаконда нацедила почти полную миску. Потом проворно заклеила рану пластырем. Взяла кусок хлеба. Раздавила его. Выкрошила всё в выцеженную кровь. Андрей протянул руку и пощупал стакан с мороженной водкой. Горячим холодом обожгло пальцы. Анаконда размешивала ложкой кровь с кусочками размякшего хлеба. Смотрела она всё так же внимательно-сосредоточенно, боясь оторвать взгляд. Потом начала есть. Все остальные, кто был тут, глядели на эту трапезу спокойно, но с интересом. Они явно уже видели подобное, но привыкнуть до конца не могли. Кровь стекала у Максимовой по губам, тяжёлыми каплями падала на чистую скатерть. Андрей, продолжая глядеть, поднял стакан и залпом высушил.

Уже было за полночь. Надя допила чай. Она сидела в своей комнате и пролистывала свежие газеты. Надоело наконец. Надя отодвинула чашку и посмотрела на часы. Все уже разошлись, наверное. Надо проверить. И можно идти домой. Она спустилась вниз. Вода шумела на кухне. Надя заглянула туда. Настя с холодным и злым лицом мыла посуду. В холле никого не было. Надя прошлась из конца в конец, оглядела всё и опять поднялась на второй этаж. Она постучала в одну из комнат. Тишина. Приотворила тихонько. Никого нет. Другую комнату. Следующую. Привычная уже, каждодневная процедура. Надя делала это машинально, думая совсем о другом... Открывая предпоследнюю дверь, она, вдруг, что-то почувствовала. Надя сама не поняла - что. Запах или просто... Кровать была залита кровью. Пол, стены - всё вымазано. Надя сразу поняла - это именно кровь. Но остальное всё доходило уже постепенно. Неподвижная кровавая туша - на кровати, посередине. Надя сделала шаг, всмотрелась. В стороне, на полу, лежало то, что было когда-то головой. Какие-то мерзкие отвратительные кусочки валялись там и тут. Наде показалось, что всё это зашевелилось. Она захотела крикнуть, но спазмы сдавили горло. Стены, потолок заплясали перед глазами, запрыгали. Надя хрипнула, схватила ручку двери и, потеряв равновесие, тяжело рухнула на пол.